Варди Соларстейн - Дорога на Торхольм
Стиг мудро решил все усилия сосредоточить на одном из семи холмов, не распыляя силы. В гору земли ввинчивались прямо на глазах. Конунг был человеком с высшим образованием, поэтому не спешил явно насыпной курган раскапывать с вершины, а сразу дал инструкции вести горизонтальный ход от подножия с небольшим уклоном вниз. А если в каком-либо деле смачно хрустят гравием лопаты, звонко бьются о гранит кирки, с хлюпающим звуком уходят в землю ломы, бухая гулким ударом о встреченные в земле булыжники, то во всей этой музыке обязательно требуется опытный дирижер, который чутко укажет на фальшь филонящим инструментам. Такой руководитель концерта землекопов у Влада числился в штате, и ему за эту должность начислялись немаленькие деньги. Капитан Крамин, блистая начищенной кольчужкой, сверкая погонами и выгодно выделяясь среди всех, несмотря на малый рост, именными драгоценными регалиями командира саперной части, бодро руководил прокладкой галереи. Гном, широко расставив ноги и не обращая внимания на облако пыли и брызги грязи, стоял на краю раскопок и пристально вглядывался в углубляющийся с каждой секундой проем. Под левой подмышкой у него стильно торчал зажатый там кавалерийский стек. Влад знал, что этот предмет Крамин выдрал из рук одного из сыновей барона Ногта, сначала лично отправив кулаком в нокаут его лошадь, а затем удушив спешенного противника в рукопашной. Конфликта командиров, как можно подумать, между суетливым Стигом и импозантным Крамином не произошло, эти двое вообще подчеркнуто уважали друг друга. Влад изначально распределил обязанности — Стиг ищет перспективное место и определяет точку входа, Крамин уже руководит прокладкой. Ход к возможным богатствам сейчас разрабатывали трое гномов и тридцать людей, зрелищно и красиво работая как экскаватор на мускульной силе.
— Капитан, прикажите своим людям после прохода первых десяти метров обвязываться веревками — там могут быть пустоты, — дал ценное указание конунг. Просто молча стоять и смотреть Влад не мог, о чем говорить не знал, поэтому начал межличностное общение с самого простого — стал давать ценные, на его взгляд, советы, направлять и указывать.
— Да, Ваша Светлость! — проорал гном-капитан. — Слышали, что сказала Его Светлость? Немедленно обвязаться веревками!
Солдаты что-то неодобрительно промычали в ответ, но подчинились главному инженеру подземных троп.
Конунг осмотрел масштабный лесоповал, который устроили вокруг холма, чтобы расчистить участок раскопок и заодно подготовить бревна для крепи. Больше пока смотреть было не на что.
Утолив любопытство, Влад развернулся и, поманив к себе Стига, пошел обратно к стенам приречного укрепления. Затем остановился и, чисто для поддержания авторитета, всю вновь привязавшуюся, как кометный хвост, челядь выстроил в колонну по четыре и приказал петь песню. Самым популярным шлягером в Колючем лесу, звучавшим из всех хриплых глоток в высокой ротации, была переделка песни "Дорога На Берлин!". Отряд, распугивая всю живность в лесу, весело маршируя, громко и самозабвенно орал строки строевой:
С боем взяли замок Трант,Крепость всю прошли,И на указателе название прочли.Кирн, название такое, прямо скажем, непростое:Кирн, по лесу нас вед-е-е-ет!
Пока в песне числилось только четыре куплета, но служба безопасности уже докладывала конунгу, что гарнизоны спешно восстанавливаемых замков не особо стесняясь, прозорливо прибавляют еще по паре-тройке куплетов, содержащие топонимы окрестностей, относительно их места несения службы. И эти песни местным баронам уже мало того что стали известны, но и послужили причиной их вполне справедливых опасений. На данный момент соседи Влада не пугали, но могли послужить поводом к ненужному конфликту. Он не собирался задерживаться в Колючем лесу дольше, чем это требовали восстановление стен захваченных крепостей и нормы приличия касательно процедуры бракосочетания одного из своих командиров.
Пропустив колонну вперед, конунг вместе с артиллеристом последовал вслед. Весь путь Влад потратил на разговор с юным гением. Он выложил ему расклад, накидал стратегическую обстановку и сделал предложение, от которого Стиг, по мнению конунга, никак отказаться не мог. Но будущий лжепринц привел, как ему казалось, убойный аргумент, что он хоть и знал лично Алехандро и числился одним из напарников по детским играм, никак на него не походил ни ростом, ни внешностью, ни темпераментом. И самое главное: еще полным-полно живых живехоньких свидетелей, лично знавших безвременно погибшего наследника.
Влад в свою очередь его заверил, что согласно последним социологическим исследованиям, затем и апробированных на практике в одном не очень далеком мире, самым действенным доказательством служит количество и качество войск. Права становятся тем весомее, чем больше мечей и мешков денег стоит за спиной у фигуранта. Образно выражаясь, даже обезьяну можно посадить на трон — хватило бы мечей и серебра провести на альтинге подобное. В конце концов, Владу надоели все эти уговоры. Так как Стиг показал себя чересчур умным для своего возраста, но, как и указано, все-таки был довольно молод, конунг применил запрещенный, но очень действенный прием в возникшей полемике. Спор мужчин закончился брутальным: "Хватит скулить, ты пацан или мужик? Это вам не в дочки-матери на деньги играть! Марину в жены не хочешь? Тогда на кол отправлю за то, что обесчестил… в мыслях, я надеюсь, пока обесчестил. Давай решайся, или пан, тьфу, ярл, или пропал! Да любой пацан за такое бы полжизни отдал! Или ты Марину не любишь?.."
