Андрей Гудков - Цепной пес империи. Революция
После объединения с отрядами рабочих можно было начинать активные действия. Первым делом необходимо было захватить городской арсенал, отбить здание Жандармерии и пробиться к казармам Городской стражи.
Отряды рабочих уже начали пробираться к Высокому городу. Несколько групп пошли по железной дороге, чтобы восстановить телеграфную линию и объединиться с рабочими, оставшимися в рабочих поселках на окраинах города. Потом они должны были выйти с другой стороны к порту.
К Жандармерии мы подошли дворами. Выглянув из укрытия, я увидел, что над входом в здание висит зеленый флаг с грубо нарисованной желтой чашей. Чашники, они же Партия единства, – одна из радикальных политических партий. Пожалуй, самая сильная и хорошо организованная.
Я знал, что за Чашниками безуспешно охотилась Тайная канцелярия, дворяне и даже наемники Сената. Они хорошо скрывались и время от времени устраивали громкие теракты. Это они взорвали кафе, в котором вели переговоры сенаторы и дворяне.
– Значит, и вы не удержались. Тем лучше, – усмехнулся я. – Джон, скажи снайперам снять стрелков на верхних этажах. И аккуратней с гранатами и магией, у них могут быть заложники.
Мои бойцы незаметно окружили здание. Оно сильно пострадало от пожара. Похоже, верхние этажи полностью выгорели. Радовало то, что захватили его ночью и большинства сотрудников там не должно было быть.
– Огонь! – крикнул я.
Шеала метнула огненный шар прямо в толпу возле входа. Мои бойцы шквальным огнем поливали окна, не давая никому высунуться.
– Вперед!
Я сам первым бросился на штурм, со шпагой и револьвером в руках. Арья и Шеала бежали рядом. Вместе со мной через дверь ворвались еще пятеро бойцов, остальные проникли в здание прямо через окна.
Среди Чашников было несколько колдунов и один слабый волшебник. Волшебника Шеала убила рапирой, а колдунов застрелил Генри. Чашники оказались неважными бойцами и долго сопротивляться нам не могли.
Вскоре все здание было под нашим контролем. Двенадцать пленных согнали на первый этаж. Они все очень возмущались нашим беспределом, упрекали в жестокости и требовали справедливости. Последнее я им устроил.
– Сэр, – бледный от бешенства Генри позвал меня. – Вам надо это увидеть, а вот женщинам не стоит.
Предчувствуя что-то неприятное, я пошел за ним. Генри открыл одну из камер, и я замер от жуткого зрелища. Всех жандармов, находившихся в здании, загнали в несколько камер. А потом их всех облили маслом и подожгли. Живых. Среди погибших были и женщины…
– Привести мне их главаря, – ровным тоном сказал я.
Через минуту мои бойцы притащили мне одного особенно наглого Чашника. Он возглавлял боевое крыло партии, штурм Жандармерии был его идей.
– Как ты это объяснишь? – Я впихнул его в камеру.
Я ждал чего угодно – оправданий, заверений, что это не они, признания, что он узнал об этом поздно и сам убил тех, кто это сделал, но не того, что услышал.
– А что? Им, значит, можно над нами измываться, а как мы их – так сразу преступление?! Они же все садисты!! Как они на Пологой наш митинг разогнали! А? Что молчишь?! Троим нашим головы разбили! Это, значит, можно, а нам их нельзя?!
– То есть это равноценно? Разбить голову дубинкой – и сжечь заживо женщин?
– А им по-хорошему говорили дверь открыть! – окрысился он. – А они, суки, стрелять начали, дверь завалили! В народ стреляли! В студентов. Они же еще дети, а эти твари из винтовок!
В глазах не было ни тени сомнения в собственной правоте. Стрелять по толпе, собравшейся штурмовать здание, – чудовищное преступление. Сжечь заживо женщин – так, ерунда, они же сами виноваты.
Мне многое приходилось делать и за многое придется ответить в свое время. И людей огнем я тоже убивал, в бою. Но вот так вот, пленных, да еще ни на секунду не сомневаясь в собственной правоте…
Я поднял револьвер и выстрелил ему в лоб.
– Всех пленных расстрелять, – сухо приказал я. – В соседней камере.
Возле Арсенала меня ждал приятный сюрприз. Улицы возле него были перекрыты солдатами. А над зданием поднимался флаг Восточной армии.
Это были солдаты Харальда. Их офицер знал меня и пропустил. Запасы оружия остались нетронутыми – и это радовало. Связи ни с кем не было – и это было плохо.
Капитан Эркхат занял позиции еще ночью и не знал, что сейчас происходит в гарнизоне. Харальд словно предчувствовал то, что произойдет в ближайшие часы, и приказал использовать знамена Восточной армии, чтобы сразу отличать своих.
