Уильям Гибсон - Нейромант. Сборник
Здесь записи обрывались.
Кейс заворочался на темперлоне, и Молли негромко выругала его за беспокойство.
Зазвонил телефон. Не вставая с кровати, Кейс снял трубку.
— Да?
— Мы летим в Стамбул, — сказал Армитидж. — Сегодня вечером.
— Чего еще надо этому ублюдку? — спросила Молли.
— Говорит, сегодня вечером мы летим в Стамбул.
— Ну, вааще.
Армитидж зачитал номера рейсов и время вылетов.
Молли села и включила свет.
— А как мое оборудование? — спросил Кейс. — Моя дека?
— Ею займется Финн, — сказал Армитидж и повесил трубку.
Кейс смотрел, как Молли собирает вещи. Несмотря на черные круги под глазами, она двигалась как танцовщица. Ни одного лишнего движения. Рядом с сумкой лежала мятая куча его одежды.
— Тебе больно? — спросил Кейс.
— Не помешала бы еще одна ночь у Чина.
— Это тот дантист?
— Да уж, дантист. Просто он очень осторожен. Скупил половину этой этажерки и устроил там широкопрофильную больницу. В основном, чинит самураев.
Она застегивала сумку.
— Ты бывал в Стамбуле?
— Да, как-то, пару дней.
— Он такой же, как прежде, — сказала Молли. — Старый грязный городишко.
— Вот так же мы отправились и в Тибу. — Молли смотрела из окна поезда на лунный пейзаж промышленной зоны, где красные огоньки на горизонте отгоняли самолеты от термоядерной установки. — Мы жили в Лос-Анджелесе. Он вошел и сказал: «Собирайся, мы летим в Макао». Когда мы туда приехали, я играла в фан-тан в «Лиссабоне», а он остановился в «Зон-шане». А на следующий день я уже играла с тобой в прятки в Ночном Городе.
Молли вынула из рукава черной курточки шелковый шарфик и протерла им свои зеркала. Пейзаж северного Муравейника пробудил в Кейсе детские воспоминания о каких-то пучках сухой травы, торчащих из трещин бетонных плит автострады.
В десяти километрах от аэропорта поезд начал тормозить. Кейс смотрел, как над битым шлаком, над пустыми ржавыми скорлупками нефтеперегонных заводов, над ландшафтом его детства, встает солнце.
7
В Бейоглу дождило. Арендованный «мерседес» плавно скользил мимо зарешеченных темных окон осторожных греческих и армянских ювелиров. Улица была почти пустынной, только несколько одетых в темное фигур на тротуаре оглядывались на машину.
— Прежде здесь был процветающий европейский район оттоманского Стамбула, — сообщил «мерседес».
— А теперь только что не трущобы, — заметил Кейс.
— «Хилтон» находится на Джумхуриет Каддеси, — сказала Молли, устраиваясь на заднем сиденье.
— Почему Армитидж летает отдельно? — спросил Кейс. У него болела голова.
— Потому, что ты его достаешь. И меня тоже.
Кейс хотел рассказать ей историю Корто, но передумал. В самолете он наклеил себе снотворный дерм и весь полет проспал.
Прямая пустынная дорога из аэропорта вскрыла город как аккуратный разрез. Мимо проносились фантастические, заплата на заплате, стены деревянных домиков, кондо, купола, тоскливые параллелепипеды многоквартирных домов, опять стенки из фанеры и ржавой жести.
Финн, одетый в новехонький костюм из Синдзюку, черный как у сараримена, кисло ждал их, сидя в плюшевом кресле, — одинокий островок посреди неоглядного моря бледно-голубых ковров, устилавших холл «Хилтона».
— Боже, — фыркнула Молли. — Крыса в деловом костюме.
Они пересекли вестибюль.
— За сколько ты согласился сюда приехать? — Она уронила свою сумку рядом с креслом. — А за то, что напялил на себя этот костюм, — наверное, вообще заплатили чертову тучу денег.
Финн довольно оскалился:
— Не так уж и много, дорогуша. — Он передал ей магнитный ключ с желтой круглой биркой. — Вас уже зарегистрировали. Апартаменты наверху. — Финн огляделся по сторонам. — Дерьмо город.
— Ты страдаешь агорафобией от того, что тебя вытащили из-под купола. Ты представь, что это вроде как Бруклин. — Молли покрутила ключ на пальце. — Ты здесь лакеем или как?
— Мне нужно проверить имплантанты одного парня, — сказал Финн.
— А как моя дека? — спросил Кейс.
Финн поморщился:
— Соблюдай субординацию. Все вопросы — к боссу.
Молли сделала быстрый знак пальцами. Финн утвердительно кивнул в ответ.
