Роман Глушков - Бешеный мир
Ну ладно, так тому и быть – отправлюсь дальше и сам разведаю, что почем. Какая бы зараза ни поджидала меня за теми деревьями, у Дырокола в любом случае стало двумя подручными меньше. Это благоприятствовало выполнению моей работы, бросать которую сейчас было и подавно негоже. Особенно, когда некий крысиный волк грозил сожрать банду – или ее останки, – и лишить меня трофеев, необходимых для получения награды за ее уничтожение…
Глава 4
Эволюция зомби, которой они подверглись за время своего существования на планете, разделила их на несколько видов. Но о копателе, которого называли бы «крысиным волком», мне слышать не доводилось. Хотя о самих так называемых «крысиных волках» я слыхал и не однажды. Вот только в живую их не видел, поэтому и не могу утверждать, существуют ли они на самом деле.
Ходят слухи, что если закрыть в железной бочке десятка два крыс, они с голодухи начнут пожирать друг друга. И когда в конце концов там останется последняя крыса, она якобы больше не захочет питаться ничем иным, кроме как мясом своих сородичей. Поэтому, если выпустить такую крысу – того самого «крысиного волка», – на свободу, она тут же начнет охоту на других крыс. И будет убивать их до тех пор, пока не изведет в округе всех особей своего вида. Или пока они не сообразят, что к чему, и совместными усилиями не разорвут ренегата-каннибала на части.
Разумеется, Юрок боялся вовсе не такого крысиного волка, которого он при необходимости смог бы раздавить каблуком. И не зомби. Да, с голодухи они часто пожирали друг друга, но сделать из них «зомбячьего волка» – к примеру, заперев их надолго в тесной комнате, – было невозможно. Поведение пережившего такой эксперимент копателя ничем не отличалось бы от поведения прошедшего через это же испытание, обычного человека. Вновь обретя свободу, они отправились бы на поиски привычной пищи. А к каннибализму вернулись бы только в крайнем, безвыходном случае.
Я терялся в догадках, кому была адресована предсмертная брань Хлыща. Хотя, говоря начистоту, мне не хотелось бы столкнуться с этим монстром, кем бы он ни был. Но, как говорится, волков бояться – в лес не ходить. А бояться входить… вернее, въезжать в лес, держа под рукой взведенные револьверы и пушки помощнее – пулемет «Хеклер-Кох 221» и четырехзарядный 40-мм гранатомет «ГМ-94», – было бы для меня тем паче несолидно.
Следы бандитского грузовика привели меня к очередному холму. Он был со всех сторон окружен лесом, но на его склонах росли лишь трава да мелкий кустарник. Дорога, на которую я свернул на очередной развилке, не огибала холм, а вела на его вершину – к вышке сотовой связи, что там находилась. Грузовик поднялся туда же, и вскоре я смог его разглядеть. Он стоял за вышкой, а чуть дальше за ней имелось небольшое строение – щитовой домик. Судя по установленному вокруг оборудованию, это была метеостанция – видимо, соседство с вышкой связистов не мешало дежурившим на ней в свое время метеорологам.
Я чертыхнулся: мне не забраться туда незамеченным ни на джипе, ни пешком. Если Дырокол и его люди все еще живы, они наверняка следят за подступами к холму и его склонами. Если же бандиты мертвы, мне надо в этом сначала убедиться. Но как разглядеть с подножия холма тела, валяющиеся на его вершине? Хотя, возможно, я смогу заметить того, кто их убил. В том случае, если он не заметит меня первым и не спрячется так, что я не смогу его обнаружить.
Не выходя из-под сени деревьев, я дотошно осмотрел в бинокль вышку и метеостанцию. Пребывая в дурном настроении, я тем не менее слегка воспрянул духом, когда заметил там кое-что любопытное. К одной из нижних перемычек вышки были подвешены за связанные в запястьях руки три человека. Кто они такие – зомби, бандиты или кто-то еще, – снизу рассмотреть не удавалось. Все они были привязаны к северной стороне опоры, спинами ко мне, а я глядел на холм с юга. Дорога также шла по его южному склону. Поэтому, если я отважусь подняться по ней, лица этих людей откроются мне лишь тогда, когда я окажусь на вершине.
Пока я изучал в бинокль висящие на перекладине фигуры, ни одна из них не пошевелилась. Если это зомби, значит, они висят там очень давно. Копатели обладают феноменальной живучестью. Угодив в такую ловушку, они могут трепыхаться неделями, прежде чем умрут от истощения. Разве только кто-то – возможно, те же бандиты, – не упражнялись в стрельбе или метании ножей, используя пойманных копателей в качестве мишеней.
