Виктор Зацев - Drang nach Osten по-Русски. Книга вторая
Глава двадцатая
В канун нового, одна тысяча пятьсот девяносто шестого года, умер Влад Быстров. Сердце старого ветеринара, после освобождения проживавшего под Петербургом на казённой даче, не выдержало. Сказались два ареста, месяцы, проведённые в подвалах Иоанна Четвёртого и святой инквизиции, истязания и пытки. Хотя, основной причиной смерти стал застарелый алкоголизм, в результате чего и скончался на пятьдесят восьмом году жизни бывший владелец частной ветеринарной клиники в Перми. Так, по крайней мере, определило вскрытие, о чём распорядился Валентин Седов, наладивший службу патологоанатомов в Петербурге ещё десять лет назад.
— Только обязательное вскрытие позволит нам совершенствовать методы лечения и лекарственные средства, это раз! — Горячо убеждал в необходимости организации службы медэкспертов после захвата Острова Валентин своих друзей и коллег.
— Раскрытие преступлений, в том числе отравлений, это два! — Немедленно поддержал друга Николай, по прежней своей деятельности уважавший судмедэкспертов.
— Кроме того, борьба с мистикой и религиозными предрассудками, — продолжил Седов, поясняя на примере. — Тот же Гоголь, якобы похороненный живым, или сказки про вурдалаков, вампиров и прочих. После вскрытия ничего подобного не возникнет. Знаете, как в двадцатом веке определялось качество медицинских услуг в странах? По проценту вскрытий умерших, чем выше процент — тем качественней медицина. Вот так!
— Хорошо, — согласился Петро с мощными аргументами. — Я договорюсь с батюшкой Николаем, примем с его благословения такой закон. Но, пока только в городах, зато под угрозой штрафа и епитимьи.
Так, десять лет, мытьём и катаньем, развивалась в городах Новороссии система патологоанатомов и обязательного вскрытия умерших. Набранная статистика и опыт работы дали много для развития медицины на Острове. Смертность за эти годы снизилась в десять, если не больше раз, особенно после получения антибиотиков и ряда других сильнодействующих препаратов. Хотя туберкулёз лечить ещё не могли, зато государство организовало ряд туберкулёзных лечебниц на Крите и Сахарных островах. Туда, в тёплый морской климат, отправляли выявленных больных, по желанию, с семьями, обеспечивая работой.
Многочисленные инвалиды, просившие подаяние на улицах английских городов десятилетие назад, как-то незаметно и постепенно, перебрались в православные монастыри. Там их обеспечили посильным трудом, хотя бы на огородах и в кочегарках. Некоторых инвалидов удалось поставить на ноги, в прямом смысле этого слова, благодаря аппаратам профессора Илизарова. Валентин так и называл эти устройства, пущенные им в обиход, совесть не дала присвоить такое важное изобретение. Теперь традиционные нищие на папертях православных храмов появлялись исключительно в выходные дни, в чистом и опрятном виде, с достоинством протягивали свои картузы и шапки. Сопровождалось это не жалобами о голоде и болезнях, во что никто давно не верил, а, рассказами о тяжёлой жизни и молитвами, православными, естественно.
Похороны Влада Быстрова выпали на рабочий день, поэтому паперть церкви, где отпевали покойного, оказалась пуста. Сами же церковные служки и батюшка, проводившие панихиду, были весьма удивлены видом близких покойного. На похороны никому не известного в округе небогатого пьяницы собрались богатейшие и виднейшие люди Новороссии и Западного Магадана, хорошо известные благодаря портретам в газетах. Да, действительно, на похороны старого приятеля собрались все «магаданцы», со своими детьми и внуками. Несмотря на ссоры и неприязнь, возникшую среди некоторых женщин, Петро с Еленой Александровной уговорили всех собираться вместе, хотя бы, по таким поводам. И, собралось, надо сказать, немалое число народа.
Потомков двадцати человек, попавших пятнадцать лет назад в прошлое, набралось свыше ста двадцати душ различного возраста. Были тут и обе жены Николая Кожина с восемью детьми, и семья Ветровых с пятью детьми и четырьмя внуками, и приёмная дочь Елены Александровны, с мужем и тремя детьми.
После похорон, на поминальном обеде, где остались одни взрослые, Петро предложил организовать обучение всех детей, внуков и прочих потомков магаданцев в одном учебном учреждении. Конечно, не с раннего детства, но, с двенадцати-четырнадцати лет, обязательно, до шестнадцати лет, до получения добротного среднего образования.
