Карина Вран - Свето-Тень
Все. Голос пропал. Весеннее солнце не заиграет больше в его чудесных глазах… Встретимся за гранью…
Так догорает рассудок. И рвется на части гордость, как домики из песка.
За гранью, значит? До скорого, о вышний ангел мой. Я уже расправляю крылья.
Пусть крылья эти и чернее ночи.
— Ана, передай на все корабли приказ отойти за пределы системы. Немедленно.
— Но флот…
— Я принимаю командование на себя, — отсоединяю от ремня Звезду. — Как единственный представитель Дома Атиров.
Укладываю невинное с виду украшение на стойку рядом с голопанелью. Осмелятся ли ослушаться адмиралы?..
— Тебя же обвинят в измене…
— Да пусть хоть казнят, но сейчас они должны уйти.
— Сообщения с четырнадцати звездолетов, среди них…
— Игнорируй.
— Но…
— Стоп! — отрезаю я. Время слов вышло.
И рвется на части гордость… Оборачиваться нельзя. За спиной — страх.
Ана продолжает говорить, но слух тает вместе с сознанием. И песочными же замками осыпаются каноны морали, совесть, избитые постулаты добра и зла.
Точно горячий воск, растекается неровным овалом на полотнище вечности душа.
Ирины Калининой более нет ни в одном из поднебесных миров.
Я — Эшти.
Я падаю в тень, резко, одним рывком, без всяких паутин или подпорок.
Отбрасывая костыли сомнений, обретаешь могущество.
Свобода — это ветер.
Тот, что наполняет паруса фрегатов, и тот, что раздувает пожары. Он вертит крылья мельниц и сбрасывает путников с узких горных троп.
Свобода — это ветер, приносящий бурю.
О, в вакууме нет ветра? Пустое, создадим…
Скольжу, неотличимая на фоне вечной ночи, вбирая Силы. Сейчас я не различаю оттенков, они едины, как жизнь и смерть. Я сливаю их в одну бесконечную реку, впервые на пути Творца ощущая подлинное всевластие.
В эти минуты я становлюсь Богом.
Имперский флот отступает. Большинство звездолетов покинуло систему, лишь немногие отходят с боем, вовлеченные в локальные схватки с кораблями Оплота.
Но теперь это не их бой. Мчусь. На тех самых крыльях, что чернее безлунной ночи. Хотя это лишь игра моего воображения…
Их всего восемь, летающих грибовидных громадин, но они стоят между мной и моей местью. Брендон верил, что уходит не напрасно, так могу ли я не оправдать его ожиданий?
Нет!
Тщательно, до педантичности аккуратно, дабы не затронуть имперцев, искривляю пространство. Сейчас, когда Силы бушуют во мне, это не сложнее, чем бросить камень.
Отхожу, не оглядываясь на обломки. Пришел срок справить тризну по Императору!
Корабли криогов жмутся к Диту, точно цыплята к наседке.
Тризна. По Брендону. Все клятвы, что не были произнесены, каждое молчаливое признание, сны, заполненные им — ядовитыми струями омывают мое сердце. Мир, в котором нет его — равнодушный, беспощадный… Ничтожен.
Безумие разрывает последние цепи. То, что еще недавно было мной, разводит бестелесные руки, черные на черном, и огромные антрацитовые крылья трепещут в первозданной пустоте. Они разрастаются, впивая каждую частичку Силы на своем пути.
Два крыла обращаются в исполненную непроглядной тьмою высь и смыкаются над планетой.
Это — последнее деяние моей изорванной в клочья души. С таким нельзя жить. Невозможно дышать, сознавая, что погребла своим гневом целую расу.
Незримые крылья покрываются кроваво-алой чешуей, и из трещин между чешуй сочится лава — и моя боль. Сходятся воедино ладони, и в плоскость складываются в то же мгновение крылья. Плотно, так, что даже узкий меч не уместился бы меж ними.
Пора.
Мы взрываемся вместе, синхронно, я и планета.
Вот и все. Приливная волна воспоминаний схлынула, оставив меня наедине с несуществующим миром.
Гроза ушла за ущелье, только свинец низких туч отрезал от неба…
Битва проиграна. Брендон умер. Я тоже. Оплот Кри повержен. И никаких победителей. Знамена втоптаны в пыль, а я, не прощенная ни одной из сторон, обречена раз за разом переживать сражение, которого не было.
И раз за разом — умирать. В отчаяньи, в отчуждении. В одиночестве.
Снова и снова.
Он явился с дождем. Столь же холодный, столь же безликий.
— Сеанс самобичевания еще в разгаре? — вопросил он.
Я не стала утруждать себя ответом. Это он отправил Брендона на смерть, снабдив удобочтимым пророчеством. Злиться на него так же глупо, как на цунами, и все же я едва сдерживала истерику.
