R.A.T - Евгений Гущин
Помимо культурных артефактов я фарцевал еще старой одеждой, сигаретами, предметами обихода и лекарствами. Деловая жилка открылась у меня именно в гетто, к собственному огромному удивлению. Переселившись в него с небольшим рюкзаком за плечами, половину которого занимала собранная мамой еда, я обнаружил, что другие «крысы» старались перевезти как можно больше вещей. Они отчаянно цеплялись за них, как за символы ушедшей жизни, возврата к которой больше никогда не будет. Они набивали маленькие комнатки до потолка всяким хламом, ибо не представляли свое существование без этих вещей.
Это их не спасло. Социальное и экономическое принуждение, проводимое Другом, для многих было столь невыносимым, что люди сходили с ума, либо уходили в себя с помощью веществ — любых, которых только было возможно достать. Они быстро становились огрызками прежних себя, запуганными и отчаявшимися существами, сидящими в своих углах и боящихся высунуться наружу.
И здесь наступило время таких, как я — молодых, уверенных в том, что победа близка, не боящихся двигаться в новом мире. Я стал стучаться в двери таких сломленных людей и предлагать им свои услуги — сходить вместо них куда-то, передать сообщение или документы, достать необходимые вещи. Взамен я получал право забрать себе любую их вещь, кроме самих дорогих сердцу. Постепенно у меня скопился превосходный ассортимент на любой вкус. А после того, как «дебилы» провели рейд по нашему гетто и выгребли всех конкурентов, я стал монополистом.
Мое преимущество оказалось простой удачей: еще в самом начале я выменял у бывшего моряка партию непромокаемых гидромешков и создал целую систему хранения товара. Я разбивал их на мелкие партии и прятал по окрестным водоемам. Все ближайшие пруды в безлюдных местах были забиты моими тайниками. А конкуренты хранили товар у себя дома, в лучшем случае — на специально арендованной анонимной квартире. В последнем случае они спасали себя, но тоже теряли товар при обыске. А я сохранил все.
Да, на допросах они стучали на меня, но никто так и не успел узнать мой секрет. Побывав на паре встреч с дознавателем-андроидом, я с триумфом вернулся обратно в гетто, отпущенный без возбуждения дела.
В просвет между тучами выглянуло яркое солнце. Я обнаружил себя провалившимся в воспоминания с догорающей сигаретой в руке. Пепел падал в воду и расплывался вокруг грязными кляксами.
Возвращаться в гетто не хотелось. После ночной встряски нервы, и так уже ослабленные бессонницей, не желали успокаиваться. Где-то в районе живота внутренности крепко сжала тревога. Я ощущал, что если буду давить на себя, то тонкая ниточка, удерживающая рассудок на плаву, с треском оборвется.
Нужно было отвлечься и поговорить с кем-то. Ощутить, что я все еще жив. И зная, что потом об этом пожалею, я сел на велосипед и направился к родителям.
Глава 3
Чужой среди своих
Квартира, в которой я вырос, находилась в многоэтажке 20-х годов постройки, недалеко от бывшего аэропорта. Здесь было куда ухоженней и благополучней, чем в моем гетто. По улицам туда-сюда сновали дроны-доставщики и беспилотные такси. Андроид модели «Urban» бережно подрезал ветви деревьев над красивой клумбой.
— Чего надо? — послышался из домофона хриплый голос отца.
— Это я, пап, — стараясь звучать бодро, ответил я.
Пауза. Недолгая, буквально пару секунд, но не заметить сложно. Что отец делал в эти несколько секунд? Тяжело вздохнул? Собирался с силами?
Да, пап, для нас обоих это непросто. Главное мне держать себя в руках.
Дверь распахнулась. В подъезде было прохладно, и полувыгоревшая лампочка моргала точно также, как в моем детстве. Вот и родная лестничная площадка с приоткрытой дверью.
— Заходи, — буркнул отец. — Какой-то ты бледный. На улицу-то выходишь?
— Как видишь, сюда я добрался по улице.
Мне действительно пришлось проехать немало.
Мы сели друг напротив друга за кухонным столом, ожидая, пока согреется чайник. Отец был в любимой драной майке с выцветшим Илоном Маском — кумиром его айтишной молодости. Предплечье опоясывала татуировка в виде двоичного кода.
— Ну как у тебя дела? — спросил я, чтобы разрядить повисшее напряжение.
Он пожал плечами:
— Ничего.
— Где мама?
— В церкви, где же еще.
— Я и не думал, что у нее это так серьезно.
— Ты мало с ней говоришь в последнее время.
— Ты знаешь, почему.
— Не знаю.
Начинается. Он даже не пытается сделать ко мне шаг. И почему именно родные люди сильнее всего нас отталкивают?
Я указал на его майку.
— Я не уверен, что носить это законно. Изображение еще до Объединения напечатано.
— Я ношу ее только дома, — скрестил руки на груди отец. — А если меня и засекут, то ничего страшного. Никто не будет из-за такой ерунды поднимать бучу, как ты думаешь.
Сдержать гнев. Промолчать. Сменить тему.
— Чем ты занимаешься сейчас? Все осваиваешь виртуал?
— Да, а что еще делать, — пожал плечами он. — Работы почти не осталось. Достраиваю дом в локации Марса, чтобы потом продать на аукционе.
— С рейтингом никаких проблем?
Отец поморщился.
— По нашей вине — никаких.
Снова подкол в мою сторону. Да, для родственников «крыс» предусмотрен небольшой понижающий коэффициент при распределении социальных баллов. Эти баллы зависят от «хорошего» или «плохого» поведения с точки зрения Друга и также регулируются через метафоны. Баллы можно выгодно конвертировать в валюту и покупать реальные и виртуальные товары.
Но этот коэффициент не настолько большой, чтобы презирать из-за него родного сына.
— А ты как? — вдруг перешел в наступление отец. — Долго еще планируешь играть в декабриста?
— Я не хочу разговаривать с тобой на эту тему.
— Это еще почему?
— Во-первых, из-за твоего тона. Во-вторых, я не говорю о своей жизни вблизи этой штуки.
Я указал на светящийся метафон на его виске. Только сейчас заметил, что седины с прошлой встречи стало еще больше.
— Ох, конечно, ты же такой важный, чтобы Друг лично тебя прослушивал, — усмехнулся отец. — Прямо так все за тобой и охотятся. Вот скажи, зачем ты ему сдался? Что ты можешь ему сделать?
— Пап… Прекрати, — резко взмахнул рукой я.
Не закипай. Ты знал, что так будет. Все эти приемы давно известны. Нужно сделать паузу.
— Я в туалет.
Выскользнув из кухни, я смог отдышаться и взять себя в руки. Вместо туалета я
