Сергей Сюрсин - Фантастика. Пасынки Земли
Утром Саня с рюкзаком за плечами нетерпеливо ожидал стражу. И когда за ним пришли, он, посмеиваясь и болтая со стражами, на повороте в обход «дыры» внезапно бросился в сторону и, перескочив заграждение, исчез на глазах у замешкавшихся охранников.
Планета, стряхнув с себя бремя человеческой цивилизации, облегченно вздохнула, расправилась и стала чиститься от шелухи и грязи. Вздымались вырубленные безжалостной рукой леса. Дожди смыли грязь и мусор в реки, те снесли все в моря и океаны, а эти гигантские перерабатывающие фабрики уничтожили результаты человеческой деятельности. Рыба вернулась в реки и, весело плещась на перекатах, блестками сверкая в глубине прозрачных, как слеза, рек, принялась опять обживать законные владения.
Очистилась атмосфера, не задымляемая больше трубами заводов и автомобилей, и в ночном небе незнакомо ярко и близко засияли звезды.
И понял человек и ужаснулся былым деяниям рук своих.
За время своих скитаний Саня совсем одичал и даже иногда забывал о цели своих поисков. Казалось, он всю жизнь только тем и занимался, что шел от «дыры» к «дыре», голодал, наедался до отвала в редких случаях, замерзал на полюсах и умирал от жажды в знойных пустынях. И когда однажды вновь оказался на каменистом склоне Серебрянки, то чуть было не прошел мимо. Смутные воспоминания, всколыхнувшиеся невольно из глубины души, заставили его остановиться.
Где-то ниже по ущелью, по застывшему навеки течению каменной речки стояла, а быть может, стоит до сих пор небольшая палатка, где Саня встретил обычную девчонку, так необычно глубоко запавшую ему в душу. Невыносимо больно заныло в груди. Где те времена – мирные, спокойные, счастливые?
Неодолимая сила потянула туда, к палатке, Последнему Приюту, из которого он шагнул в бесконечный путь по свихнувшемуся миру. Тщательно запомнив месторасположение «дыры», чтобы не плутать при возвращении, Саня стал осторожно спускаться по скользким обледенелым камням. От дикого летнего буйства природы не осталось почти ничего, кроме зеленой черноты хвойников. Все вокруг припорошил снег, из-под которого торчали кое-где сухие былинки трав. Да еще отощавший и обмелевший, но все такой же неугомонный ручеек пробивал дорогу меж валунов, не желая замерзать. А мороз был приличный, и малейшая задержка в этих ставших негостеприимными горах грозила обернуться гибелью.
Место стоянки изменилось до неузнаваемости. Только палатка, осевшая под тяжестью снега, все так же пряталась под соснами, уныло пошевеливая на ветру распахнутым пологом. Ни малейшего намека на человеческое присутствие, хотя в глубине души так хотелось обратного.
Первым делом Саня разгреб снег вокруг очага, наломал хрупких еловых и вересковых веток. Озябшими негнущимися пальцами долго разжигал костер, не жалея драгоценных спичек. Наконец весело зашипело алое жаркое пламя, разогнав холод и отодвинув в тень деревьев сумерки. Не поленившись сходить за водой на речку, Саня повесил над огнем котелок, засыпав туда неочищенных гречишных зерен, раздобытых случайно на заброшенном поле. Затем присел у костра и предался воспоминаниям.
Вот здесь он вышел тогда на костер. Там увидел впервые Риту, там наблюдал за ней из кустов, любуясь ее фигуркой.
Нахлынула тоска. Господи, до каких же пор будет продолжаться этот кошмар? Сколько еще бродить по свету, Когда же наступит всему этому или ему самому конец?
Проглотив без аппетита пресную коричневую бурду, он собрал в рюкзак вещи, присыпал снегом костер и поднялся. Надо поторапливаться, пока совсем не стемнело. Да и ветер что-то уж слишком начал завывать в вышине. Взгляд его, пробежав в последний раз по поляне, остановился на палатке. Он так и не осмелился заглянуть в нее.
Скинув рюкзак, Саня залез в палатку. Внутри было темно. Колени утопали в нанесенном ветром снеге. В углу лежали оставленные когда-то ими вещи. Продуктов не было. Видно, кто-то уже побывал здесь.
Он продолжал бесцельно разгребать снег, хотя искать было нечего. Ничего здесь быть не может, пусто. Но так не хотелось уходить отсюда, не захватив с собой что-нибудь на память. И тут пальцы нащупали какой-то лоскуток. Выдернув его из-под снега, Саня увидел листок бумаги.
Записка, которую писала Рита ребятам перед уходом. Так вот что он бессознательно искал!
