Крис Кельм - Проклятый вор (СИ)
Насекомые ринулись в атаку сразу по всем фронтам. Одни подобрались по полу, другие расправили крылышки, поднялись в воздух и навалились сверху. Нападение было столь стремительным, что Кареока не успела активировать Защитный купол, а потом уже было слишком поздно. Жуки облепили нас со всех сторон, они ловко карабкались по телу, цепляясь за одежду хитиновыми лапками, снабженными прочными острыми крючками. Хорошо еще, если удавалось сорвать их прежде, чем они впивались в плоть своими жвалами. Но даже простое прикосновение к раскаленному лавовому жуку отнимало за раз пару сотен хитов, поэтому уже через несколько секунд наши ладони были основательно обожжены, а на одежде появились многочисленные подпалины. Однако если тому или иному жуку удавалось пустить в ход жвала, оторвать их потом было совсем непросто.
Нет, против этих тварей мы были бессильны. И единственным решением было...
- Бежим!- закричала Кареока, вливая в нас целительную магию.
И мы побежали, стряхивая с себя на ходу жуков.
Они не собирались упускать добычу и раздраженно-горящим лавовым потоком устремились за нами.
Впереди мчался меньше остальных пострадавший Коль-Кар, я наступал ему на пятки, Кареока двигалась следом. Замыкал драпающий отряд Альгой, пытавшийся ножом разжать жвала вцепившегося ему в плечо жука.
Свернув налево, мы ворвались в просторную замкнутую пещеру, где у дальней стены стоял добротный каменный дом. Не раздумывая, мы бросились к нему, забежали внутрь и захлопнули дверь прежде, чем в помещение хлынули жуки.
Дом оказался опустевшей гномьей казармой: вдоль стен стояли маленькие кроватки, а между ними - длинный низкий стол и лавки. В дальнем конце обнаружился закуток - "личная комната". Больше ничего примечательного в жилище не нашлось.
Под дверью и за стенами копошились жуки, тщетно пытаясь проникнуть в дом. Каменные стены были им не по зубам. Но уходить они не собирались и мы, кажется, застряли здесь надолго.
- Жаль, что гномы вылакали все пиво,- посетовал Альгой, прохаживаясь по казарме.- Так, хотя бы здесь отметили твою днюху.
Напоминание о дне рождения заставило меня вспомнить о нашем с мамой скромном вечернем застолье. Мясо по-французски, оливье, торт...
Как обычно.
Я с сожалением посмотрел на своих друзей:
- Мне пора, мама уже, наверное, заждалась...
Застолье выдалось безрадостным, несмотря на то, что мама, взяв-таки отпуск, не напрасно суетилась у плиты весь день, и праздничный ужин был выше всяких похвал. Я старался не портить ей настроение, веселился как мог, балагурил, говорил глупые тосты и все сильнее налегал на вино. Но алкоголь и в этот раз оказался бессилен разогнать беспросветный мрак моего бытия.
Как хорошо в Годвигуле, даже несмотря на текущие неприятности. И как серо все было в реале.
Прав Альгой: молодость проходит, а вспомнить нечего.
И только Игра помогала хоть как-то скрасить безрадостное существование, которое невозможно было изменить.
Ближе к вечеру я выехал на веранду, чтобы немного проветриться. Моросил легкий дождь, заливая опавшую уже листву, я кутался в непромокаемую накидку, пытаясь защититься от холода, напоминавшего о том, что скоро зима...
- Макар?
Полный неуверенности голос прозвучал издалека. Голос незнакомый, а вот интонации...
Я обернулся и увидел ее.
Она стояла у забора, и сквозь сетку Рабица с недоверием смотрела на меня из-под зонта. Стройная фигурка, затянутая в узкие джинсы и короткую курточку, короткая стрижка, тонкие плотно сжатые губы, и глаза, которые я сразу узнал, хотя никогда прежде не видел.
Да, это была Кареока... тьфу ты - Даша. Не знаю, как она меня нашла, не знаю, зачем она появилась - наверное, хотела лично поздравить с днем рождения. В руках она держала маленький пакетик, какие выдают в магазинах подарков. Что ж, довольно миленькая, хотя и совсем не похожая на Кареоку.
Разве что только глаза...
И вот они, эти самые глаза, говорили больше всяких слов. Говорили о сострадании, о боли, которую испытывала эта девушка, глядя на человека в инвалидном кресте. Но больше всего в них было разочарования.
Мне был хорошо знаком этот взгляд. Я вижу его каждый раз, когда смотрю в зеркало. И я не смог выдержать его от человека, которого... Я резко развернул кресло и въехал в дом, громко хлопнув дверью...
