Сергей Лукьяненко - Прозрачные витражи
«Потом фенек умрет».
Значит, катарсис, товарищ подполковник?
Хакеры, запертые без доступа к своим любимым компьютерам – и при этом запертые в виртуальности! Убийцы и насильники, проворовавшиеся бизнесмены, сбившие пешеходов водители…
– Они все знают, что тюрьма стоит в Диптауне. Они мечтают вырваться… хотя бы на чуть-чуть, – говорит Чингиз. – А им устраивают стресс за стрессом. И пусть называют это психотерапией… цель у нее – превратить человека в дайвера.
– Какие у вас доказательства? – спрашиваю я.
– Неофициальные. – Чингиз улыбается. – И раскрывать своих информаторов я не стану. Но подумайте сами: комплект оборудования для каждого заключенного стоит около пяти тысяч долларов. Содержание – около четырех тысяч в год. С чего это вдруг МВД проявляет подобную щедрость?
– Люди с… с необычными способностями… – Почему-то я избегаю слова «дайвер». Это все равно что поверить в Бабу-Ягу или Деда Мороза. – Они и впрямь нужны. И замечательно будет, если эти способности сможет получить любой желающий.
– В свое время фашисты замучили тысячи военнопленных. Но наука при этом получила ценные данные. Карина, кому я должен объяснять, что эксперименты над людьми преступны? Сотруднику МВД?
Он очень серьезен.
– И что вы хотите от сотрудника МВД? – спрашиваю я. – Помощи?
– Вначале ответьте, Карина, вы разделяете мое мнение? Или всего-то не желаете спорить? – спрашивает Чингиз.
– Ну а что, если я совру? – спрашиваю я.
– А вы скажите честно.
Какая смешная просьба!
«Скажите честно»!
В Диптауне, в городе, где у каждого – тысяча лиц. В городе, где каждый придумывает себе новую биографию и новое имя. В городе, где выдумка нужнее правды.
А Чингиз смотрит на меня так, будто ни секунды не сомневается – я послушаюсь.
– Мне тоже все это не нравится, – говорю я. – Но что я могу поделать? Вы рассказали о заговоре едва ли не государственного масштаба! А понимаете, кто я? Год назад окончила университет. Специализируюсь на сетевых правонарушениях. Ни с того ни с сего мне поручили эту инспекцию… сказали, что есть серьезные сомнения в надежности тюрьмы. Все! Я напишу отчет, мое начальство даст ему ход… но если прикрикнут сверху – отчет ляжет под сукно. Никто меня не послушается, Чингиз.
– Это и не нужно. – Он улыбается и протягивает мне руки. – Арестуйте меня, Карина.
– Да вы с ума сошли! – Я невольно отшатываюсь.
– Арестуйте! – с напором повторяет Чингиз. – Проект мы не угробим. А вот вокруг тюрьмы шум поднимем. Мы с Тохой отделаемся условным сроком, это я вам обещаю. У меня хорошие адвокаты… и все продумано. А вот тюрьме – крышка. Газеты будут мусолить историю с побегом, граждане завопят от ужаса. Тюрьму либо прикроют, либо уберут из Диптауна.
– У меня нет права вас арестовывать!
– Вызовите полицейского!
Он все держит передо мной руки, словно ожидая щелчка наручников на запястье.
– Прекратите… – бормочу я.
– Ну вы же этого хотели, Карина! Вы же мечтали поймать беглеца! Ну так что же – ловите!
Я вскакиваю. Я позорно отступаю. А Чингиз вдруг падает передо мной на колени. Это какая-то невозможная смесь клоунады и искренности.
– Я прошу вас! Прошу выполнить ваш служебный долг! Задержать преступника!
– Да прекратите же, Чингиз! Не паясничайте!
Молодежь, сидящая у памятника, начинает нам аплодировать. Со стороны все это, наверное, походит на объяснение в любви… белокурый рыцарь склонился перед прекрасной дамой…
Я вздрагиваю, когда понимаю, что мне это напоминает.
– Хорошо, я помогу вам это сделать, – говорит Чингиз. – Я этого не хотел…
Он сует руку под полу пиджака – и когда рука возвращается, в ней блестит пистолет.
Но в следующий миг откуда-то из-за спины раздается хлопок. Лицо Чингиза заливает кровь – и он падает мне под ноги.
0110
– Давно ты со мной не советовалась, – сказал папа.
Мы сидели на кухне и пили чай. Мама спала, я не стала ее будить. Я бы и отца не будила – он сам проснулся, когда я выбралась из комнаты.
– Ты же все равно не ходишь в глубину, – пробормотала я.
– Когда-то ведь ходил, – ответил папа.
– А почему бросил? – болтая ложечкой в чашке с чаем, спросила я. Чай я всегда пью без сахара, но упорно опускаю ложечку. Так он быстрее остывает.
