Анисия
Все ее тело жутко ныло, когда она приходила в себя. Перед глазами плавали разноцветные круги. В ушах стоял шум. А в горле пересохло, как в пустыне. Будто она наглоталась колотого стекла.
Глухо прохрипев, Мирайна попыталась поднять голову, но на ее лоб легла чья-то горячая ладонь.
— Тихо-тихо, Мирайна, ты еще очень слаба, — расслышала она кажущийся далеким голос Андреаса Нерби.
Губ коснулась коктейльная соломинка. Девушка сделала небольшой глоток воды и выдохнула.
Постепенно гул исчез, зрение сфокусировалось на глянцевом потолочном покрытии. Боль со всего тела сползла и сконцентрировалась в одном месте — в области живота, туго перетянутого бинтами и бандажом.
Мирайна нашла в себе силы приподнять отяжелевшую голову и оглядеться. Она находилась не в больничной палате, а в жилой комнате. Лежала на большой кровати, застеленной хорошим шелковым бельем. Дороговизна интерьера открыто заявляла, что Мирайна в богатом доме. А судя по присутствию рядом Андреаса Нерби, было нетрудно догадаться, кому он принадлежал. Естественно, самому губернатору.
— Что случилось? — все так же хрипло спросила девушка.
— Тебя ранили, — устало ответил Андреас, потирая висок.
Его глаза были красными, лицо бледным, волосы немного растрепаны, рубашка измята. Он явно долго не спал, элементарно не смыкал глаз.
— Как? — уточнила Мирайна, последним помня лишь короткий разговор с Андреасом. Как она протянула ему аделису, а потом все померкло.
— В день прибытия Четвертого Ковчега на нас напало племя дикарей, — объяснил сын губернатора.
— И когда это произошло?
— Три дня назад. Тебе не о чем беспокоиться. Миротворцы все уладили. Эос в безопасности, а все капсулы доставлены в периметр.
Она снова откинулась на подушку. Если ей было не о чем беспокоиться, то почему она находилась здесь, а не в госпитале?
— Ты прячешь меня, — догадалась Мирайна. — У меня тяжелое ранение, да? Такие не лечат.
— Ты поправишься.
— Если меня найдут, то тут же нейтрализуют, а тебя будут судить за укрывательство вредоносной деятельности преступного гражданина. Ты подставляешься, Андреас Нерби. Зачем? Я думала, сострадание чуждо таким, как ты.
— Таким, как я? Моего отца тоже ранили, пока он выводил гражданских из опасной зоны. Не надо думать, что мы бессердечные, потому что стоим у власти.
Мирайна горько усмехнулась, чем смутила Андреаса.
— Вся моя семья давно отправлена в Отдел Нейтрализации. — Она взглянула на него заблестевшими глазами. — Не говори мне о милосердии, Андреас Нерби.
Он знал, как тяжело терять близких. Его отцу не раз приходилось принимать трудные решения. Но преступность в Эосе искоренялась в зародыше. Так тут было заведено. И этот закон способствовал миру и порядку.
— Моя мать, — начал рассказывать он, — прибыла на Титан в Третьем Ковчеге. На момент погружение в гибернацию она была беременна. Здесь, в Эосе, она родила меня. Сама не выжила. Но меня не отправили в Отдел Нейтрализации, не превратили в подопытную крысу, не бросили на произвол судьбы. Меня усыновил сам губернатор. Не веришь в наше милосердие? Так вот оно — я. Живое подтверждение тому, что Джонас Нерби не чудовище. Он всего лишь защищает законопослушных граждан, сохраняет жизни.
Мирайна рассмеялась. Ей уже было нечего терять. Даже если она выживет, рано или поздно власти узнают, что с ней произошло. Она так или иначе закончит в Отделе Нейтрализации.
— Ты правда веришь, что твоя мать умерла при родах? — хохотнула она с несвойственной простым девушкам желчью. — Ее убили. Из-за тебя.
— Мирайна, ты бредишь. У тебя лихорадка. — Андреас добавил несколько капель жидкого антибиотика в стакан воды и протянул девушке, но та отмахнулась.
Расплескав содержимое стакана на брюки, парень глухо выругался, но сдержал себя в руках. Ведь Мирайна была права. Если его отец и Анселлусы узнают, что он тайно лечит тяжело раненую гражданку Эоса, его ждет суд, а ее нейтрализация.
— Ты единственный в своем роде, кто прибыл с Земли еще нерожденным, — продолжила она, морщась от боли. — Настоящая находка для науки. Но какая мать согласится отдать ребенка на опыты? Вот и твоя протестовала. Поэтому ее и убрали. Мешала.
— Прекрати нести чушь, — попросил Андреас, но Мирайна не умолкала.
— Моя бабушка принимала роды у твоей матери. Она прекрасно знала, что там произошло на самом деле. Как тебя силой отняли от ее груди, как отправили в лабораторию, и как твою мать сначала усыпили, а потом скрытно перевезли в Отдел Нейтрализации. Вскоре начали постепенно убирать врачей-свидетелей. Не сразу, чтобы не вызывать подозрений. По одиночке. Однажды пришла очередь и моей бабушки. Но она успела поделиться тайной с моими родителями. За эту тайну позже нейтрализовали и их. Меня пощадили, только потому что я была совсем крохой, но каким-то чудом сумела удержать язык за зубами. И всю свою жизнь я живу с этой тайной. Прямо под носом Анселлусов, сгубивших всю мою семью из-за тебя! — Она сорвалась на крик и заплакала.
Андреас Нерби врос в кресло, пронзительно глядя на девушку. То, что она рассказала, не укладывалось в голове. Но он помнил, что давным-давно в течение нескольких лет за разного рода профессиональные преступления было поймано и нейтрализовано несколько врачей. И фактически все они работали в роддоме. Он никогда не акцентировал внимание на этом моменте. К докторам часто обращались за помощью, когда больного было невыгодно лечить по закону. Потому что Эос для здоровых и трудящихся граждан. Здесь все делалось во благо нового мира.
— Если не веришь мне, — всхлипнула Мирайна, — спроси своего отца. Спроси, Андреас Нерби, обо всем. О своей матери, о правосудии, о… «дикарях»…
