Иван Коваль - "Космические страсти"
На Марсе сейчас всего несколько государств. Самым большим считается Русская Империя Марса, которая расположена на экваторе Марса. Вообще-то – пространства много и если кто-то из земных стран еще захочет создавать свои колонии и поселения – то – пожалуйста. Но – совсем не обязательно все перемешивать. Фактически основой Империи сейчас являются несколько десятков мощных энергетических комплексов, которые производят электроэнергию и тепло. Основаны они на управляемом термоядерном процессе, давно уже освоенном землянами, на достаточно дешевом исходном материале – и дают большое количество дешевой энергии. А вот уже вокруг этих самых комплексов и размещаются города, поселки, теплицы, технологические комплексы, космодромы. Что мы – без энергии? Ничто. Погода у нас, на Марсе, пока что – все еще очень холодная, но все время улучшается. Ученые из Академии Наук РИМа все время чего-то внедряют такое, что улучшает и повышает температуру планеты. Уже сейчас у нас летом – бывает до пятнадцати градусов тепла по Цельсию! По земным меркам – чепуха. Но когда-то и на Земле, в тех местах где жили многие русские люди – было не теплее в летнее время. Так что мы – люди привычные. Это сейчас на Земле тепло, даже слишком. А вот если учесть, что из практически безатмосферной планеты, которой был Марс всего-то несколько сотен лет назад, когда первые поселенцы были вынуждены жить почти постоянно в скафандрах в полностью изолированных помещениях – Марс превратился в планету почти земного типа, с атмосферой, пригодной для дыхания, с реками, морями, лесами, с животными, птицами, рыбами, хотя пока еще и немного холодноватой – то это можно воспринимать почти как чудо. Рукотворное.
Ну, самое главное в серьезном освоении космоса произошло, когда земляне справились с нехваткой энергоресурсов. Через полсотни лет после уничтожения Соединенных Штатов Америки был все-таки взят важный барьер – и термоядерная реакция была покорена. Эти времена сейчас называют Большим Энергетическим Скачком – сейчас это начальный рубеж новой эры. Потихоньку – нашлись ресурсы для освоения космоса. Космические станции, базы на Луне, а потом – и энтузиасты – первые марсиане, в основном русские люди, из земной России. Марсом занялись серьезно, уронили на него массу астероидов, состоящих изо льда. Подкачали кислорода. Подкинули зелени. А там и энергетические комплексы построили. Вот так и живем.
Марс. Город Павловск. Осада. Дежурная смена.
Народу в машину набилось много, но в тесноте да не в обиде. Люди отдыхали, грелись, общались. Разговоров было много, но основные и самые громкие из них вертелись возле майора.458-го и еще нескольких офицеров рангом пониже. Интеллектуальный уровень собравшегося народа был не слишком высок, относительно, конечно, поскольку присутствовали здесь в основном оперативники контрразведки да обслуживающий персонал – программисты, операторы, водители, механики. Но пообщаться и поразмышлять о смысле жизни и об основах бытия именно таким простым людям обычно и хочется больше всего. И хотя более всего эти самые основы бытия поддаются русским простым людям после принятия определенного количества горячительных напитков, здесь, где в рабочее время эти самые горячительные напитки были запрещены напрочь – основы бытия тоже дрожали от мощных наскоков интеллекта майора.458-го и его душевно разгоряченных собеседников. Особенно в противодействии размышлениям майора.458-го усердствовали капитаны Квакш и Койот, командиры передвижных информационных спецкомплексов контрразведки. Также часто звучал голос сторожа Сергеева, который отвечал за функционирование системы охранной сигнализации и компьютерных сетей. Когда у человека фамилия подобного типа – Квакш – русским людям уже просто неинтересны его настоящие имя и отчество. Все равно его все и всегда будут называть Квакшем и только Квакшем. Вообще, русский человек всегда любил давать окружающим и самому себе крепкие и подходящие прозвища, и эти прозвища были в ходу намного больше, чем официальные звания, фамилии и имена. И раз уж кто-то когда-то за какие-то качества прозвал Койота Койотом – то, сколько бы он не доказывал, что его нужно звать Иваном Ивановичем, все будут звать его Койотом. Ну, возможно, иногда – Койотом Ивановичем.
В данный момент капитан Квакш размышлял о том, почему засевший в доме человек не сдается, хотя должен же был понять, что силища супротив него выступила несоизмеримая с его скромными возможностями:
– Ну, и чего он там высидит? Ждет чего? Так уже понять должен бы был – все равно же мы его оттуда выкурим. Живым или мертвым. Вот сдался бы… И я – в отпуск. На Землю! На море… Море, море… пир бездонный… – хрипло запел он, представляя себе свой будущий отдых. – Море земной жратвы, море выпивки, тучи девок! Сказка! А он тут, сволочь машыахховская, сидит, мне только настроение портит.
