Иван Тропов - Цензор II: сейва не будет
Он посмотрел на меня. Положил винтовку на пол, и в его руку снова скользнул нож — закрутился между ловкими пальцами, словно живой.
Стас двинулся ко мне…
— Мы ничего не забыли? — холодно спросил я.
Стас нахмурился, потом понял. Быстро глянул по сторонам — виден ли он сейчас сквозь окна. Шагнул в сторону, чтобы стать невидимым для снайперов, держащих окна на прицеле. Смотал с руки конец винтовки, пригнулся, и под окном, по стеночке скользнул к мальчишке.
Парень неотрывно глядел на нож в его руке, зачарованный отражением свечей… Дернулся прочь, замычал, но Стас даже не обратил внимания. Сдернул с его лица кусок скотча, державший гранату. Перерезал веревку, бегущую от кольца к люстре, и положил гранату на пол.
И медленно пошел на меня, поигрывая ножом.
Чуть улыбаясь…
— Прошу прощения, Константин Сергеич, но аватарку вашу придется попортить… Надеюсь, у вас не фул-контакт?..
Я глядел на его улыбочку, и почему-то мне показалось, что надеется он на прямо противоположное.
— К делу, Стас, — сказал я.
Он был уже в шаге от меня.
Опустился передо мной на колени, поигрывая ножом.
То ли наслаждался моментом — не каждый день приходится потрошить своего начальника! За все те разы, когда сидел в моем кабинете на краешке стула, затаив дыхание, боясь лишний раз поднять на меня глаза, а сердчишко стучало у самого горла, как у загнанной в угол мышки…
А может быть, оттягивал то, что должен был сделать потом…
Движение было быстрое, я пропустил, как он ударил меня. Лишь почувствовал удар в бок — и чертовски неприятное ощущение, словно мой бок треснул, как кусок подтаявшего фарша.
К счастью, наркотики уже действовали вовсю. Лишь тупой удар в бок. А через миг — накатила слабость. Это упало кровяное давление…
И тут нож пошел вбок. Рассекая кожу, мышцы, то, что глубже… Рассек живот от бока до бока. Моя футболка стала черной от крови — а под ней открылся зев. Огромный рот с плоскими губами. Разошелся вверх и вниз — и оттуда, словно клубок змей, полезли потроха… наружу… прямо мне на колени…
Я смотрел на этот клубок, вываливающийся мне на колени… мои потроха… и это не аватара…
Стас вырвал из меня нож, замахнулся для нового удара…
— Мы так и будем играть в детский сад?
Я сам поразился, как уверенно и холодно прозвучал мой голос. Будто не я это говорил, а какой-то самоуверенный тип, сидящий не здесь, с собственными потрохами на коленях, — а далеко-далеко, в совсем другом мире.
— Стасик, — почти нежно проговорил я. — Вы думаете, у меня так много свободного времени?..
Он вздрогнул от этого приторно нежного «Стасик», как от ледяного душа. Отпрянул от меня.
Уже не улыбался. Глядел на меня — почти испуганно.
Потом вздохнул, кивнул — и выбросил руку с ножом мне в голову.
Жик-жик-жик-жик!
Нож чиркал по моему лбу, рассекая кожу — а я даже не успел зажмуриться, так быстра была его рука.
А потом зажмуриваться было уже поздно. Стас поднялся с колен и шагнул прочь от меня, к мальчишке.
Я чувствовал, как кровь хлещет из распоротого живота. На бедра будто лилась горячая вода.
Я чуть поднял скованные руки. Не чувствуя пальцами ничего — слава богу, что наркотик так хорошо действовал! — взялся за свои потроха, похожие на клубок мокрых змей. Толкнул их обратно, чтобы не вывалились совсем. Попытался свести края разреза.
А когда поднял глаза — Стас был уже у мальчишки. Замахнулся, целя в живот — проделать то же самое, что и со мной…
Слабость была все сильнее, я проваливался в сон, в холод… Но все-таки смог позвать:
— У меня нет лишнего времени, Стасик… Не будем формалистами. Я и так потратил уйму времени на эту проверку…
Я не видел его лица, только спину. Стас сжался, будто ему врезали по затылку.
А потом — дернул рукой выше, и нож засверкал над лицом мальчишки, карябая его лоб.
Жик-жик-жик-жик!
Мальчишка под кляпом взвыл, со лба потекла кровь. Я понял, что было на моем лбу. Что-то вроде размашистого «зет», каким закрывают незаполненные места в бумагах. Когда всем и без того ясно, что здесь должно быть.
Мог бы сделать все, что угодно, да неохота тратить мое и ваше время…
— Пора перейти к главной части решения, — сказал я, чувствуя вкус крови во рту. Все-таки зацепил он мне легкие…
Только бы полковник выдержал, и не испортил все в последний момент!