Если это были обычные люди, все складывалось еще интереснее. Не встреть я по дороге Юрка и Жеку, то не усомнился бы, что гляжу сейчас на пленников Дырокола, которых он подверг пыткам. Но убегавшая со всех ног бандитская парочка наводила меня на другую мысль: к вышке были привязаны сами бандиты. Те, что в отличие от Хлыща и Рваных Ушей, не успели сбежать от «крысиного волка» и были им пойманы. Кстати, темные пятна, что виднелись на спинах этих неудачников, могли оказаться не грязью или синяками, а воровскими татуировками.
Мои часы показывали полдесятого утра. Дожидаться ночи – самого безопасного времени для восхождения на холм, – было слишком долго. Да и отсиживаясь в лесу, я подвергал себя не меньшему риску. В этих краях, рядом с Волгой, встречалось множество бредущих с востока на запад зомби. Большинство из них пускалось через реку вплавь. Но иногда среди них попадались профи-строители и поводыри. Первые брались за сооружение примитивных плотов, вторые сгоняли к этим плотам пассажиров. Вот почему в прибрежных районах, где безумным паломникам приходилось волей-неволей делать остановку, их скапливалось значительно больше, чем в других местах. И пусть сейчас я их здесь не наблюдал, наверняка в течение дня через лес пройдет не одна стая копателей. А среди деревьев и кустов они могут подобраться ко мне слишком близко, прежде чем я их замечу. И мне сильно повезет, если их окажется полдесятка, а не полсотни или даже сотня.
В общем, куда ни кинь, везде есть угроза нарваться на крупные неприятности. Но в стычке с бандитами я хотя бы знаю, что они не попрут на меня толпой, игнорируя летящие в них пули. Так что стоит рискнуть и въехать на гору, воспользовавшись фактором внезапности. В любом случае, мое внезапное появление там, где меня не ждут, вызовет какую-нибудь активность. И враги, что, вероятно, пока скрываются от моих глаз, занервничают, забегают и рассекретят себя. Ну а я в случае чрезмерной опасности ударю по тормозам, развернусь и, усмирив гордость, удеру обратно в клубах пыли.
Да, хреново работать без напарника, что ни говори. Опытный в «разведывательно-штурмовых» делах Сашка стопроцентно предложил бы мне сейчас грамотный тактический план. Который мы на пару с ним аккуратно, без лишней суеты осуществили бы. Проворачивать же такие дела в одиночку было той еще морокой, и мне приходилось выкручиваться по мере своих сил и возможностей.
Взобраться на холм для Большого Вождя не составило труда. Поддав газу, я быстро достиг вершины, не встретив никакого огневого сопротивления. За двигатель и радиатор я не волновался. Их защищали усиленные броневыми щитами капот и таран-рассекатель. Эти штуковины были непробиваемы для пистолетных и ружейных пуль, а также выдерживали касательные попадания винтовочных. А вот лобовое стекло джипа являлось самым обычным. И пока он вез меня в гору, я сидел за рулем пригнувшись. И уповал на то, что среди беглых зеков не отыщется снайперов. По крайней мере, проведшие всю свою жизнь в тюрьмах, Дырокол и его подручные уж точно не были асами в стрельбе, особенно по движущимся целям.
Никто в меня так и не выстрелил и не показался мне на глаза. Въехав на территорию метеостанции – вышка была построена здесь явно позже, – я сразу развернул джип на сто восемьдесят градусов. Затем чтобы в случае чего быстро задать деру. Хотя, если бы кто-то и вправду желал меня подстрелить, он сделал бы это еще на склоне. Как бы то ни было, но я продолжал соблюдать осторожность. И, покинув кабину, занял такую позицию, чтобы джип загораживал меня от вероятного противника. После чего снова внимательно осмотрелся. Только на сей раз без бинокля, поскольку отсюда вершина холма просматривалась уже целиком.
При моем появлении привязанные к вышке люди задергались и стали пытаться рассмотреть, кто это сюда пожаловал. Не будь их рты заклеены скотчем, наверняка они стали бы кричать. Только проку от их криков все равно бы не было. Теперь я отчетливо видел, кто они такие. И не стал освобождать бы их, даже если бы они слезно умоляли меня об этом.
Впрочем, Вован Дырокол, Леха Чалый – его я опознал по приметной седой пряди в его растрепанных черных вихрах, – и Мотя Дрищ никогда бы не опустились до слез и мольбы. При всей их гнусности и аморализме, они придерживались своего воровского кодекса чести, так как продолжали считать себя блатными. По крайней мере, друг перед другом они точно не стали бы выказывать страх и неуверенность.
