Михаил Дулепа - Хранитель Порталов
— Деньги — хорошо, допустим. Честно отыгранная роль, честно полученный кусок от потока. Завтра меня забудут — и денег не станет. Да и не такие уж большие это…
— Хренасе! Ах да, я забыл — господин Князев наверняка больше зарабатывает!
— Меньше. В мастерской я зарабатывал меньше. Зато тем, в чем разбираюсь.
— Ну да!
— Ну да. Продолжим — популярность? Чем она вызвана? Случайным совпадением? И зачем она мне нужна? Вон Паладин впятеро меня популярнее, и что-то он счастливым не выглядит.
— Но играет.
— Он паладин. Даже — паладин Амалы Исцеляющей. Он честно тянет лямку, просто потому, что видит — это кому-то нужно. Но мне-то это зачем? Что там еще? Статус? Ты сам сказал — я Князев. Это тот статус, которым я дорожу.
— Ага…
— Стоп! Не говори. Я дорожу им не потому что мой дед — консул. Я дорожу, потому что мне дорог каждый из моей семьи. Не больше. Не меньше. Так что все эти… игры — всего лишь игры.
Он вдруг вскочил, оперся на поручень руками, напомнив своего крылатого персонажа в момент перед прыжком.
— Знаешь, обидно. Ты ни с чего имеешь все, о чем я мог бы только мечтать. — Марат был неожиданно серьезен и говорил то, что думал. Больше — то, что чувствовал. — Почему — ты? Почему у тебя — есть, а у меня — нет?! Чем ты лучше?
— Неправильная посылка.
— Что, надо было сказать «чем я хуже»? Чтобы ты ответил — «всем»?!
— Нет. Надо сначала задуматься, а с какой стати у тебя вообще что-то должно быть? Что ты для этого сделал?
— И как же мне разбогатеть, без образования, без связей? Это ты богатенький мажор, а как быть нормальному человеку?!
— Да точно так же. Мой прадед постарался дать образование моему деду. Мой дед продвинулся по службе, вытолкнул отца. Мой отец, с таким стартом, заработал достаточно, чтобы и моим внукам на гражданский взнос хватало. Расти детей, давай им образование.
— Умный ты очень.
— Ну да. Меня с двух лет учителя мучают.
Я говорил банальности, и он не мог не понять, что я говорю правду. Но он был лишен того, что всегда было у меня. У него из семьи лишь сестра, о которой он заботится. Даже родители не пришли на его праздник, только сестра и пара приятелей. И куча народа, заходящая на десять минут.
— Марат, это игра. Не жизнь, а развлечение. Не выполненная работа, а полученное удовольствие. Ее ценность лишь в одном — в нее играют люди. Построй самый простой дом и это будет чей-то дом, убей самого сильного игрового монстра, и это будет только несколько знаков в записи и смутные воспоминания уже через месяц. Ролевуха, «притворяшка», «ловушка для дураков», согласных жить чужой жизнью, забывая о своей, настоящей.
— Если я там живу ради удовольствия… ведь в конечном счете, мы только ради него и живем? Тогда какая разница? Здесь друзья, там друзья, важно лишь то, что они есть.
— Это лишь часть правды. Там — люди. Здесь люди. Сколько из тех, кого ты знаешь там, помогут тебе — здесь?
Он молчал. Неплохой, прямой парень. Честный, о своей маленькой семье заботится. Что ему сказать? Что мне повезло, когда мои прадеды решили, что их правнуки будут жить лучше, чем они?
— Не думай о том, как жили твои предки. Думай, как будут жить твои внуки. В конце концов им тебя кормить, когда ты совсем ослабнешь.
— Это забота государства.
— Кто он такой, этот Государство? Постоянно о нем слышу, но пока не встречал.
Марат хмыкнул. Он смотрел прямо на заходящее солнце, не отводя взгляда. В стороне обосновалась небольшая компания, включили музыку, что-то оживленно обсуждали, но на нас не обращали внимания.
— Думаешь, это так просто, начать строить дом? Ты — Князев, тебе денег просто так дадут, еще и попросят взять!
— У нас в седьмом классе практика была, создание и развитие малого предприятия.
— У нас тоже. Тягомотина сплошная, их все прогуливали.
— Не уроки, как у вас, а практика. Под присмотром родителей, конечно, но все делали сами. Бюджет двадцать тысяч на человека.
Марат открыл рот и тут же его закрыл. Ну да, им столько на весь класс выделяют. На целый год.
— Я на свой кредит просто ларек с печевом поставил и рядом по округе пару-тройку точек бродячих, мелкашек из пятиклассников нанимал. Мы с братом кооперировались, на нем производство, на мне реализация. Я уже работал, так что руководил мужик один, из урезанцев. Потом только понял, что эта практика нужна, чтобы мы научились старшими руководить.