— Нам надо держаться вместе, независимо от страны проживания. — Пояснил свою мысль Головлёв. — Пусть наши дети и внуки знают друг друга с детства, дружат, влюбляются. Чтобы не возникало никакой мысли поссорить нас, наших потомков, наши страны.
— И, где Вы предлагаете выстроить такую школу? — С привычным подозрением вскинула голову Елена Александровна, ожидая от «солдафона» исключительно подвоха.
— Где угодно, хоть в Королевце. У вас отличные педагоги, лучшего и желать не надо. — Наместник Новороссии был готов к такому вопросу и предложил несколько вариантов на выбор. — Или в Петербурге, например. Финансирование подобного заведения можно обеспечить пропорционально количеству детей, или как иначе. Слава богу, денег достаточно. Оборудование обеспечим самое лучшее и передовое. Родные смогут навещать детей в любое время.
— Хорошо, школу и жилые помещения выстроим в Королевце, — согласилась Елена Александровна. И, сразу предложила своё дополнение, чтобы не выглядеть послушной марионеткой «солдафонов». — Для общения взрослых и маленьких детей, предлагаю организовать совместные балы. Например, зимний бал в Королевце и летний бал в Берлине, куда не придётся далеко добираться.
— Договорились, — покачал головой наместник Новороссии, недоумевая от странной фразы «не придётся далеко добираться». Как раз русам из Петербурга добираться в обоих случаях далеко. Но, шут с ним, главное, наладить дружбу между детьми и внуками. Ради этого можно и в Америку два раза в год кататься.
Весной того же года Константинопольский и Александрийский патриархи признали право иметь собственных патриархов за Русью и Западным Магаданом. Причём паствой патриарха Западного Магадана Николая становились православные души Швеции и Новороссии, со всеми её колониями и поселениями. А к ведению Московской патриархии отнесли православное население Южно-Польской империи и Буджакской Сечи. Обошлось такое признание Руси и Новороссии в крупную сумму, к счастью, удалось отделаться мехами и золотом, чего в обеих странах было предостаточно. Празднование такого события растянулось на многие месяцы, во время которых оба патриарха побывали не только в родных землях, но и навестили своих коллег. Магаданский патриарх побывал с визитом в Москве, а Московский патриарх посетил Королевец и Петербург.
Неожиданно для магаданцев, всё ещё недооценивавших религиозность аборигенов, проезд сразу двух патриархов по Новороссии, в роскошных одеждах, с трофейными реликвиями, богатыми иконами и святыми мощами, произвёл огромное воздействие на аудиторию, так сказать. Сотни и тысячи крестьян и мещан встречали патриархов, лобызали реликвии, многие тут же переходили в православие, в том числе дворяне. По информации агентуры Николая Кожина, официальное признание Магаданского патриархата значило для местных дворян и купечества очень многое. Магаданцы и русы фактически превратились из обыкновенных узурпаторов власти, захвативших несколько стран, в освящённых церковью правителей, как бы они себя не называли. Наместники поднялись до уровня королей не только фактически, но и формально, что, естественно, повысило их статус.
Совершенно непредсказуемым результатом этих религиозных телодвижений стало прибытие в Петербург делегации венгерских князей и графов. Добившись приёма у наместника, они предложили Петру присоединить Венгрию в состав Новороссии, на правах автономного королевства. Вернее, ту половину Венгрии, что прежде была в составе Польской империи, поскольку вторая часть венгров проживала в составе Оттоманской империи. Собственно, бывшие польские, а до этого турецкие венгры, сами не понимали, как это будет выглядеть. Венгерским дворянам хотелось стать независимым королевством, но, после затяжной войны с поляками, они утратили веру в свои силы. Поэтому, решили покончить с войной, выгнать поляков, а там, как говорили классики, видно будет. Конечно же, Головлёв отказался без особых раздумий, ладно, удержался от смеха. Но, со своей стороны, предложил подумать о мирных переговорах с поляками при участии русов, например, в Берлине. Венграм деваться было некуда, они согласились, не представляя, куда это заведёт.
Через месяц, в Берлине за столом переговоров встретились две делегации воюющих сторон, при посредничестве Николая Кожина и Павла Аркадьевича. Оба магаданца не имели представления, к какому результату удастся прийти, но, решили выяснить позиции и требования противоборствующих сторон. Не спеша, постепенно, был составлен список обоюдных претензий, а в свободное от переговоров время, обе делегации развлекались на совместных балах, спортивных состязаниях, на охотах. День за днём, в личных разговорах и тройственных переговорах, магаданцам удалось сблизить позиции умеренных дворян. В принципе, обе стороны пришли к согласию. А именно, к созданию независимого Польско-венгерского королевства, с выборным королём.