— Да, — сказала Молли, — я знаю, кто это. Она мотнула головой в сторону лифтов. — Пошли, ковбой.
Кейс подхватил обе сумки и двинулся следом.
Их номер в точности походил на тот в Тибе, где он впервые встретился с Армитиджем. Утром он подошел к окну, почти готовый увидеть Токийский залив. Через дорогу торчал другой отель. Дождь так и не кончился. Люди со старенькими, завернутыми в прозрачный пластик голосовыми принтерами жались в подъезды домов. Платные писцы, лучшее доказательство того, что в этой стране написанное слово ещё ценится. Неторопливая страна. Из тупорылого черного «ситроена» с примитивным водородным двигателем вышли пятеро суровых турецких офицеров в мятых зеленых френчах. Они вошли в отель напротив.
Кейс опять посмотрел на кровать, на Молли и поразился ее бледности. Губчатый гипс остался дома, на чердаке, рядом трансдермальным индуктором. В ее линзах отражались лампы, освещавшие номер.
Кейс взял трубку сразу после первого звонка.
— Рад, что вы уже встали, — сказал Армитидж.
— Я только что. А леди еще спит. Послушайте, босс, я думаю, нам стоит немного поговорить. Чем больше я знаю о своей работе, тем лучше работаю.
В трубке наступила тишина. Кейс прикусил губу.
— Ты знаешь вполне достаточно. Может, даже слишком.
— Вы так думаете?
— Одевайся. Буди девочку. Минут через пятнадцать к вам придет гость. Его фамилия Терзибашьян.
Негромкие гудки. Армитидж положит трубку.
— Вставай, малышка, — позвал Кейс. — Дела.
— Я уже час как не сплю. — Зеркала повернулись в его сторону.
— К нам идет некто Джерси Бастион.
— У тебя прямо талант к языкам. И сам ты, не иначе, из армян. Это — шпик, которого наш начальничек приставил к Ривьере. Помоги мне встать.
Терзибашьян оказался молодым человеком в сером костюме и в зеркальных очках с золотой оправой. Через расстегнутый воротничок белой рубашки виднелась подушка черных волос, таких густых, что Кейс принял их сперва за майку. В руках у него был черный хилтоновский поднос с тремя крохотными чашечками ароматного черного кофе и тремя же восточными сладостями неопределенной природы, липкими и цвета соломы.
— Нам ни в коем случае нельзя слишком, как вы говорите на Ingliz, мельтешиться.
Некоторое время он смотрел прямо на Молли, но затем снял зеркальные очки. Темно-карие глаза имели тот же оттенок, что и короткие, армейской стрижки, волосы. Он улыбнулся.
— Так лучше, да? Иначе получается бесконечный tunel — зеркало в зеркало… А вам, — добавил он Молли, — нужно быть поосторожнее. В Турции не очень любят женщин с подобными модификациями.
Молли откусила половину вязкого бруска.
— Засунь свои советы знаешь куда? — Из-за полного рта слова Молли звучали не очень разборчиво. Она прожевала кусок, глотнула и облизала губы. — Я все про тебя знаю. Ты стучишь для полиции, верно? — Ее рука неторопливо скользнула за пазуху и вытащила игольник. Кейс не знал, что Молли вооружена.
— Осторожнее, пожалуйста. — Белая фарфоровая чашечка застыла в сантиметре от губ Терзибашьяна.
Со все той же неспешностью Молли подняла ствол:
— Выбирай: или разлететься на куски, или заработать рак. Всего от одной стрелы, сраная морда. Ты даже не почувствуешь.
— Пожалуйста. Не понимаю, для чего вы ставите меня в… как это на Ingiliz?.. крайне затруднительное положение.
— А я понимаю, что сегодня у меня с утра крайне хреновое настроение. Так что рассказывай нам про этого парня и сваливай. — Она спрятала оружие.
— Он живет в «Фенере» на Кучук Гюльхане Джаддези, 14. Каждый вечер ездит в tunel на базар, по одному и тому же маршруту. Недавно он выступал в «Енишехир Палас Отели», это — современная гостиница в стиле turistik, но этими представлениями заинтересовалась полиция — не по своей, как вы понимаете, инициативе. Администрация Енишехира занервничала.
Терзибашьян улыбнулся. От него исходил сильный металлический запах лосьона для бритья.
— Мне нужно знать об имплантантах, — сказала Молли, массируя себе бедро. — Я хочу знать, на что он способен.
Терзибашьян кивнул:
— Хуже всего эти, как это на Ingiliz, сублиминалы. — В последнем слове он тщательно артикулировал каждый слог.
— Слева от нас, — сказал «мерседес», пробираясь по лабиринту мокрых от дождя улиц, — главный базар Стамбула «Капали Карси».