— И что, слушался он тебя?
— Не сразу, но я его подмял. Когда зачеты по практике получили, я точку на него переписал, это считается хорошим тоном. Зарабатывал он на ней втрое больше, чем на прежней работе. И через год продал. Знаешь, почему?
— Ну?
— Сказал, что с этой беготней жить не успевает.
— Ну-у…
— Продал, кстати, брату. Сеть «Побегаец», слышал?
— Я там подрабатываю иногда.
Представив Марата с фирменными ушками на голове я быстро сделал непроницаемое выражение лица и подумал о чем-нибудь печальном. Фимка тогда просто поржать хотел, к нему девчонка одна устроилась, он ей намеки делал. А получился узнаваемый образ, «эффективное использование приемов создания устойчивого образа». Пятерку получил. И девчонку, кстати, тоже.
— Ты никогда не задумывался, что с тобой будет, если ваша семья… ну, не знаю — распадется?
— Я стану чьим-то прадедом.
Он быстро посмотрел на меня, отвернулся.
— Знаешь, ты с Викой чем-то похож. Она меня на два года старше, а всегда казалось, что лет на десять. Она с тринадцати в Сетевых играх возится, зарабатывает.
— То есть как — с тринадцати?
— Она как-то денег заработала и у родителей разрешение купила на доступ в Сеть, под запись.
— Купила разрешение у родителей?!
— Ага. Вот такие у меня папа с мамой.
— Знаешь… тогда лучше думать — вот такая у тебя сестра.
— Я так и думаю. — Мы снова помолчали. Из дверей выглянул Дима, посмотрел на нас, помахал рукой, намекающе, но подходить не стал, уйдя обратно, к мясу, пирогам и компании.
— Слушай, Вит, скажи честно — чего ты со мной зацепился? Ты толстый, я бывший социк, чего хочешь-то?
— Честно? Я в армию осенью иду, скорее всего сержантом стану. Вот и учусь общаться с будущим контингентом.
Мы помолчали. Видимо, я что-то сказал не так. Не в первый раз за день.
— А ты чего меня пригласил? Если честно?
— Да знаешь… — Он осмотрел меня сверху вниз. — Странно как-то. Ты везде разный. Когда ты Светик, или когда на канале, или когда с неписью беседуешь — всегда разный. Чуть-чуть, но разный. «Толстяк», внук консула, весь из себя удачный и упакованный. Стало интересно, какой ты тут будешь?
— Разочарован?
— Не, ты, зараза, опять другой.
— Ну извини!
Он вдруг стукнул по поручню и другим тоном сказал:
— Надоело жить в старом бараке! Хочу в доме! Собственном!
— Это общежитие пять лет как построили.
— Все равно барак!
— Зато обслуживание втрое дешевле, чем многоквартирный дом на столько же человек.
— Ты все время говоришь о деньгах! Настоящий толстяк!
— Если такие как я не будут говорить о деньгах, таким как ты нечем будет платить зарплату.
— Я готов малым довольствоваться.
— Это зря. Кто довольствуется малым никогда большего не получит.
— Какой смысл пытаться, если не можешь стать самым-самым? Пошли, будем водку пить, безобразия нарушать! Отбой через два часа, надо успеть пошуметь!
Внизу кроме Димы и Вики сидели человек пять, еще трое сновали взад-вперед из кухни в комнату.
— Димон, наливай!
— Я, пожалуй, пропущу.
— Что, Вит, закрыл все ачивки и охладел к процессу? Или алкоголик?
— Что-то вроде того.
Не слушая меня быстро достали и разлили.
— Ну, давайте дружно! За твое восемнадцатилетие, Маратик! Шоб у тебе все было и ничего тебе за это не было! — Девушки захлопали, мужики постучали именинника по плечам и спине.
Я взял свою рюмку и с сомнением на нее посмотрел. Вот же черт…
Дима посмотрел на меня, как-то по-своему перевел мои колебания и подбодрил:
— Смелее, парень! Может, не барская, но точно не паленая!
Ну что ж, а почему бы и нет?
И я выпил.
28
Просыпался медленно, тягуче выныривая из ниоткуда. В комнате полумрак из-за задернутой занавески, но отчего-то сразу понятно, что предрассветный. Мелькали обрывки сна, глаза шарили по незнакомой обстановке, хотелось пить и в туалет. И почему-то неудобно лежать…
Я вытянул ногу, задел что-то теплое.
Пришлось поворачивать голову. Рядом лежал… лежала. Девушка, судя по груди. Уже неплохо. Темные короткие волосы, лица не видно, рука под подушкой. Ну вот, перелезать ее… кстати, кто это? Можно разбудить и спросить, но как-то неудобно. Словно услышав меня, девушка нащупала край простыни и натянула на себя, укутавшись, и вздохнула — все не раскрывая глаз.
