Андрей Гудков - Цепной пес империи. Революция
Мы закидывали их гранатами, не жалели патронов и раз за разом бросались в рукопашный бой. С моря налетел холодный ветер, но нам было жарко.
– Вперед!
– Энрико, прижми!
– За императора!
– Арья! Пулеметчик!
– Снайпер на крыше!
– Дальше! Пошли, пошли, пошли!..
Я орал и матерился, как орали и матерились все вокруг. Каждый метр мы поливали кровью, своей и чужой. Падали в снег убитые и раненые, но мы все шли и шли вперед.
Получил пулю в грудь Энрико. Веселый парень всегда бросался в атаку одним из первых, вместе с Генри и Тирионом. Штурмуя очередное здание, в котором забаррикадировались отступившие, парень, запрыгивая в окно, споткнулся и упал.
В пылу боя это заметила только Арья. Она бросилась к нему. После этого и я понял, что что-то не так. Я крикнул Генри, и вместе мы прижали огнем мятежников, прикрывая Арью. Она вытащила Энрико из здания и на месте занялась его раной.
– Вперед! – скомандовал я. – Гранату на лестницу! Шеала, прикрой!
После взрыва мы рванулись наверх по лестнице. С верхних этажей открыли огонь. Шеала метнула в стрелка огонь, не попала, но заставила отступить!
– Тирион, Шеала! Наверх быстрее! Генри, за мной!
На лестничной площадке несколько дверей. Люди только за одной из них. Хлипкая дверь не выдержала и двух ударов. Мы с Генри ворвались внутрь, пробежали в сапогах по коврам и заскочили в кладовку.
За насмерть перепуганной девушкой прятались два ребенка. Она молчала и только переводила взгляд с меня на Генри.
– Тихо. – Я поднял револьвер стволом вверх и медленно отошел назад к двери. – Не бойтесь. Мы вас не тронем и не ограбим. Сидите здесь.
Мы вышли из кладовки и закрыли за собой дверь. Нам нужны были окна, из них открывался хороший вид на хорошо укрепленную баррикаду. Разбив стекло, Генри начал стрелять. Я присоединился к нему. Солдаты противника не ожидали этого и бросились бежать.
– Пригнись! – крикнул Генри, падая на пол.
По окнам ударил пулемет. Пули разбивали стекла и навылет пробивали деревянные стены. Очередь прошила всю квартиру, разбивая в щепки мебель.
– Демоны! – в ярости заорал я. – Из какого ствола они лупят?!
– Это армейский станковый! – ответил Генри.
Я представил, что это оружие творит в открытом поле… Через мгновение я почувствовал заклинание Шеалы. Пулемет сразу умолк. После этого мы легко перекрестным огнем отогнали противника. Наши бойцы захватили баррикады и двинулись дальше.
Мы собрались идти дальше, но из кладовки выскочила маленькая девочка и с ревом вцепилась в мои штаны. Из бессвязных всхлипываний я понял, что нужна помощь.
Девушка лежала на полу и с трудом пыталась вздохнуть. Крупнокалиберная пуля раздробила тонкие ребра и порвала легкие. Я опустился перед ней на колени, но едва попытался остановить кровь, как девушка перестала дышать.
Я посмотрел на Генри. Он не выдержал и отвел взгляд.
– Сидите здесь, – негромко сказал я. – Сидите тихо и никуда не выходите. Утром я приду и помогу вам.
Генри поднял тело девушки и вынес его из квартиры. Я молча вышел за ним, закрыв за собой дверь. Что еще я мог сделать для этих детей?
В пять утра наши войска наконец сжали врага в кольцо вокруг Сената. Не останавливаясь ни на миг, мы продолжили наступление.
Здесь мы дрались буквально плечом к плечу. На соседней улице наступал сильно поредевший полк горцев. Они понесли большие потери, но под барабанный бой и пение волынки упрямо шли вперед. С другой стороны вел своих солдат Харальд.
Я сражался шпагой и револьвером, практически не используя магии. На это просто не хватало силы. Все, что я мог выжать из окружающего пространства, я отдавал Шеале и Арье. А сам даже не защищал себя щитом от пуль.
Противнику уже некуда было отступать, поэтому он просто бежал, бросая все. Мы без боя захватывали склады, неподготовленные позиции, импровизированные казармы. Отряд под командованием Харальда наткнулся на четыре разобранных артиллерийских орудия с запасом снарядов к ним. Мятежники не успели или не смогли приготовить их к бою и попросту бросили.
Но бросали они не только оружие, патроны и прочие запасы…
Небольшой храм защищали всего трое бойцов. Одного подстрелили сразу, а двое еще пару минут отстреливались. Убив их, мы ворвались в храм и замерли.