– Да он же – фанатик! Ну, сколько же раз можно говорить! Фанатик и нормальная оценка реальности – вещи невозможные. Несовместимые. Он пока не подохнет – не сдастся. – 458-й начал возражать Квакшу как-то без воодушевления, скорее по привычке.
– Фанатики – тоже люди, – возразил капитан Койот. – И тоже жить хотят. Я вот тоже – фанатик преферанса. Но есть возможность – иду на мизер. Нет возможности – не иду на мизер. Я ж фанатик, но не самоубийца. И он не самоубийца. Его только выманить надо. Мы ж его не выманивали. Сальца, что ли кусочек вывесить. Иди, мол, к нам, братан. Будет тебе здесь яйко, млеко, сало…
– Да ты хоть понимаешь – что такое – фанатик? – возмутился майор 458-й. – Настоящий? Это ж ты фанатика с Ковалем нашим путаешь! Да ты попробуй сделать вон того же Коваля – фанатиком. Оставь его охранять вот этот самый дом. И что? Да его только пряником помани, и Коваль забудет и про свой фанатизм, и про дом, и про своих начальников, и про цели и задачи, на которые его натаскивали. Потому как он всю свою жизнь думает не про общую цель, а исключительно про то, чем бы еще вкусным набить свой живот. Бездонный. И никакими зомбированиями его уже не изменить. А настоящий фанатик – это в сто раз фанатичнее хорошо выдрессированной собаки. Он – умрет, а цель выполнит. Он подохнет, а поставленные перед ним задачи приведет в исполнение. И даже если при этом его кормить не будут вообще… Так что, Коваль, фанатиком тебе не быть, но программистом быть обязан.
Поднявшийся смех был прерван расплывчатыми и несколько сумбурными возмущениями лейтенанта Коваля в том плане, что фанатики тоже люди и их тоже нужно кормить, и желательно – хорошо, потому что они, ко всем прочим достоинствам, еще и люди редкие. Но 458-й продолжал:
– А он не просто – фанатик. Он явно – фанатик-зомби. У этих самых машыахховцев была разработана целая тайная программа по подготовке таких зомби. И они достигли серьезных успехов в этом недостойном, но тяжелом деле. Они своих фанатиков с детских лет зомбировали. И у них получалось нечто абсолютно неординарное, абсолютно нечеловеческое. У них и без зомбирования раньше-то, очень много лет назад, неплохо получалось. С помощью только одной иудаистской идеологии, очень похожей на более известную нам фашистскую, только страшнее. Они и тогда таких фанатиков получали, что те были страшнее самого Машыахха Машыахховича. Страшнее-то, страшнее. Но при этом, честно говоря, – вояки из них получались, конечно, никудышные. Да и работнички, между нами говоря, – хреновые. Как работать и воевать – тут эти фанатики – ноль. А вот ежели тайно там свои цели поддерживать, листовочки разбрасывать, финансовые махинации проворачивать, бабки воровать или перо информационное кому в бок вставить – тут они на первых позициях были. Такие они… эээээ… трусливые фанатики раньше были. Хотя и называли себя богоизбранными. Только стычка где-нибудь начиналась – они все сразу врассыпную, да сразу крики – визги о погромах их, родимых, о своих бедах да своих несчастьях. И всё требовали, чтобы все их обязательно любили. А все их, почему-то обязательно – не любили. Если не сказать больше… Мда… А вот когда у них программа эта самая появилась – по подготовке фанатиков – зомби, то успели они наделать, да и теперь делают – настоящих зомби – профессионалов, суперменов, которые и богоизбранными себя считали, и в науках смыслили, и на смерть шли, даже не сплюнув через левое плечо для порядку. Им смерть принять ради Машыахха – что нам сто грамм водки выпить. А вот скажи – трудно ли тебе, Квакш, сто грамм водки хлебануть?
– Мне? Трудно. Даже очень! Нет, я серьезно! Я такими дозами маленькими – не пью! – довольно ответил повеселевший Квакш, раз уж речь зашла о его любимом напитке. – Это ж не кока – кола какая-нить вонючая. Я до сих пор не могу понять, как это кто-то такую гадость еще потребляет. Это я о кока-коле… – уточнил он на всякий случай…
– Товарищ майор! А этот самый машыхховец, в доме засевший – он из тех самых евреев, будет, которых мы до сих пор вспоминаем незлым, тихим словом, или это какая-нибудь особая биологическая конструкция? – поинтересовался любознательный Койот.