– Какие еще подразделения должны быть в городе?
– Не знаю, сэр. Мы выступили первыми. Генерал примчался на лошади и сразу же приказал нам занять здесь позиции и никого не подпускать. Он предупредил, что связи может не быть, и о том, что мы должны подчиниться вам.
Капитан явно радовался моему появлению. Он был растерян и не знал, что делать. Теперь он ждал приказов от меня. Как будто я знал, что делать.
Здесь можно было развернуть штаб. Место хорошее, стены крепкие и надежные, могут выдержать даже короткий артобстрел. Только кем мне командовать?
Действовать надо было быстро и нестандартно, не придерживаясь обычных шаблонов. Я приказал солдатам и дальше охранять Арсенал. Вскоре сюда должны начать подходить отряды рабочих. Я распорядился выдать им оружие, в том числе пулеметы, гранаты и заряженные магические амулеты.
Казармы Городской стражи располагались у подножия Высокого города. Сейчас их осаждал отряд гусар Дворянской гвардии, около двух сотен всадников. Насколько я смог понять, дворяне пытались заставить Городскую стражу перейти на их сторону. Но стражники не рвались умирать за аристократов.
Мы вылетели из-за угла и с криком «За империю и народ!» ворвались в строй совершенно не ожидающих этого гусар. Шеала сразу убила двух волшебников. Арья ударила простым заклинанием, напугавшим лошадей.
Я дрался на острие атаки. Шпага не лучшее оружие для конного боя, но мне с ней было привычней, чем с кавалерийской саблей или шашкой.
В горячке прямо передо мной оказался совсем молодой парень, как-то видел его на приеме у Лютеции. Он узнал меня и с азартом в глазах замахнулся саблей. Еще бы, самого Цепного Пса убить! Пока парень замахивался, я быстрым выпадом проткнул ему шею. Коротко вскрикнув, он свалился с лошади. Краем глаза я заметил, что другой гусар наехал на него…
Один из моих бойцов схватился за горло и упал на шею лошади. К нему кинулась Шеала. Дворянин заставил свою лошадь прыгнуть вперед и еще до того, как конь приземлился, замахнулся шашкой для удара. Я не успел даже испугаться за ученицу.
Но другой боец, привстав на стременах и вытянувшись вперед, ухитрился отбить смертельный удар и прикрыть Шеалу. Я метнул в спину дворянину сразу десяток воздушных ножей.
Заиграл сигнал к отступлению. Гусары дружно оторвались от нас и поскакали вниз по улице. Они собирались перегруппироваться и атаковать нас правильным строем и на полном скаку. Но я предвидел это и заранее послал людей на обе соседние улицы.
Мои бойцы не спешили гнаться за ними. Вместо этого они спешились и, взяв винтовки, открыли огонь. Гусары быстро перестроились и… попали под перекрестный огонь из окон соседних домов. Два десятка рабочих стреляли быстро. Дворяне попытались отстреливаться, но на узкой улице, под плотным огнем, у них не было шансов.
Они развернулись и отступили, оставив на брусчатке шесть десятков убитых и тяжелораненых. Еще шестеро потеряли лошадей и вынуждены были поднять руки. Их взяли в плен.
Капитан Городской стражи вышел мне навстречу. Он довольно долго продержался на своей должности, целую неделю. Так что я успел запомнить его имя – Арнех Каров.
– На чью сторону вы намерены встать? – сразу спросил я.
– А на чьей стороне вы?
– Вы знаете ответ.
– Я на стороне своих людей. Я не хочу, чтобы они стали пешками и разменной монетой в игре за власть.
– У вас так ничего не получится, – покачал я головой. – Я могу уйти, у меня слишком мало людей, чтобы заставить вас подчиниться силой. Но тогда вернутся дворяне или войска Сената. Ну и самое главное. Как долго вы собираетесь сидеть без дела? День? Два? Война Сената и Ассамблеи может перерасти в гражданскую войну. Страна расколется. Южные дворяне объявят независимость, на севере и востоке восстанут полудикие племена, про колонии я вообще молчу. Ну а в центральных и западных провинциях будет полыхать гражданская война.
– И что вы предлагаете?
– Я? Да я вообще молчу. Решайте сами, что вы будете делать. Вы отвечаете за жизни своих людей, не я. А мне только интересно – на чьей вы стороне?
– Так что вы…
– Нет, – резко перебил я его. – Мне надоело предлагать и уговаривать. Если вы не в силах раскрыть устав Городской стражи и прочитать, для чего вообще существует ваш полк, – что я могу вам объяснить? Нет уж. Вы сами решайте, на чьей вы стороне и что вы собираетесь делать, чтобы не стать заложниками в чужой игре.
