Второму игроку приготовиться - Эрнест Клайн
Теперь до меня дошло: тот гигантский файл мозгового скана, который создавался при каждом входе пользователя ОНИ в OASIS, на самом деле был резервной копией его сознания, которая регулярно обновлялась.
Открыв описание Воскрешающего Жезла на своем экране, я подробно ознакомился с возможностями артефакта. Он позволял взять последний UBS-файл любого пользователя ОНИ и создать его цифровой дубликат в OASISе, поместив сознание в аватар. Копия живого пользователя станет его цифровым клоном, который никогда не состарится и не умрет.
Более того, когда пользователь ОНИ погибал, GSS архивировали его последний UBS-файл вместе с информацией из учетной записи. То есть теперь у меня была возможность возвращать людей к жизни – любого, кто хотя бы раз успел воспользоваться гарнитурой ОНИ. Миллиарды оцифрованных человеческих душ, застрявших между двумя мирами.
Внезапно в груди отчаянно забилось сердце. Я открыл рот, чтобы озвучить свои мысли Леукосии, но не нашел слов. Она с улыбкой положила руку мне на плечо.
– Ничего, Уэйд. Я уже узнала плохую новость из новостных архивов: Ог никогда не пользовался гарнитурой ОНИ, ни разу… – Ее голос оборвался, а в уголках глаз заблестели слезы. – Моего Ога не копировали. Я потеряла его навсегда.
– Нет же, Леукосия, – возразил я, наконец собравшись с мыслями. – Вы ошибаетесь! Ог один раз использовал гарнитуру ОНИ. Вчера, когда вошел в систему, чтобы сразиться с Анораком. Он был слишком ослаблен от ранения для управления обычной системой погружения, поэтому воспользовался гарнитурой ОНИ – в первый и последний раз в жизни.
Леукосия глядела на меня растерянным взглядом, словно не знала, как реагировать. Возможно, она мне не верила – или, скорее, боялась поверить.
Я покрутил Воскрешающий Жезл в руке.
– Давайте проверим, работает ли эта штуковина.
Затем я активировал артефакт, подняв над головой. На моем экране появилось меню управления с длинным списком имен пользователей в алфавитном порядке, а также их никами и датой последнего входа в OASIS. В самом низу находилась большая иконка под названием «Воскресить».
В списке были все до единого пользователи, когда-либо надевавшие гарнитуру ОНИ. Большинство из них были живы, а некоторые помечались как погибшие – их статус не имел для меня значения, я мог клонировать живых или воскрешать мертвых одним нажатием кнопки.
Просматривая алфавитный список оцифрованных человеческих душ, я вскоре обнаружил резервные копии себя, Эйч и Сёто. Мой файл был датирован вчерашним днем.
Вздумай я создать свой цифровой клон, мне понадобилось бы просто выделить свое имя в списке и нажать кнопку воскрешения.
При мысли о последствиях такой возможности голова шла кругом. Не будет ли у людей психологической травмы, если им придется делить OASIS со своей бессмертной цифровой копией? Копией, которой не нужно есть, спать, работать или платить за аренду?
А что насчет воскрешения погибших пользователей? Изобретение Холлидэя было не чем иным, как настоящим бессмертием, доступным всем желающим.
Я прокрутил «базу данных сознаний», пока не нашел единственный и неповторимый скан Огдена Морроу, сделанный буквально накануне, во время последнего входа в OASIS. Выделив его имя, я нажал на иконку воскрешения.
Возникла яркая вспышка, и перед нами появился аватар Ога – он выглядел молодым, как реальный Ог в свои тридцать. Вдруг я вспомнил, что смотрю не на аватар, а на самого Ога – цифровую копию погибшего оригинала, ту же личность с теми же воспоминаниями.
Реинкарнация Ога помнила все, что испытал настоящий Ог, вплоть до момента сканирования мозга. В общем и целом, я только что вернул его к жизни – и при этом сделал бессмертным.
Я было собирался объяснить Огу, что произошло и кем он стал, но он уже заметил Леукосию, а она заметила его. Супруги кинулись друг другу в объятия. Он первым ее поцеловал, а она только этого и ждала.
Мы с АртЗмидой деликатно отвернулись. Я пытался придумать умные или глубокомысленные слова. Но вдруг АртЗмида взяла меня за руку и положила голову на плечо. Она плакала.
Я дал ей время, а когда она немного успокоилась, поднял Воскрешающий Жезл.
– Он может вернуть любого, кто хоть раз пользовался гарнитурой ОНИ. Даже тех, кто погиб.
Я внимательно наблюдал за лицом АртЗмиды. Она неуверенно посмотрела на меня, как бы желая удостовериться, что правильно поняла. Я кивнул, и в ее глазах мелькнуло нечто, напоминающее надежду.
– Ты можешь вернуть копию любого прошлого пользователя ОНИ? – повторила она.
Вновь кивнув, я вручил ей Воскрешающий Жезл и объяснил, как он работает. Она не мешкала: сразу взяла его и активировала, затем несколько секунд разыскивала нужное имя в списке.
Мгновение спустя перед ней материализовалась ЭвЗлин, аватар ее покойной бабушки. Она использовала сканирование раватара, сделанное до появления каких-либо признаков болезни, поэтому она выглядела точно так же, как в реальном мире. Как бабушка Саманты по матери: Эвелин Опал Кук.
– Бабушка? – прошептала Арти дрожащим голосом.
– Сэм? – ответила та. – Это ты?
Очевидно, ей разрешалось так называть Саманту, поскольку та кивнула, и они бросились друг другу в объятия.
Я отвернулся, давая им возможность уединиться, но оказался перед самозабвенно целующимися Огом и Кирой, поэтому поспешил отойти в сторону, чтобы побыть наедине со своими мыслями.
При виде этих двух чудесных, блаженных воссоединений мое сердце тоже затопило радостью. Искренней, безудержной радостью. И при этом я не переживал чужое воспоминание испытанного некогда счастья через гарнитуру, нет, оно было моим собственным, с трудом отвоеванным, стоящим мне огромных личных потерь. Человечество только что получило еще один странный, удивительный и неожиданный подарок – такой, который изменит саму природу нашего существования, даже больше, чем OASIS или ОНИ.
Взглянув на Воскрешающий Жезл в руке, я невольно подумал о своей собственной матери. Я бы отдал все свои богатства и вообще все на свете, лишь бы ее вернуть, хоть на денечек. Вновь ее увидеть, поговорить с ней и извиниться за то, что не уберег ее; сказать, как сильно по ней соскучился.
Вот только Лоретта Уоттс умерла более десяти лет назад, задолго до выпуска ОНИ. На серверах OASISа не хранилось копии ее сознания. Маму не вернуть. Не вернуть и отца. Оба остались жить только в моих воспоминаниях.
И вдруг меня пронзило осознание: ведь эти-то воспоминания о родителях будут жить вечно, вместе с другими моими воспоминаниями. Потому что я буду жить вечно. Как и все мы – все, кто когда-либо надевал гарнитуру ОНИ.
Возможно, мы – последнее поколение,