Только бы полковник не сорвался… Только не сейчас…
— И вот здесь-то, — жестко сказал я, — можно с чувством, с толком, с расстановкой.
Стас медленно обернулся. Ухмыльнулся — попытался. Вышла лишь беспомощная улыбка обреченного.
Мне на глаза полилась кровь, струившаяся из распоротого лба. Все вокруг подернулось, расплылось… И кровь все хлестал из живота. Тело стало тяжелое-тяжелое, голова клонилась на грудь, веки опускались…
Но я заставил себя держать взгляд Стаса. Чуть кивнул, отвечая на невысказанный вопрос:
— Да-да, Стас. Иногда мелочи решают все…
Его улыбка обреченного — вдруг переплавилась в нечто отчаянно удалое. Он хмыкнул. Лихо крутанул ножом в руке. Громко сказал:
— В конце концов, все когда-то надо попробовать, верно?
Не знаю, для кого больше. Для меня — или для себя…
— Что ж, в следующий раз трижды подумаю, стоит ли ставить боль на фул-контакт…
Он опустился на колени, положил нож перед собой. Отер руки о штаны. Задышал быстро и шумно, словно собирался надолго нырнуть под воду.
Стиснул кулаки, сглотнул — и вдруг резким движением засадил указательный палец себе в правый глаз. Застонал от боли, но упрямо колупал пальцем в глазнице, давя там, выковыривая, подцепляя…
Рычал от боли, но рвал. Глазное яблоко наконец-то выскочило — уже лопнувшее, сочащееся мутной жижей. Повисло на связке сосудов и нервов…
Стас поднял вторую руку, и воткнул пальцы в левый глаз. И рвал там, выкручивал…
Уже не воя — уже орал в полный голос. Звуки бились о низкий потолок, о стены, заполнив тесную избушку. Он орал изо всех сил, уже не пытаясь сдерживаться…
Но не останавливался. Нащупал окровавленными руками нож, обмотал его рукоятку в край пиджака, чтобы не скользила. Лезвием к себе. И — пырнул себя в грудь. Несильно, но тут же потащил нож в сторону. Длинно, от плеча до живота. И еще раз, и еще, и еще…
Воя все громче, все безумнее — и все чаще и глубже бил себя ножом. По груди, по рукам, по лицу, по шее…
А я боролся с тяжестью, утягивавшей меня в холод и сон. Закрыть глаза — это так легко…
— Молодец, Стас, — пробормотал я из последних сил.
Или мне показалось, что проговорил? А губы лишь едва дрогнула?
— Молодец, Стас! — попытался крикнуть я.
Не для Стаса — едва ли он меня слышал, а даже если бы и услышал, едва ли бы понял. Для крошечного микрофона, пришпиленного с внутренней стороны футболки.
— Молодец, Стас!!!
Его вой метался по крошечной избушке, сверкали безумные глаза мальчишки на залитом кровью лице — застывшим взглядом он глядел на то, что Стас делал с собой… А я сидел на коленях, схватившись руками за края живота, откуда пытался вывалиться скользкий клубок, и старался не двигаться.
Ну где же ты, полковник! Где же ты!
Кодовое слово сказано. Теперь можно! Теперь нужно! Где же ты!!!
Кажется, снаружи зарычал мегафон, выкрикивая какую-то команду, но что — не разобрать. Стас выл — и рубил себя. Выл — и рубил…
Наконец-то его крик стал тише, движения медленнее, медленнее, медленнее…
Он скорчился на полу, уткнувшись головой в колени. Под ним расплывалась лужа крови, черная в скудном свете свечей. И весь он был в крови. Истерзанный ломоть мяса, у которого не осталось даже глаз.
Совсем затих, завалился на бок. Но еще дышал. Кровь пенилась у него на губах:
— Больно… Как больно… Господи, когда же это кончится… Где меню?.. Почему нет меню?.. Дьявол, как больно… Когда же меня выкинет в меню…
16Я падал в сон, полный холода и льда…
И тут с грохотом вылетело окно.
Кто-то в тяжелом бронежилете рыбкой влетел внутрь часовни. Плюхнулся на пол, перекатился в сторону, вскочил на колено — уже выставив руку с короткоствольным автоматом, готовый стрелять…
Но стрелять было не в кого. Все уже было сделано.
Кто-то влетел в другое окно, и сразу двое вбежали в дверь.
Часовню наполнили крики, топот, запрыгали лучи фонарей, потом прямо в окно ударил свет прожекторов, ослепляя…
— Мальчишка целый. Совсем, — чей-то голос. — Так, лоб малость покарябали…
И чьи-то руки схватили меня, поднимая.
— О, господи! У него живот…
— Вон он, цензор! — голос чуть в стороне. Там, где был Стас. — Быстрее капельницы, он еще дышит! Быстрее сюда!
Я почти потерял сознание, но из последних сил цеплялся за реальность.
