Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал

Сссра расхохотался. Я тоже.

— Ты прав, Хэмфаст, Творец управляет моей судьбой. Ну и что с того? Что в этом неправильного или унизительного? Мы все в руках Творца, все существа всех миров, разумные и неразумные, только неразумные принимают это как должное, а разумным вечно кажется, что судьбу можно обмануть. Ты говоришь, что Творец управляет мной через инстинкты — пусть. Какая разница? Ты говоришь, что я игрушка в руках Творца, но разве не таковы все мы? Тебя раздражает, что я принимаю судьбу такой, как она есть, а меня раздражает… нет, скорее, просто удивляет то, с каким глупым упорством твои друзья идут наперекор судьбе. И ты еще говоришь, что Моргот был неправ! Да вы с Уриэлем сами идете путем Моргота! Ты говоришь, что Моргот был неправ, когда захотел стать Творцом, но разве не к этому идешь ты сам? Ты обрел силу, которая дана в твоем мире только Творцу, и эта сила рано или поздно заставит тебя встать на путь восстания.

— Но, Сссра, — возразил я, — вовсе не обязательно использовать силу во зло. Моргот стремился к единоличной верховной власти, а я не стремлюсь к этому. Я хотел переделать мир, но из этого не вышло ничего хорошего, и я больше не хочу этого. Я хочу просто жить, я хочу растить и воспитывать детей, развиваться самому, познавать тайны мира…

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем познавать тайны мира, если ты не хочешь переделать мир?

— Разве познание не самодостаточно? Разве само познание не является достойной целью бытия разумного существа?

Сссра пожал плечами, кончики его крыльев забавно дернулись.

— Извини, Хэмфаст, — сказал он, — но я не верю, что ты сможешь удержаться и не попробовать изменить мир к лучшему, как тебе кажется. И тогда твое Средиземье зальют потоки крови. Ты говорил, что уже пробовал вмешиваться в судьбы мира. И что получилось? Война?

— Нет, не война. Уриэль вовремя вмешался, и война не началась. Но если бы меня не убили в самый ответственный момент…

Сссра рассмеялся:

— Если бы да кабы… Конечно, можно оправдаться тем, что хотел как лучше, а получилось как всегда. Но ты должен был понимать с самого начала, что глупая случайность может перевернуть все планы. Ладно, хрен с тобой. Ты пришел успокоить меня, и ты добился своего. Спасибо.

— Я пришел сюда не только за этим. Я хотел сотворить твою копию.

— Зачем? Ты уже объяснил мне, что это не нужно.

— Я не объяснял этого! Это ты начал говорить какую-то ерунду насчет судьбы…

— Это для тебя судьба — ерунда. Хватит, Хэмфаст, а то поругаемся, не хватало мне поругаться еще и с тобой. Спасибо, что помог мне разобраться в себе, и точка. Мне не нужна копия, меня больше не интересует Средиземье, но я всегда буду рад видеть тебя в моей башне. Приходи, когда посчитаешь нужным. Если хочешь, можешь даже… Как это у вас называется, снять мыслеобраз?

Я широко раскрыл глаза от удивления:

— Как ты понял, что я хочу снять твой мыслеобраз?

— Трудно было догадаться, — Сссра хихикнул. — Да ежу ясно, что для тех исследований, что ведут твои друзья, мой мыслеобраз очень даже пригодится. Давай, анализируй, потом расскажешь, что там нашел.

— Но… я не очень хорошо умею анализировать мыслеобразы, — замялся я. — Лучше бы это сделал Уриэль.

— Ну Уриэль так Уриэль, — великодушно согласился Сссра. — Хрен с ним, пусть копается в моей душе. Только обязательно расскажи, что он там найдет, мне тоже интересно.

И я начал снимать мыслеобраз.

5

— Молодец, Хэмфаст! — сказал Уриэль. — Честно говоря, не ожидал от тебя такой прыти. Как ловко ты его нейтрализовал!

— Я не нейтрализовывал его, — возразил я. — Я действительно говорил только то, что думал.

— Какая разница? Главное, что все получилось просто замечательно. Дракон сидит в своей башне, размышляет о судьбе и не представляет никакой опасности для Средиземья. А его мыслеобраз — вот он, перед нами. Хорошо бы еще и полную копию с дракона снять, не для оживления конечно, а для углубленного анализа. Но это потом, сначала посмотрим на мыслеобраз.

— Скажи, Уриэль, а что ты думаешь насчет его мыслей?

— Насчет судьбы? Не он первый, Хэмфаст, не он первый. Ты не читал священные книги орков? Ну да, откуда тебе… Вы, хоббиты, все еще враждуете с ними, хотя и не показываете вида. Ну, в общем, у орков есть похожая концепция, все разумные управляются судьбой, которую направляет… Орки считают, что Мелькор, можно считать, что и Творец. Эта концепция имеет право на существование, но с точки зрения принципа Плоддера…

— Кого?