Конунг очень серьезно рисковал получить в бочину дюймов десять закаленной стали, артиллерийским кортиком, висящим на широком поясе у серьезно разозленного молодого человека. Хотя на самом деле Владу почти ничего не угрожало, ведь двое спецназовцев стояли за спинами не замечающих этого в пылу горячей полемики, готовые в любой момент предотвратить поножовщину.
Переступив через самого себя, Стиг дал согласие. Любовь, особенно первая и беспощадная, она всегда сильнее разума, осторожности и чувства самосохранения. Застилая мысли, это коварное чувство лишает человека воли и страха, бросает несчастного на амбразуры безрассудных поступков. И, как ни странно, большинство выживает, ведь это чувство делает человека удачливым и смелым, максимально концентрируя на достижении цели и придавая заодно океан бурлящей энергии. Влюбленные — это алогичные сверхсоздания, которые смотрят на наше существование через собственную искрящуюся призму, и поступь их может потрясти мир, а то и вовсе уничтожить.
С напутствием: "Да пребудет с тобой Маниту, принц Алехандро!", Влад отпустил несчастного и выжатого как лимон собеседника, озвучив погромче под окнами своего терема и специально сделав фразу достоянием всех свободных ушей, которые там в количестве двух пар находились. Рыжие бесовки не подвели ожиданий хитрого интригана — после ужина весь расквартированный гарнизон знал, что Стиг — никакой не безродный бродяга, а самый что ни на есть всамделишный Алехандро, наследный Великий герцог Маткмарский, вынырнувший из небытия безвременья и вернувшийся к жизни. Влад убил сразу двух зайцев — он создал прямой неофициальный канал из своей резиденции, пользующийся доверием у народа, о котором он точно знал и мог теперь довольно филигранно выдавать порции репортажей содержащих важные новости. А что делать? Зомбо-ящика и интернета в этом мире пока не изобрели, но от пришедшей осознанной необходимости снабжать подданных информацией под видом неофициальной, но очень достоверной, уже никуда не деться. Отсутствие сведений о ситуации в среде простых наемников, которые ясно видели, но, самое страшное, не понимали весь этот клубок сложных взаимоотношений среди высшего командного состава войска, порождало жуткую волну слухов и домыслов, порою весьма точно бьющих в цель, будоражащих непростую атмосферу внутри контингента. К удивлению Влада, он воочию убеждался в справедливости высказывания, гласящего: "Народ не обманешь, он все видит, молва все расскажет".
Конечно, можно было просто забить на подобные сложные многоходовки с веерным многосекторным перекрытием настоящей правды, но человек, для которого 29 июня — это профессиональный праздник, без подобного просто жить не может. Он, можно сказать, дышит этой атмосферой, сотканной из дезинформации и полуправды, и вне ее хиреет и болеет. Кто-то скажет, глядя на обрисованную сейчас картину, невольно повторяя за великим Станиславским, свое веское "Не верю!"? И дополняя: "Ну как так можно, абсолютно непохожего человека выдать за наследника совершенно чужой державы и попытаться получить с этого какие-то дивиденды? Слишком нагло, слишком роялисто, слишком беспардонно". А я скажу: откройте глаза и взгляните на реальный мир. Посмотрите, кто стоит во главе и кто стоит в тени, за их спинами. Не все, что блестит — золото. Истинных лидеров нации и действительных правителей, по-настоящему умных людей у руля, мы можем совершенно и не видеть, за мишурой оболванивания, галдящего нам со всех плоскостей инфоносителей и динамиков средств массовой информации. Почему так происходит? Все просто — некоторым мешает реальное, а может быть, даже самовнушенное мнительным сознанием уродство или несовершенство, вроде заикания, другие боятся публичности, а третьи вообще опасаются за свою жизнь, в качестве варианта — так как не принадлежат титульной нации или вообще, не дай Маниту, религиозных предпочтений волею судеб отданного им на управление народа. Не надо здесь искать злого умысла — желание власти естественно для человека и не зависит от национальности и, в большей части случаев, от веры. Это естественный отбор — выживает и дает потомство сильнейший, и поэтому жажда власти не что иное, как гипертрофированный инстинкт самосохранения, ведь только на вершине пищевой цепочки можно почувствовать себя в некоторой безопасности. А что до теневого управления государством, то тут достаточно вспомнить добрым словом самого великого кардинала из когда-либо живших во всех Девяти Мирах, герцога Ришелье, который, умело подкладывая под короля очередных смазливых любовниц, в свою очередь, будучи великим государственным деятелем, хранил государство. И все довольны: король успешно воюет в спальне, кардинал не менее удачливо приумножает военную славу прекрасной Франции, а гордая испанская инфанта их всех ненавидит. Каждому свое.
