Дэвид Марусек - Счет по головам
Края купола загорелись магнетическим огнем, и своды невидимого покрытия впервые стали видны. Чикаго преобразился в призрачный собор с кровлей из больших шестиугольных ячеек. Места их пересечения пылали ярко-белым пламенем.
Самый большой свод пришелся над крышей гигабашни, откуда смотрела Мэри. Купол с громким шипением рухнул по всему своему диаметру, и пепел, как снег, стал падать на дрожащую евангелину.
Часть 3
ТРУДОВЫЕ БУДНИ
Вторник
3.1
Эйприл Кодьяк удалось все-таки подежурить при Самсоне. Богдан позвонил ей из такси, и она побежала наверх поделиться новостью. Несколько софамильников все еще сидели на крыше, глядя в небеса. Когда экраны погасли и защитный купол сгорел дотла, небом завладела Луна.
— Богги с ним! — воскликнула Эйприл. — Везет его домой! Все в порядке!
Чартисты словно от сна пробудились.
— Я застелю ему койку. — Кейл встал с шезлонга и затопал к сараю.
— Надо еще принести одеяла, — захлопотала Эйприл, — приготовить кашу и сок. — Меган и Би-Джи она отправила будить тех, кто уже пошел спать, Денни — встречать такси на улице.
Кейл собрал и сложил на рассадный стол конверты с надписанными рукой Самсона именами всех Кодьяков. Койку он вынес в огород, а Эйприл расставила вокруг нее скамейки и стулья. Когда Денни взобрался на крышу с невесомым Самсоном на руках, все было готово. Старика уложили, укутали, вставили ему в ухо автодок. Самсон подавал очень слабые признаки жизни.
— Теперь уж недолго, — шепнула Эйприл.
— А почему у него глаза открыты так широко? — спросила Китти.
— «Бодрости» наглотался, — сказал Богдан.
По совету автодока на горло Самсону прилепили наклейку «Спокойствия». Вскоре его веки смежились, и он захрапел. Софамильники, рассевшиеся вокруг, боролись со сном. Кейл, видя это, раздал всем конверты, и Кодьяки, передавая друг другу фонарик, занялись чтением прощальных посланий Самсона. Потом взялись за руки и спели пару чартерных гимнов. Потом начали вспоминать о своем первом знакомстве с Самсоном, о том, как жили с ним рядом все эти годы. Потом стали поочередно подходить к койке, целовать Самсона в горячую щеку и шептать ему что-то на ухо.
Богдан, когда подошла его очередь, присел на край койки. Что бы такое сказать? Он был совсем малышом, когда Самсон вступил в чартер, поэтому проблемная ДНК Самсона не вошла в его сборный геном. Да и не могла войти после прижигания. Но и без кровных уз он все равно ближе Самсону, чем любой другой софамильник. Богдан прилег рядом со стариком и стал слушать, как тот со свистом дышит сквозь щели в зубах.
Эйприл вскоре потянула Богдана за рукав и велела ложиться спать, как и всем остальным.
— График дежурств найдете в домпьютере. Мы позовем вас, если будут какие-то перемены. — Большинство чартистов, однако, решили остаться. Богдан тоже — все равно уже скоро на работу вставать.
Кейл и Джералд отошли к камере, установленной на стене дома.
— Хьюберт, слышишь меня? — спросил Кейл.
— Прекрасно слышу.
— Почему ты позволил ему сделать такую глупость?
— А как я, по-вашему, мог ему помешать?
— Ты со мной таким тоном не разговаривай! — рявкнул Кейл.
— Каким? Это мой стандартный тон, разговорный.
— Почему ты ему помогал — вот что хотел узнать Кейл, — вставил Джералд. — Ты принимал активное участие в этой его затее.
— Да, принимал. Я его ментар.
— Опять этот наглый тон, — сказал Кейл, а Джералд добавил:
— То, что ты сделал с Теленебом, противоречит закону, Хьюберт. Это даже ментар понимать должен. Ты нарушил законопослушность нашего чартера и рискнул собственной свободой.
— За мою свободу не беспокойтесь. Выследить меня они нипочем не сумеют.
В этот момент крышу осветили прожекторы, и чей-то голос сказал:
— Спокойно, ребята. — Голос принадлежал джерри, и какие-то темные фигуры высаживались из зависших над крышей машин. — Внутренний Корпус. Всем оставаться на местах.
Сонные Кодьяки, окруженные офицерами в черных скафандрах, разом пробудились. Расти и Луис вскочили, но внукоровцы наставили на них смирительные жезлы, приказывая сесть на места.
— Что это значит? — закричал Кейл.
— Лейтенант Гриб, Северо- Восточное отделение Внутреннего Корпуса, — представился командир-джерри, раскрыв ладонь, — а это мой ордер. Ордер, мар, — повторил он, не дождавшись ответного взмаха со стороны Кейла.
— Ордер так ордер. У меня нет ладонника.
