Как приручить дракона - Евгений Адгурович Капба
Однако, несколько раз за день хватался за телефон и намеревался набрать ее номер — но всякий раз обрывал себя. Нечего! Пусть девочка думает, чего ей от жизни надо. Явно ведь она была озадачена моими словами про школу и Гутцайт… Вот вечером домой приду — пообщаемся. Если ее в Гомель на подработку не вызовут. А пока — еда, газетки, турники.
* * *
На турниках меня ждали пацаны. Я-то пребывал в благодушном состоянии духа, свежий после речки, отдохнувший… А они — с глазами как блюдца, бледные…
— Так, Белов — докладывай, что у вас случилось? — хлопцы-то подобрались не робкого десятка, тут явно дело не в бродячих собаках или одиноком алкашей. Явно что-то из ряда вон выходящее!
— Серафимыч, тут два каких-то типа приходили… Такие, ну… Мордатые! — Белов скорчил рожу и растопырил руки, изображая широкие плечи. — На бандитов похожие. Молодые! Сказали, что набережную они держат, и нельзя тут работать и гроши стричь без их крыши.
— А вы что? — я уже чувствовал жжение в груди, в голове снова били барабаны каппелевцев и поднималась откуда-то изнутри кипучая ярость.
— А мы сказали что вы бесплатно, мол, работаете. Не берете денег за тренировки! — вставился самый мелкий шкет, чернявый и смуглый, похожий на цыганенка. — А он мне ка-а-ак дал позатыльник, во! И сказал, что я гоню! А я не гоню! У меня теперь во — шишка будет!
— Шишка⁉ — у меня даже глаз дёргаться начал.
Скотина посмела распускать руки. Мразь решила что город принадлежит ему. Что эти турнички принадлежат ему. Что можно бить детей просто так, по собственному желанию. Я возненавижу сам себя, если спущу это ему… Им! Им всем, кем бы они не были.
В эти мгновения голос дракона и мои собственные мысли звучали в унисон внутри черепной коробки, и я прикрыл глаза, чтобы не напугать ребят. Чувствовал — желтое пламя сейчас горит во взгляде сильно, яростно…
— И че делать будем, Серафимыч? — взволновано проговорил Белов. — Не, если там деньги надо, чтобы этим отдать — вы скажите! Мои предки только за! Ну что мы тут с вами занимаемся, а не на гаражах тремся.
— И наши, и наши! — загалдели пацаны. — Они когда на пляж идут — смотрят. Им нравится! Мы попросим, скинемся! Скажите, что делать — мы сделаем!
— Что делать? — переспросил я. — Разминку делать! А потом будем отрабатывать подъем махом вперед. Итак, погнали снизу — разминаем голеностоп, сначала правый, потом — левый… Делай как я: раз-два-три-четыре…
Еще я из-за всяких быков тренировку пропускать буду. В гробу я их видал. Или — увижу.
— МЫ ИХ СОЖРЕМ, — уверенно сказал дракон, пока я разминал голеностоп. — ОНИ САМИ ПРИДУТ К НАМ, А МЫ БУДЕМ ИХ ПОЖИРАТЬ — ОДНОГО ЗА ДРУГИМ.
Я мог быть не согласен с его подходом, но общие цели на сей раз разделял. Уроды перешли все границы. Дальше будет много хуже, если не остановить их прямо сейчас. Завтра.
если я правильно помню — на наукообразном языке «с больной головы на здоровую» — это есть «трансфер» или «перенос». или — «контрперенос»? Или есть другие умные слова? я знаааю меня читает минимум три ортопеда и два психолога, и целая куча педагогов. и ещё люди близкие к медицине в целом и психиатрии в частности. Как правильно-то? Чувствую, со второго тома точно будет конкурс названий для глав в комментах)))
Глава 22
Инсайты
поправлю опечатки и добавлю некоторые связки завтра в течение дня. думаю, это предпоследняя глава
— Значит, лопатка? — Рыбак глядел на меня испытующе. — В прошлый раз, когда ты тут, на моем крыльце устроил Фермопилы двум бугаям, то купил выкидуху. И даже не раскрыл нож во время драки, сбил с ног верзилу одним ударом. Думаю, и без меня справился бы, да? Я тогда вышел на улицу не для того, чтобы защитить тебя от них, понимаешь? Все было наоборот. Так зачем тебе лопатка, Пепеляев?
Я совершенно не помнил, называл ли ему свою фамилию при первой встрече, но в таком маленьком городе как Вышемир чаще всего подобные мелочи никого не интересовали. Пятьдесят, семьдесят тысяч населения, половина из которых живет в частном секторе. Большая деревня. Вёска, если по-белорусски. Тут все всех знали — в той или иной степени.
— Лопатка… — мой взгляд остановился на до боли знакомом шанцевом инструменте, который висел на стеночке, в брезентовом чехле. — Понимаете, господин Рыбак, я обнаружил некоторое дерьмо, и его следует закопать немедленно. Такие дела не следует откладывать в долгий ящик.
— Некоторое дерьмо? — Рыбак снял лопатку с держателя на стене и взвесил ее в руке. — Пожалуй, вам понадобиться точильный камень. Заводская заточка штыка тут ни к черту… Но поймите меня правильно: в тот раз вы говорили о козлином мясе, в этот раз — о дерьме. Это не может не наводить на вполне определенные мысли. Вы человек мужественный и бывалый, это видно — несмотря на молодость. И у вас активная жизненная позиция, вы не отступаете и не проходите мимо того, что идет вразрез с вашими принципами, да?
Я пожал плечами:
— Всегда считал себя интеллигентом и человеком, склонным скорее к размышлениям, чем к скоропалительным действиям. Но терпеть воняющее дерьмо под самым своим носом — это так неинтеллигентно, понимаете?
— Очень, очень хорошо понимаю, — хозяин магазина положил на прилавок лопатку и точильный камень. — Знаете, я хочу вас уверить — вы не один такой. Вы вернулись со службы, с войны, увидели, во что превращается родной город, и как у всякого настоящего вышемирца, у вас защемило на сердце, верно?
— О, да. Очень верно, — откликнулся я.
Разруха, вот как это называлось. А если смотреть в самый корень — то ровно по профессору Преображенскому: разруха в головах, вот с чего все началось. Однако, Рыбак явно клонил к чему-то конкретному. Он точно хотел предложить какое-то решение, и мне действительно хотелось его услышать, это самое предложение.
— Я все это время находился
