Зеркало - Карл Ольсберг
— Сколько еще людей с таким же синдромом владеют Зеркалами?
— Синдром Аспергера встречается приблизительно у двух-трех десятых процента населения.
Это не было ответом на вопрос Энди, но можно предположить, что синдром встречался среди владельцев Зеркала не чаше, чем среди других людей. Выходило, что на сто миллионов покупателей по всему миру — не менее двухсот тысяч человек с Аспергером.
Эти двести тысяч похожи на него самого! Энди знал, что Зеркала этих людей связаны друг с другом через специальную сеть. Его собственное Зеркало накапливало информацию не только исходя из того, что делал он сам, но и наблюдая за поведением других. Внезапно он посмотрел на устройство у себя в руках совсем другими глазами. Он уже не один! Он уже не беспомощен перед непониманием Рудольфа и маминой жалостью. Он мог общаться с похожими людьми. Более того, он мог использовать свое Зеркало, чтобы лучше чувствовать себя на этой «неправильной планете».
— Можешь ли ты интерпретировать выражения лиц других людей? — спросил Энди.
— «Уолнат Системс» разработала специальный плагин для людей с аутизмом: «Зеркальный распознаватель». Он словесно интерпретирует выражения лиц окружающих тебя людей. Информация будет появляться на дисплее очков. В случае их отсутствия я просто подскажу, как следует интерпретировать то или иное выражение лица. Все, что тебе нужно будет делать, — это прикасаться к браслету, когда ты кого-то видишь.
— Отлично! — воскликнул Энди и вскочил с кровати. Через двадцать минут, принявший душ и полностью одетый, он вошел в кухню. Зеркало лежало в специальной поясной сумке с защитой от воров. Клипса была на ухе, а камера зафиксирована на дужке очков. Рудольф и мама завтракали.
Как только Рудольф поднял взгляд от своей старомодной бумажной газеты, Энди прикоснулся к браслету. В маленьком наушнике он тотчас услышал слово: «Удивление».
Стоило посмотреть на маму, как вновь послышался комментарий Зеркала: «Обеспокоенность».
Тут можно было и самому догадаться: мама всегда беспокоилась, когда дело касалось сына.
— Что с тобой? — спросила мама. — Тебе плохо?
— Я в полном порядке.
— Тогда почему ты встал так рано?
— Я спал достаточно.
— Как хорошо, что ты пришел к пониманию этого факта, — заявил Рудольф.
«Сарказм», — предупредило Зеркало.
— Садись к нам, — сказала мама. — Я заварю тебе чай.
— Скажи, а у тебя сейчас есть камера на очках? — спросил Рудольф.
Зеркало истолковало его выражение лица как недоверчивое.
— Вы же хотели, чтобы я испробовал ваш подарок! — ответил Энди. — Камера — его часть, иначе устройство не работает.
— Немедленно выключи эту штуку!
«Гнев», — прокомментировало Зеркало. Мама попробовала заступиться, но Рудольф сильно разозлился.
— Если ему нравится возиться с этой штукой, то пусть он это делает в своей комнате или на улице, но только не здесь, не за обеденным столом!
«Гнев».
— Ты всегда раздражаешься, что бы Энди ни делал!
«Гнев».
— А ты всегда защищаешь его, что бы он ни делал! Для тебя он непогрешим! А он… — Рудольф не стал заканчивать фразу.
Энди снова коснулся браслета.
«Презрение», — отозвалось Зеркало.
— Ты презираешь меня! — проговорил Энди.
Мужчина удивленно уставился на него.
— Что? Нет, мальчик! Это совсем не так! Я не презираю тебя!
«Озабоченность. Он лжет».
— Ты лжешь! — произнес Энди.
— Энди! — возмутилась мама. — Как ты можешь говорить такое?
«Озабоченность».
— Я имею право так говорить, потому что это правда. Мое Зеркало подсказывает мне. Оно может считывать эмоции по выражению ваших лиц.
— Твое Зеркало? — переспросила мама.
И Энди тут же услышал: «Удивление».
— Это уже не лезет ни в какие ворота, — завопил Рудольф. — Немедленно выруби эту штуковину, или я ее заберу!
«Гнев».
— Ты не имеешь права! Зеркало — мое! Никто не может забрать его у меня!
— Тогда немедленно убирайся отсюда!
— Как ты смеешь выгонять моего сына из моей кухни?! — проговорила мама. Ее голос как-то странно дрожал.
«Гнев», — пояснило Зеркало, когда Энди рефлекторно прикоснулся к браслету.
— Ах вот как? Тогда я лучше пойду отсюда! — Рудольф швырнул газету на стол и сам выскочил в коридор. Дверь за ним с грохотом захлопнулась. Мама заплакала, а Энди не представлял, что ему делать дальше.
«Скажи ей, что тебе жаль», — подсказало Зеркало.
— Что? Но…
Мама взглянула на Энди.
— Ты что-то сказал?
«Изумление, — раздался тихий голос. — Скажи ей, что тебе жаль».
— Прости, мама! Мне очень жаль.
Ее рот раскрылся от удивления.
— Хорошо, мой мальчик! Ты не сделал ничего дурного. У Рудольфа сейчас стресс из-за работы. Он не хотел тебя обидеть. Садись и позавтракай!
«Облегчение», — подытожило Зеркало.
6«Чернобыль: банальное высокомерие».
Фрейя Хармсен привыкла одной фразой описывать те места, в которых она побывала. Собственно, в том, чтобы схватывать суть, и заключалась ее работа журналиста и фотографа. Умение метко охарактеризовать какое-то место или ситуацию одной картинкой или короткой фразой — настоящее искусство. И, несмотря на десятилетний опыт работы, она еще не овладела им в совершенстве.
Фрейя стояла на большой заасфальтированной площадке, на которой, похоже, когда-то парковали свои автомобили работники АЭС. Перед ней возвышался гигантский бетонный саркофаг с останками четвертого энергоблока внутри. Фрейя нервно поглядывала на свою спутницу, юную украинку по имени Мария Еленова со счетчиком Гейгера в руках.
Устройство показывало семь десятых миллирентгена в час, что примерно в двадцать раз выше естественного уровня излучения. Не очень страшно, но достаточно, чтобы усилилось чувство волнения и дискомфорта, которое и так не покидало Фрейю с момента проникновения в запретную зону.
Мария ободряюще улыбнулась.
— Не волнуйтесь, — сказала она по-английски. — Большая часть излучения блокируется бетонной оболочкой саркофага. Здесь на протяжении многих лет работали люди. Последний реактор отключили лишь в 2000 году, через четырнадцать лет после катастрофы. Если вы не останетесь здесь надолго, то с вами ничего не случится.
Фрейя смахнула с лица упрямую прядь и сделала несколько