Саня лихорадочно зачиркал спичками. Пляшущий огонек осветил тусклые, почти стертые непогодой строчки: «Ребята! Мы ушли…». Но что это? На Ритины строчки накладывалась витиеватая арабская вязь. Видно, какого-то горемыку занесло сюда издалека. Оставил послание потомкам.
Саня уже хотел засунуть ломкий листок в карман, но тут при свете затухающей спички заметил надпись на оборотной стороне листка. Второпях сломав несколько спичек, он зажег еще одну.
«Саня, где ты? Помоги! Рита».
Вздрогнув от обжегшей пальцы спички, Саня пришел в себя. Выскочив из палатки, он вновь и вновь перечитывал записку. Рита… Была здесь… Живая… Но как же так, почему мы не встретились? – обрывками мелькали мысли. – Меня ищет… Помощи просит… Искать! Искать! Не отчаиваться! Рита, я иду! – закричал он и бросился назад, к вершине, к зовущей «дыре».
Тяжелый опасный подъем да еще сильный ветер с начавшимся снегопадом вскоре охладили его. В быстро сгустившейся темноте ничего не было видно. Ноги то и дело соскальзывали и проваливались в невидимые, покрытые снегом щели меж камней, вызывая нестерпимую боль. Ветер швырял охапки колючего, жгучего снега прямо в лицо, насквозь пронизывал одежду. Руки и ноги быстро закоченели и перестали слушаться, но Саня упорно карабкался вверх, срывался, вскрикивал от боли и продолжал лезть.
Подъем все не кончался. Сквозь вьюгу и темень просматривались на два – три шага камни, остальное терялось во мгле. Где он, правильно ли идет или давно уже сбился с пути, – определить было невозможно.
Чувствуя, как последние силы покидают его, Саня, тяжело дыша, привалился к большому валуну, где было хоть какое-то затишье. Похоже, отсюда ему уже не выбраться. Руки и ноги онемели и уже не чувствовали ничего, двигаться не было никакого желания. А если бы даже и было желание, то как в такой круговерти найти «дыру»? Невозможно.
– По всем статьям выходит, что конец, – лениво думал Саня. – Так вот где он меня застал. На том же месте, откуда я начал свой путь. Как же теперь Рита, что с нею будет? Прости, дорогая, любимая! Так поздно я тебя нашел и так быстро потерял, не успев даже сказать всего. Прости…
Надвигалось забытье. Тело успокоилось, не чувствуя уже холода. Каменное ложе стало мягким, пуховым. Страницы жизни замельтешили перед глазами. Родной город, дом, мать с отцом, братишка вредный… Дома так и не удалось побывать, – мелькали последние искорки сознания. – Жаль. – Он представил себе их небольшой дом, уютную детскую площадку перед ним, стол со скамейками под развесистым кленом, где любили собираться по вечерам словоохотливые соседки…
В какой-то момент Саня почувствовал, что выныривает из забытья. Медленно возвращалось сознание, все быстрее и быстрее разгонялись мысли. Онемевшее тело оживало, сердце гулко, с трудом продавливало загустевшую кровь по сосудам. Камни под спиной не чувствовались, но он ощущал, что на чем-то лежит. Вот только это что-то было ровным, не каменистым.
Саня шевельнулся, и тут же тысячи, миллионы иголок впились в тело. От боли он окончательно пришел в себя, застонал и открыл глаза.
Метели не было. Исчез яростный ветер с мириадами жестких снежинок. В чистом ночном небе ласково мерцали далекие звезды. Не было камней и гор. Не было сурового зимнего леса. Только среди звезд темными провалами зияли силуэты невысокого дома и одинокого дерева рядом с ним. Чем-то знакомым повеяло на Саню.
Превозмогая колючую боль, он с трудом поднялся на еще непослушные ноги.
Это был его дом, Родной дом. Вон старый клен, скамейка под ним, детская площадка… Снег здесь еще не выпал, и было относительно тепло. Это тепло и вернуло Саню к жизни. Но как он здесь оказался? До «дыры» он не добрался, – это Саня помнил точно. Но думать об этом не хотелось. Достаточно того, что он дома, что конец всем скитаниям. Стены дома укроют его от всех выпавших на его долю невзгод.
Всеми порами впитывая запахи и тепло родного дома, он вошел в подъезд и поднялся по знакомой скрипучей лестнице. Света не было, но это нисколько не мешало. Достав из потайного кармана ключ, бережно хранимый все это время, Саня открыл дверь и вошел в квартиру. Было темно, но глазам, отвыкшим от электричества и приученным за время блужданий к ночному видению, свет был не нужен.
В большой комнате никого не было. Обычно здесь на широком диване спали мать с отцом. Сане с братом была отведена в полное распоряжение небольшая спаленка. Сейчас же в комнате было пусто. Исчез диван, исчезли стулья и стол, старенький сервант. К тому же в квартире стоял чужой запах – запах костра, углей и пепла.