Прямо перед нами бесстрашно стояла молодая девушка с короткими рыжими волосами. На ее руке была белая повязка с красным ножом[14]. Она закрывала собой проход в храм, где на койках, столах, а то и просто на полу лежали раненые.
– Это мятежники, – неуверенно сказал кто-то за моей спиной, его тут же стукнули.
Я быстро обвел взглядом помещение. Ни одного бойца, только раненые и медики.
– Если у вас есть оружие, сдайте его. Это помещение будет взято под охрану.
– У нас нет оружия, – твердо ответила девушка.
– Вам будет по возможности предоставлена помощь целителями и медикаментами. Но потом все участники мятежа будут арестованы.
– Тогда какой смысл помогать нам? – зло воскликнула другая медсестра. – Все равно вы их всех убьете!
– Молчи! – прикрикнула на нее рыжая девушка.
– Потому что мы не банда убийц, а солдаты императора. Этих людей ждет правосудие, и если они буду приговорены к смерти, то так тому и быть. Но пока мы обязаны им помогать, потому что они тоже граждане империи и подданные его величества Аврелия. Как только это будет возможно, вам окажут помощь.
Перед последним ударом мы остановились для передышки и перегруппировки своих сил. Враг был зажат на небольшом пятачке вокруг Сената. Император еще раз предложил им сдачу, но они отказались, заявив, что будут сражаться до последнего патрона.
Там уже не было жилых домов, и можно было не бояться задеть простых горожан. Артиллерия открыла огонь по Сенату и зданиям вокруг него. В той стороне все сразу исчезло в огне и дыму. От разрывов снарядов даже здесь дрожала земля.
Неопытные бойцы затаив дыхание наблюдали за обстрелом. Повидавшие солдаты отдыхали, пользуясь передышкой.
Я тоже сел отдохнуть. Рядом со мной присела Шеала. Девушка облокотилась на меня и сразу же заснула. Арья с усмешкой смотрела на нас.
– Не смейся, она очень устала.
– Я и не смеюсь. Просто вы неплохо смотритесь вместе.
– Как там Энрико?
– Жить будет.
Это просто замечательно…
– Если увидишь сенаторов – убивай.
– Ты же хотел взять их живыми.
– Я передумал.
– О.
Передышка закончилась, и мы вновь приготовились к бою. Сразу после прекращения обстрела мы должны были пойти в атаку.
Я видел последствия обстрела, и они впечатляли. Купол Сената частично обрушился. Соседние здания горели, некоторые из них были полностью разрушены. От импровизированных укреплений мятежников вообще мало что осталось.
Опять послышался приближающийся свист, через мгновение раздались разрывы, в воздух взметнулись кирпичи, камни и клубы дыма. Над дворцом полыхнула красная вспышка.
– За империю! В атаку! – заорал я, поднимая солдат.
Другие командиры на разные лады скомандовали то же самое. Солдаты, гвардейцы и ополченцы с дружным криком бросились вперед.
Еще не успела опасть пыль, поднятая взрывами, и не разошлись клубы дыма, как мы ворвались на позиции врага. Но навстречу с многоголосым неразборчивым ревом неслась другая волна.
– За империю!
– За республику!
– За императора!
– Долой монархию!
Через мгновение райхенцы схлестнулись посреди дымящихся обломков разрушенных зданий. Над полем боя, пропахшим гарью, кровью и порохом, повис дикий рев, в котором уже не осталось ничего человеческого.
Люди убивали друг друга штыками, прикладами, шпагами, саблями, а то и просто камнями и руками…
На меня выскочил кричащий что-то солдат с трехцветной повязкой на плече. Я наотмашь ударил его шпагой. Патроны давно закончились, и я швырнул бесполезный револьвер в другого противника, разбив ему лицо.
Офицер со шпагой в руке напал на меня. Мы обменялись парой ударов, а потом выбежавший из-за угла солдат заколол его штыком.
На обломки баррикады забрался волшебник. Он обрушил на четверых рабочих стену здания. Потом ударил в людей Серрано, убив двоих из них. Кто-то из наших волшебников метнул в него стрелу, но не смог пробить щитов.
К волшебнику на баррикаду ловко запрыгнула Шеала. Волшебник ударил магией, но девушка, отбив удар, насквозь проткнула его рапирой. Я увидел пробежавшие по клину красные искры. Ученица направила удар по рапире, пробив тем самым защиту волшебника.
Рядом запела волынка. Горцы вырвались на площадь. Через минуту мы тоже прорвались к Сенату, смяв последний заслон.
Дойдя до последнего предела, солдаты и ополченцы с обеих сторон уже не кричали лозунги, а просто матерились и орали.