Я и раньше спрашивала отца, почему он так сторонится виртуальности. Хороший ведь программист, а живет словно в каменном веке, только электронной почтой и пользуется.
– У меня был неплохой бизнес, – внезапно ответил отец. Впервые ответил! – А потом… пришлось переквалифицироваться в управдомы.
Больше я спрашивать не стала. Наверное, папа работал на какой-то специфической операционной системе, и когда она перестала использоваться – не сумел вовремя переквалифицироваться.
– Что дальше? – спросил папа.
– Дальше… полиция набежала. Притащили сканеры, сняли след… говорят – стреляли чем-то незаконным, второго поколения. Видимо, пожгли машину основательно. Стали искать стрелка… да куда там…
– Тебя не заподозрили?
– Да нет… обыскали, но ничего.
– А его пистолет? – спросил отец.
– Зажигалка. – Я опустила глаза. – Самая обыкновенная зажигалка! Паяц…
Папа вздохнул. Покосился в темное окно. По улице, скользя фарами по мокрому асфальту, проехал автомобиль. Хороший какой-то, почти бесшумно проехал…
– Каринка, давай думать… Первое – как ты считаешь, этот Чингиз – он не врал насчет тюрьмы?
– Думаю, не врал, – призналась я. – Там что-то нечисто. Ну не станут наши такие деньги выбрасывать! Даже чтобы перед иностранцами пальцы раскинуть – не станут!
– Хорошо… – Папа воровато посмотрел на меня и спросил: – У тебя сигареты остались?
– Откуда? – Я округлила глаза.
– Карина…
– Сейчас, пап…
Курю я редко. Но пачка «Ротманса» в сумочке всегда болтается. Мы закрыли дверь кухни поплотнее и закурили. Курить с отцом было как-то неловко… последний раз подобную неловкость я испытала лет в десять, когда родители меня купали… и ничего я тогда не сказала, но только отец больше не заходил в ванную, когда я мылась.
– Второе. Дайверы – индивидуалисты, – вдруг сказал папа. – Куда большие, чем хакеры. Не станут они ради общего блага воевать… а вот ради того, чтобы остаться уникальными…
У меня начали гореть уши. Я думала точно о том же. Красавчик Чингиз мог говорить все что угодно, но, если копнуть поглубже, всюду обнаружится корыстный интерес. Всегда и везде.
– И ты веришь в дайверов, папа? – спросила я.
– Верю, Карина. Третье. – Папа посмотрел мне в глаза. – Если за виртуальной тюрьмой скрыт какой-то серьезный государственный проект… Дочка, это тебе нужно? Даже у свихнувшихся на законности и правах личности американцев… что говорить о нас.
– У меня есть задание, – сказала я. – Я должна составить отчет.
– Составь. Ты обязана была пользоваться «жучками»?
– Да. Как иначе наблюдать за персоналом?
– И что – персонал?
– Несет службу. – Я пожала плечами. – Качает порно из сети. В игрушки играет.
– Ну и прекрасно. Обнаружено неуставное несение службы… или как там у вас положено говорить? Ты ведь не должна была сажать «жучков» на заключенных? Ну и все. Нельзя пускать под откос собственную жизнь ради абстрактной справедливости!
– Папа, а ты не знал какого-нибудь Чингиза? – спросила я.
Папа покачал головой:
– Если и знал, то ничем он мне не запомнился. Да ты не беспокойся. Наверняка ты ему важнее, чем он тебе. Карина?
Я вскочила, распахнула дверь кухни. Прислушалась. Точно… где-то в комнате печально тренькал мобильник.
– Пап, сейчас…
Вот уж чего не хватало – так это ночных звонков. На работе я про мобильный не говорила, да и вообще номер знали немногие.
– Да! – хватая со стола телефон, ответила я.
– Привет. Нас прервали, Карина.
Чингиз!
Голос был его.
– Это не я, – быстро сказала я.
– Да уж знаю. Карина, нам надо встретиться.
– Сейчас войду. Где?
– Нет, лучше уж наяву. – Чингиз рассмеялся. – До настоящих пуль, надеюсь, дело не дойдет. А в Диптауне нас опять могут прервать. Я могу подъехать, если это удобно.
Где он достал мой адрес, я даже спрашивать не стала. Очевидно, там же, где и телефон.
– Лучше на нейтральной территории, – ответила я. – Давай… где-нибудь…
– Улица Пасечная, – сказал Чингиз.
– А где это?
– Не знаю. Сейчас проверю, есть ли такая вообще… Есть. У пятого дома по Пасечной улице, хорошо?
– Хорошо. – Я не колебалась. – Я выезжаю прямо сейчас. Там и встретимся.
– Оки, – весело сказал Чингиз. – До встречи.
Я отключила телефон. Посмотрела на дисплей – конечно же, у него стоял запрет на определение номера. Ладно, понадобится – выясним…