— Итак, ты меня ненавидишь, — заключил Страж Границы по моему молчанию. — Ненавидишь, не пытаясь вникнуть в суть… Прискорбно. Мои уроки прошли впустую.
— Уроки? — скривилась я.
— Только мысля масштабно, зная достоверно все движущие силы и причины, а также всю цепь возможных последствий, можно пытаться судить.
— А не пойти бы тебе к черту, о великомудрый?! — сорвалась-таки я.
Теперь замолчал он. Ждал продолжения?..
Я откручивала события минувшего года — по времени внешнего мира, конечно же, перелеты на «Страннике» скручивали в спирали целые недели, благодаря причудам надвселенной. Все было в нем: любовь, предательство, война. Войны было слишком много. Она украла у меня право выбора, мой собственный Путь, мою душу…
— Давай закончим, — попросила я. — В этом мире я — лишняя, в том — умерла. Мне больше нет дела до движущих сил и причин. Просто отпустите меня. Я устала.
Жаль, я не феникс. Тогда, сгорая изнутри, я имела бы шанс возродиться…
— Брендон Атир умирал.
— Что?! — остатки выдержки изменили мне.
— Обратная сторона проклятия. Не вздумай себя винить, не сними ты его, он, несомненно, прожил бы дольше. Неподвижным бессознательным манекеном.
— Но… Как же так? — я судорожно вспоминала изречения Дайр'Коонов. «Если цена не покажется тебе непомерной»… «Смерть повелевает им»…
— А ты смогла бы выбрать, открой они тебе истину целиком?
Горечь и понимание. Нет, не смогла бы.
— Он ушел так, как хотел, и не тебе судить, стал ли я его палачом. Будучи Императором, он ликовал бы сейчас, ибо гибель во имя мира — почетна.
— Хватит, — отрезала я. — Довольно дифирамбов. Ты развеял мои заблуждения, а теперь, с твоего позволения, вернемся к моей проблеме.
— А она у тебя одна? — холодно осведомился туманный демон.
— Ага, — хамить, так хамить!.. — Намереваюсь выйти из круга предопределенности. Помнишь, я как бы умерла?
— Чушь, — пророкотал он. — В момент взрыва твоя личность покинула Тень и обратилась к единственному доступному месту, в котором могла существовать. В теле же поддерживают жизнь искусственно.
— И чем же сие отличается от смерти? — почти ехидно поинтересовалась я.
— Для начала тем, что ты жива. И объединение не является невозможным. Более того, я намерен его осуществить, и твои жалкие оправдания усталостью и невыносимыми страданиями меня не остановят.
Похоже, я сумела вывести его из себя…
Зеленоватый туман стек с его пальцев, окутав меня плотным коконом. Демон, зовущий себя предначертанием, взмахнул рукавом и вышвырнул меня из уютного междумирья.
Обратно, в жизнь.
Жгло глаза, и слезы катились из-под сомкнутых век. Онемевшие конечности свело судорогой, а голова прямо-таки раскалывалась. Неужели так сложно было приглушить свет над полутрупом?!
От негодования я дернулась так резко, что выдернула часть присосавшихся ко мне проводков и трубок. Визг и звон заполонили как комнату, так и мою черепную коробку.
Я выругалась, яростно и беззвучно. Что за люди, даже умереть спокойно не дадут! Вопиющее же (в самом прямом смысле) безобразие!
— Доброе утро, красавица, — промурчал влетевший в каюту Флинер, сияющий, как шар на новогодней елке.
Как и когда-то, я состроила ему в ответ мордочку безумной летучей мыши, сознавая, что колесо истории совершило полный оборот. Будто вчера подлатанную и едва живую меня вот так же приветствовал Флинер. На душе потеплело: ради его улыбки стоило вернуться.
Мы встретились взглядами: мой неестественный лунный камень и его лучистый янтарь.
— Теперь все будет хорошо, — прохрипела я, обращаясь к магу, кинувшемуся меня обнимать. — Обещаю. Только подожди еще немного. Совсем чуть-чуть.
Осталось лишь последние штрихи нанести на гигантское событийное полотно.
Я снова шла по дворцу, и служители в белых одеждах шарахались, спеша освободить мне дорогу. Я видела их страх, без примеси былого восхищения, но теперь мне были безразличны их эмоции. Я спешила.
На мне — отнюдь не подходящее по этикету платье из струящихся тканей, а стандартный боевой комбинезон с активированным защитным полем и полным комплектом вооружения.
В прощальных словах Брендона звучала просьба позаботиться о его сыне, и ни звука — про действующую Императрицу, донашивающую этого сына… Такую «мелочь» просто невозможно забыть. И недосказанность весомее открытых предупреждений: он мог не учесть мать своего наследника лишь в одном случае…