На следующий день я так и не решился войти в игру. Всю ночь меня преследовал полный упрека и разочарования взгляд Даши, и мне не хотелось встретиться с ним еще и воочию. Я не приближался к ГВР, я не включал коммуникатор. Я просто лежал и пялился в потолок.
Депрессия длилась все выходные, и лишь в понедельник я, набравшись смелости, вернулся в Годвигул, оказавшись в пустой гномьей казарме. Жуки исчезли, и теперь можно было продолжить путь в неизвестность.
Сразу же всплыло два десятка сообщений от Альгоя. Начинались они в шутливом тоне:
"Что, перебрал вчера? Головка бо-бо?"
"А что с нашей ведьмочкой, тоже загуляла?"
Потом зазвучали нотки раздражения:
"Ну, ты куда пропал?!"
"Сколько ждать-то можно?! У меня что - других дел нет?!!"
Затем беспокойство:
"Эй, Макар, ау, у тебя все в порядке?"
"Ребята, ну, нельзя же так!"
"Куда вы все пропали?"
Значит, Даша тоже все эти дни не появлялась...
От нее самой не было ни единого сообщения, и это о многом говорило.
Захотелось снова покинуть игру, но внезапно накатила злость: на себя, на нее.
Неужели ты ожидал чего-то иного? Чего?!
Наивный...
Утри сопли, возьми себя в руки...
...и забудь о ней.
Я отправил месседж алхимику, и спустя полчаса он стоял напротив меня и отчитывал за два напрасно потерянных дня. Я сидел на крохотной гномьей кроватке, молча выслушивал его упреки, сверля взглядом пол под ногами.
- А Кареока где? Она тоже куда-то пропала.
- Не будет ее,- буркнул я.
- Почему?- удивился Альгой.
- Потому что.
Он пристально посмотрел на меня:
- Ребят, вы что - поссорились?
- Типа того.
- Ну, вы, блин, даете... Нашли время! До завершения квеста осталось совсем ничего, а они...
- Без нее справимся.
- Ты сам-то в это веришь?
- Плевать... Где Коль-Кар?
- А я знаю? Да и черт с ним, с этим зеленомордым! Толку от него все равно никакого!
- Когда-нибудь,- раздалось из темноты,- когда ты будешь спать, я вырежу твой поганый язык.
На свет вышел заспанный Коль-Кар.
- Ты лучше свой побереги!- парировал Альгой.
И эти два горячих парня, набычившись, встали в стойку друг напротив друга.
- Берите факелы, мы уходим отсюда,- сказал я, не узнав собственный голос.
Новые интонации отрезвляюще подействовали на забияк, и спустя минуту мы покинули жилище гномов.
Благодаря пометкам Кареоки, нам понадобилось немного времени, чтобы найти выход на новый уровень подземелья. И снова потянулись часы осмысленного блуждания по недрам Восточной шахты. Шли преимущественно молча, разве что Альгой время от времени разбавлял тишину своими неуместными комментариями. А Кареоке не говорили, но ее образ постоянно всплывал в моей памяти.
Забудь о ней!!!
Я беспощадно гнал прочь любые воспоминания о ней, не в силах признать, что это бесполезно. И лишь донесшиеся издалека звуки боя заставили меня на время позабыть сердечные переживания.
- Готов поставить на кон свою бесценную ступку - это наш Проклятый герой... или безумец,- сказал Альгой.
Думаю, он был прав, и мы ускорили шаг, ориентируясь на звон клинков.
Подобраться к месту сражения оказалось не так уж просто. Звуки боя то приближались, то снова начинали отдаляться. Мы метались по лабиринту ходов и вышли таки на место, когда бой подходил к концу.
В просторной пещере, усыпанной валунами, грозный гном сражался с ящероподобными кобольдами. Когда-то их было шестеро, но к этому времени гном одолел пятерых, и устало уклонялся от стремительного копья последнего. В одной руке он держал массивный топор с короткой рукоятью, а в другой круглый щит. Гному основательно досталось в этой схватке. Перекошенное от ярости лицо покрывали потеки крови, прочная кольчуга была порвана и пробита во многих местах, шишковидный шлем - промят, а щит истрепан так, что сквозь прорехи можно было свободно просунуть руку. Его противнику тоже приходилось не сладко. Кожаные доспехи со стальными нашивками были усеяны глубокими порезами, прочная чешуйчатая шкура изобиловала сочащимися зеленой кровью ранами, кобольд лишился доброй половины острых клыков, но тоже не хотел уступать в схватке. Он ловко уворачивался от молнией сверкавшего топора, тут же наносил удар копьем, а если он не достигал цели, плевался вязкой слюной, которая, попав на щит гнома, оставляла пористую прожженную дыру.
