Стивен Хант - Небесный суд
— Ее здесь нет.
Коммодор Блэк в ужасе посмотрел на груду обломков.
— Круг всемилостивый! Молли! Ты меня слышишь? Молли!
Оливер оттащил подводника от завала. Тот, как мог, отбивался, пытаясь сдвинуть в сторону обломки.
— Коммодор, я не ощущаю здесь ее присутствия. Я, например, отлично чувствую, как по пневматическому тоннелю под нами перебрасывают боевиков из Третьей Бригады. А вот присутствия Молли я не чувствую.
— Послушай, парнишка, она вполне может лежать под этими камнями без сознания, особенно если там образовался воздушный карман.
— Что ж, не исключено, но не хотелось бы. Чтобы сдвинуть с места эту гору, потребуется целая бригада горняков, вооруженных отбойными молотками и взрывпакетами. Если она и вправду жива и если вдруг очнется…
— О моя бедная девочка! — запричитал коммодор.
Никльби прижался лицом к трещине в завале.
— Мы здесь в западне. Стимсвайпа придавило обрушившейся породой, он в тяжелом состоянии. С той стороны завала пробивается слабый свет. Может, мы попробуем прорыть проход, но кто поручится, что нас там не поджидают вооруженные до зубов бандиты из Третьей Бригады.
— Сомневаюсь, что они пересмотрели свою политику по отношению к пленным с тех пор, как я и остатки роялистской армии в последний раз имели с ними дело, — грустно пошутил граф. — Солдаты, оставившие пленных в живых, обязаны кормить их за свой счет из собственных же скудных пайков.
— Есть еще один способ, — подал голос из тоннеля Лорд Уайрберн.
Граф Вокстион подобрал с пола священное оружие.
— Ты на что намекаешь?
— В моем корпусе есть запас антивещества, крупица первобытной материи, которая по своей убойной силе превосходит любые горы бочек со взрывчаткой. Я мог бы снизить высоту сдерживающей стены и выпустить одним залпом всю заключенную во мне силу.
Коммодор вскарабкался на гору обломков, чтобы обратиться к товарищам через трещину.
— Сайлас, тебе этого не пережить. Всемилостивый Круг! Ты не можешь бросить бедного старого Блэки и парнишку на произвол судьбы, чтобы они словно попавшие в капкан крысы пытались проскрести себе в темноте проход.
— Валяй, Джаред! — крикнул Никльби в трещину. — Как можно мощнее и дальше. Давайте покажем Третьей Бригаде, что мы еще способны постоять за себя.
— Одумайся, Сайлас, только не это! — взмолился коммодор.
Оливер потянул подводника за полу мундира.
— Нам нужно забраться как можно выше.
— Расскажешь потом Броду! — крикнул журналист. — Скажешь ему, когда они опубликуют рассказ про убийства в Пит-Хилле, что у меня имеется побочный сюжет. Чтобы он никому его не отдавал. Это моя история.
— Скажу, — пообещал коммодор, и они с Оливером принялись в темноте продвигаться вглубь коридора. — Обещаю тебе, что ты получишь всю первую полосу.
Никльби передал свою трубку графу Вокстиону, чтобы тот зажег ее снова.
— А вы курите?
— Я предпочитаю бренди, — ответил граф. — Другое дело, что в Шакалии приличного бренди днем с огнем не сыщешь. У вас не те почвы.
— Это вы верно сказали, — согласился Никльби. — Помню, какое бренди когда-то нам поставляли из Квотершифта. Последние годы я что-то не видел его в продаже. Увы, боюсь, у меня с собой не найдется даже глотка джина, не говоря уже о бренди.
На маслянистой поверхности Лорда Уайрберна загорелись красные предупредительные огни, которые стали вращаться на манер циферблата. И звукового аппарата паровика доносился лишь треск помех, словно жизнь старого механического воина постепенно вытекала из него, смешиваясь с затхлым воздухом пещеры.
— Похоже на какую-то мелодию, — произнес граф Вокстион.
— Он приближается к порогу деактивации, — пояснил Лорд Уайрберн. — Поет песнь в честь Паро-Лоа. Молит их даровать ему благословение. Сейчас он помнит только языки низших уровней, ведь большая его часть уничтожена. Он попросил меня, чтобы я извинился перед вами за то, что он не может петь на вашем языке. Потому что тогда вы бы тоже ощутили на себе благодать.
— И сколько нам еще остается ждать? — поинтересовался Никльби.
— Минуты три, не больше, — ответил Лорд Уайрберн. — Батареи, которые я сейчас пытаюсь отключить, требуют осторожного обращения. Лишь мудрость моего преклонного возраста позволяет мне пренебречь ограничениями моей конструкции.