— Плоддера. Был такой философ в Дейле. Еще иногда говорят «меч Плоддера». Согласно этому принципу, не следует строить сложные теории, когда явление можно описать просто. Говорят, что меч Плоддера отсекает излишние сущности.

— И какая сущность лишняя в данном случае? Творец?

— Нет, Творец никак не может быть излишней сущностью. Если нет Творца, то кто сотворил мир? Каждое действие и явление имеют свою причину и Творец есть начало этой цепи причин и следствий. Нет, Хэмфаст, Творец существует, и это строго научно доказано. А вот то, что судьба каждого разумного предопределена… Может, так оно и есть, но какая, по большому счету, разница? Ты можешь думать, что сделал что-то, руководствуясь свободой воли, или что ты сделал то же самое потому, что так предопределено судьбой. Какая разница, как ты объясняешь свои поступки, если поступки в обоих случаях одни и те же?

— Но у Сссра поступки другие. Вначале он хотел побывать в Средиземье, а потом решил, что судьба против этого, и вернулся в башню.

— А вот это — глупость, — отрезал Уриэль. — Дремучая, беспросветная глупость. Позволить каким-то идеям или там убеждениям руководить твоими поступками — это просто глупо. Никак не ожидал такого от Сссра.

— А от меня ты такого ожидал? Я ведь постоянно руководствуюсь в жизни правилами и обычаями Хоббитании.

Уриэль покровительственно улыбнулся.

— Ты еще очень молод, Хэмфаст, а молодости свойственно ниспровергать авторитеты на словах, но на деле пребывать в глубочайшей зависимости от идей, внушенных старшими.

— Ты считаешь, это плохо? — я начал понемногу заводиться.

— Да нет, — пожал плечами Уриэль, — это естественно. То, что солнце восходит на востоке, а заходит на западе, — хорошо или плохо? Так устроен мир. Солнце восходит на востоке, а молодые разумные передают свои души во власть разнообразных идей. Когда я был молод, я тоже страдал великими идеями.

— Какими же, если не секрет?

— Какие тут могут быть секреты? Я хотел познать много великих тайн и стать самым великим и мудрым магом Средиземья. Я думал, что, когда я познаю Великую Истину, все эльфы и другие разумные восхитятся моими достижениями и воздадут мне великие почести. А потом я понял, что знания подобны кругам на воде — периметр возрастает вместе с охваченной площадью.

Я озадаченно помотал головой.

— Что ты имеешь в виду? Чем больше познаешь, тем больше непознанного?

— Именно. Чем больше тайн природы становится тебе известно, тем больше неоткрытых тайн попадается тебе на глаза. Ты знаешь, откуда берется дождь?

— Как откуда? Дождь проливается из туч, которые приходят по небу.

— А откуда берутся тучи?

Я пожал плечами.

— Да какая разница?

Уриэль удовлетворенно кивнул.

— Вот именно. Невежда не видит загадок, над которым бьется мудрец.

— Под невеждой ты подразумеваешь меня? А под мудрецом, очевидно, себя?

— Не заводись, Хэмфаст. Я не имел в виду тебя, то, что я сказал, — просто дейлская пословица. Действительно, мудрец — это тот, кто умеет разгадывать загадки. Но истинный мудрец глуп и оттого мудр.

— Чего? — Мне показалось, что я ослышался, уж очень откровенный бред стал нести Уриэль.

— Мудрец, полагающий себя мудрецом, есть глупец. А мудрец, полагающий себя глупцом, есть мудрец. Тоже дейлская пословица. Смысл ее прост: чтобы связно и продуктивно мыслить, надо постоянно осознавать ничтожество своего разума. Как только ты начинаешь думать, пусть даже бессознательно, что тебе открыты все тайны мира, можешь быть уверен — никаких новых тайн ты не откроешь. Так что я ни в коей мере не имел в виду себя, говоря о мудреце.

— Ладно, хрен с ней, с философией. Значит, ты считаешь, что каждый разумный волен сам придумывать себе законы и правила?

— Ты понял! — Уриэль прямо-таки просиял.

— Но тогда чем ты отличаешься от Моргота, презревшего законы Творца и попытавшегося установить свои?

— Тем, что я не берусь за невыполнимую задачу.

— А если бы ты точно знал, что сумеешь свергнуть Творца, стал бы ты делать это?

— А зачем? Зачем мне его заботы?

— Значит, ты не идешь путем Моргота просто потому, что не хочешь? Ты не видишь никаких других причин, по которым так нельзя делать?