— Странно. — Пчела, вылетевшая из ближайшей машины, открыла перед Кейлом рамку с ордером на арест Самсона П. Харджера-Кодьяка. Другой офицер двинулся к койке Самсона, но Китти преградила ему дорогу.
— Отойдите, мар ретродевочка, — приказал офицер. Китти не отошла.
— Не видите разве, он умирает, — вступилась Эйприл.
— В сторону! — гаркнул офицер. Женщины не подчинились. Тогда он попросту растолкал их и подошел к Самсону. — Бог ты мой, ну и вонь! Он, как я погляжу, уже помер.
— Он обожженный, потому и воняет, — объяснил командир.
— Говорю тебе, помер он.
Командир вставил свой автодок рядом с тем, что уже торчал из уха Самсона, и объявил Кодьякам:
— Я получил новый приказ. Этот человек помещается под домашний арест. Он не должен покидать этот дом без разрешения, ясно?
— Да, — ответила Эйприл.
— Эта пчела останется здесь в качестве официального монитора. Переходим ко второму пункту.
Пчела, открыв другую страницу, предъявила ордер на обыск дома и арест ментара по имени Хьюберт. Внукоровцы направились к двери на лестницу.
— Нет! Не надо! — Кейл бросился им наперерез. — Хьюберт — самое ценное наше имущество.
Командир плюнул на крышу.
— Наше терпение имеет пределы, мар. — Двое полицейских тут же сковали Кейлу руки и выпихнули его на лестницу впереди себя. — Еще кому-нибудь не терпится провести ночь в тюрьме? Сидите-ка лучше на крыше и не мешайте нам.
Чартисты на некоторое время вняли совету, но потом Китти сказала:
— Эти ублюдки сейчас в моей комнате. — Она пошла вниз, Эйприл за ней. Богдан посмотрел на Расти. Тот пожал плечами, и они вдвоем тоже спустились по лестнице, но дошли только до коридора у комнаты Богдана. Двое внукоровцев, пользуясь визорами, смотрели сквозь кирпичную стену.
— Эй, пацан, что ты тут держишь? — спросил один.
— Ничего, — сказал Богдан. — Это машинное отделение лифта.
— Да ну? С такой-то дверью?
— Да, дверь надежная, — гордо ответил Богдан. — Придется вам поверить мне на слово, потому что без меня вы туда не войдете.
Но внукоровец произнес:
— Подтверди получение. — И махнул ладонью на дверь.
— Добро пожаловать, офицеры, — сказала она и тут же открыла свои замки.
— Сукин сын, — выругался Богдан.
— Не повезло, — посочувствовал Расти.
Внукоровцы вошли в комнату Богдана, а его самого не пустили. Богдан и Расти смотрели из коридора, как те обшаривают своими нюхачами все подряд.
— Ничего, кроме механики, — сказал один, выходя.
— А я вам что говорил? — начал Богдан, но Расти ткнул его в бок.
Внукоровцы удалились по коридору, продолжая сканировать.
Богдан хотел закрыть дверь, но сзади неожиданно подошли четверо Тобблеров.
— Доброе утро, мар Богдан. Доброе утро, мар Расти, — сказал Дитер.
Богдан ринулся вперед и попытался захлопнуть дверь, но один Тобблер без труда удержал ее, а другие достали из карманов гаечные ключи и принялись отвинчивать петли.
— Прекратите! — заорал Богдан. — Вы не имеете права!
— Не имеем? — огрызнулся Дитер. — У вас хватает наглости говорить мне это после двух лет пользования нашей комнатой? Я вам покажу право. — Он вошел и начал выкидывать шмотки Богдана в коридор.
— Может, остановишь их? — взмолился Богдан. Расти оценил ситуацию.
— Я вообще-то могу их сделать, всех четырех. Хочешь, попробую?
Богдан рылся в куче своих пожитков, выискивая самое ценное.
— Ну и ночка выдалась, — сказал Расти. — Давай оттащим матрас ко мне в комнату. Поживешь пока у меня.
Богдан, несмотря на все ночные переживания, начинал клевать носом. Он спустился в «Микросекунду» за восьмичасовой дозой «Бодрости» и посмотрел, как внукоровцы тащат вниз ящик с канистрой Хьюберта. Ментара погрузили в одну ВОМ, Кейла в другую. Расти и Луис поехали следом на такси — внести залог за домоправителя. Было всего три часа, но Богдан решил, что можно уже двигать на работу. Однако сначала надо попрощаться с Самсоном — вдруг старикан не доживет до вечера. Он снова поднялся на крышу. Дом после драматических событий погрузился в мертвую тишину.
Его любимая дверь, снятая с петель, лежала посреди коридора. Богдан, переступив через нее с болью в сердце, заглянул в свою комнату, два здоровенных молодых Тобблера, сидя за складным столиком у кабельного барабана, зевали и сонно шлепали картами.