С другой стороны меньшего по размеру завала раздались звуки. Кто-то явно пытался разобрать обломки. Вокстион моментально вытащил из трости саблю и положил ее себе на колени.
— Сомневаюсь, что они успеют пробиться к нам, — произнес Никльби.
— Я на всякий случай держу оружие под рукой, — ответил граф. — В Третьей Бригаде немало умельцев разгребать завалы, если учесть, сколько земли им довелось перелопатить в свою бытность каторжниками.
— Разумеется, — согласился Никльби. — Вы с вашей саблей и я с моей трубкой. Думаю, мы оба можем быть спокойны.
Снаружи рудника образовался мощный вихрь, бесовское торнадо безумной черной энергии. Он безжалостно всасывал в свою ненасытную утробу и солдат, и надсмотрщиков, и уравненных рабов. Несчастные из последних сил цеплялись за малейшие выступы в поверхности. Увы, их орудия труда, одежда и даже камни — все исчезало в зловонной воронке.
Какой-то испуганный солдат, забыв про винтовку, бросился к маршалу Ариндзе, взывая на бегу к милости бога солнца, чье имя вот уже несколько десятков лет было под запретом в Содружестве Общей Доли. Пробежав мимо командующего, он взлетел в воздух — это Ариндзе выстрелил ему в спину.
— Всем оставаться на своих постах, компатриоты-солдаты! Главное — стойкость!
Стоявшие рядом с маршалом уорлдсингеры пытались читать заклинания. Увы, из глубин котлована, подобно гигантской черной пружине, вырвалась спираль тьмы, пронзившая обоим лбы. Оба колдуна как подкошенные рухнули навзничь; из крошечного отверстия в черепе каждого поднималась струйка пара.
В это мгновение появился Тцлайлок, и маршал поспешил ухватить его за руку.
— Компатриот, здесь гибнут мои люди.
Тцлайлок расхохотался его словам и указал на вихрь. Тот стремительно набирал силу.
— Я смотрю, ваша вера в правое дело довольно шаткая. Ваши солдаты теперь не гибнут, наоборот, они обрели спасение — их пожирает сам Уайлдкайотль.
Пока он произносил свою тираду, вихрь достиг свода пещеры. Здесь он разделился на шесть отдельных вихрей, шесть роев насекомых вертелись вокруг друг друга в безумной пляске. Обитатели Гримхоупа и все их союзники тотчас заткнули уши, дабы не слышать гула адских голосов, которыми наполнилась пещера. В этом гуле потонули крики несчастных солдат.
Каждое облако, описав несколько раз в воздухе дугу, устремилось в котлован, вернее, в один-единственный туннель. Рудокопов и тех, кто надзирал за их работой, обдало волной раскаленного воздуха — мимо них пронесся вихрь первобытной энергии, устремляясь все дальше и дальше вниз к источнику силы, которая неожиданно ожила под землей. Как только скала рухнула, Уайлдкайотли были отброшены назад. Стена полупрозрачных силуэтов застыла, словно в карауле, позади отчаявшихся обрести спасение солдат и рудокопов — это духи Паро-Лоа охраняли своего приверженца. Уайлдкайотли злобно шипели, пытаясь прокусить эту стену похожими на челюсти тарантула жалами. Полупрозрачные силуэты паровых духов являли собой низшие божества; им ничего не стоило сожрать стражей смерти своего рыцаря, однако не в те мгновения, что оставались запасе у Лорда Уайрберна.
Вновь слившись в единый вихрь, Уайлдкайотли устремились в воздушные ходы шахты, где наткнулись на резиновый занавес станции пневматической дороги. Пробившись сквозь клапаны станции, они вновь разделились на несколько вихрей, и на протяжении нескольких миль о стены транспортного туннеля, в котором до этого царил полный вакуум, бил поток энергии. А затем вихри замерли и затаились, не обращая внимания на шепот проносившихся мимо пневматических капсул.
Со скалы вниз скатились камни, и между двумя булыжниками образовался небольшой треугольный просвет.
— Что ты видишь? — раздался голос с той стороны преграды.
Граф Вокстион с силой вогнал кулак в появившийся в отверстии нос. Удар получился болезненный для обоих. Граф потряс ушибленную руку, солдат на той стороне рухнул навзничь на пол пещеры.
— Вам следовало бы пронзить его шпагой, — заметил Никльби.
— Слышу слова истинного любителя полетов, — отозвался граф. — Война не сводится к выталкиванию бомб из аэростата. Иногда так приятно ощутить себя в непосредственной близости к врагу, взять его голыми руками. Это дело чести, скажу я вам.
— Ну конечно же, — согласился Никльби. На него с укором во взгляде смотрела череда бледных, безжизненных лиц с мертвой улицы. На шеях несчастных болтались бирки с названием места, где были обнаружены трупы. — Дело чести.
