Майкл Суэнвик - Праздник Святой Дженис
Как и многие другие гримерные, гримерная в Хартфорде была маленькой, тесной и плохо освещенной.
– Чеши сюда, Син, – крикнула Мэгги. – Ты должна накрасить меня так, чтобы я была на полном боевом взводе, как Дженис.
Синтия взяла Мэгги за подбородок, повернула ее лицом к свету:
– Мэгги, тебе не нужен грим, чтобы выглядеть, как на взводе.
– Нужен, черт возьми. И кончено. Давай начинай. Я – звезда и не обязана выслушивать всякую хрень.
Синтия поколебалась, припудрила Мэгги лицо и взялась за кисточку, слегка подчеркивая морщины и мешки под глазами.
Мэгги посмотрелась в зеркало:
– Вот это грим! – удовлетворенно произнесла она. – Это настоящий гротеск.
– Это твое настоящее лицо, Мэгги.
– Молчи, сука дешевая. Можно подумать, это я отсыпалась вчера вечером, пока вы трудились. – Вокруг стояла странная тишина. – Эй, Вольф! – Мэгги повернулась к нему. – Ты-то что скажешь?
– Ну, – в замешательстве начал Вольф, – боюсь, что Синтия...
– Вот видишь? Ну давайте начинать концерт.
Мэгги схватила свою заветную бутылку и одним глотком прикончила ее.
– Вряд ли это пойдет тебе на пользу.
Мэгги холодно улыбнулась:
– Ты же ничего не знаешь. Дженис всегда напивалась перед концертом... Чтобы быть в голосе.
Она встала и направилась на сцену. Конферансье неистовствовал:
– Леди и джентльмены... Дженис!
Раздались крики. Мэгги подошла к микрофону, взяла его и рассмеялась:
– Хэ-эй! Рада видеть вас. – Она качнулась, искоса взглянула на толпу и начала:
– Знаете, на прошлой неделе я пошла к доктору. Я сказала ему, что слишком много пью. С двенадцати лет я пью слишком много. Утром, под завтрак, – несколько Кровавых Мери. Бутылку виски – перед обедом, немножко за ужином, а уж вечером разворачиваюсь по-настоящему. Я рассказала ему, как много и как долго я пила. И я сказала ему: «Слушай, док, это совсем не повредило мне, но я все же беспокоюсь, понимаешь? Скажи мне прямо, я не становлюсь алкоголичкой?» А он и говорит: «Какая там, на фиг, алкоголичка, лично я думаю, что ты в полном порядке!»
Зал одобрительно зашумел. Мэгги самодовольно улыбнулась;
– Да, мои дорогие, у всех есть проблемы, и я не исключение.
Заиграла музыка.
– Но когда у меня появляются проблемы, я нахожу ответ, потому что я могу петь старые добрые блюзы. Я могу просто петь, и проблемы уходят.
Она запела «Ядро и цепь», и зал, казалось, сошел с ума. За кулисами Вольф сидел на ступеньках и маленькими глоточками пил из стакана воду. Подошла Синтия и встала у него за спиной. Они молча смотрели, как Мэгги, танцуя и притопывая, извиваясь и воя, двигалась по сцене.
– Я никак не могу привыкнуть к этому контрасту, – заговорил Вольф, не глядя на Синтию. – Весь зал взбудоражен, а здесь тишина и покой. Иногда мне кажется, что мы отсюда видим что-то другое, не то, что видят из зала.
– Иногда бывает трудно увидеть то, что прямо перед тобой, – мрачно улыбнулась Синтия и исчезла.
Вольф уже привык к таким заявлениям и больше над ними не задумывался.
Второй, последний, концерт в Хартфорде прошел хорошо, однако два первых концерта в Провиденсе были ужасны. Казалось, у Мэгги разом пропали и голос, и чувство ритма, и ей пришлось прибегать к трюкам. На втором концерте она даже заставила зал танцевать – раньше в этом никогда не было надобности. Ее рэпы стали резче и непристойнее. Движения ее тоже сделались непристойными, вызывающими, как в стриптизе. Третий концерт был получше, однако неуверенность оставалась.
Их компания завернула в бар. Этот район пользовался дурной славой, и у входа в бронированных будках сидели охранники. Мэгги быстро набралась и закричала, обращаясь ко всем:
– Ребята, я ничего не соображала на сцене. Скажите, я была ничего?
– Конечно, Мэгги, – пробормотал Хок.
Синтия фыркнула.
– Ты была прекрасна, – уверил ее Вольф.
– Я ни хрена не помню, – простонала Мэгги. – Говоришь, я была хороша? Лажа все это. Если бы я была хороша, я заслуживала бы того, чтобы это помнить. Я хочу сказать... Ты понял, а?
Вольф неловко потрепал ее по плечу. Она ухватила его за рубашку и спрятала лицо у него на груди.
– Вольф, Вольф, что со мной будет? – всхлипывала она.
– Не плачь. – Он погладил ее по голове.
В конце концов Вольфу и Хоку пришлось вести Мэгги домой. Остальные не захотели уходить из бара.
Они огибали район, где все здания были разрушены. Уцелело только одно. Оно одиноко стояло, глядя на них зияющими дырами окон и арками ворот, которыми не пользовались уже невесть сколько лет.
– Это была закусочная, – ответил Хок на вопрос Вольфа. Он казался смущенным.
– Почему она до сих пор цела?
– Потому что кругом есть невежественные и суеверные люди, – пробормотал Хок.
Вольф не стал расспрашивать дальше.
Улицы были темны и пустынны. Вокруг них снова появились дома, и их шаги гулким эхом звенели в каменных туннелях улиц. Мэгги была почти без сознания, она положила голову на плечо Хоку, и тому ее приходилось почти нести.
Что-то зашевелилось в тени домов. Хок напрягся.
– Пойдем быстрее, – сказал он шепотом.
Что-то вынырнуло из темноты. Это что-то было большим и только отдаленно напоминало человека.
Существо направилось к ним.
– Что это? – прошептал Вольф.
– Глухарь, – шепотом отозвался Хок. – И если ты знаешь какие-нибудь приемчики, пора их использовать.
Существо приближалось к ним неуклюжим аллюром. Вольф опустил руку в карман и резко повернулся к Хоку.
– Слушай, – заговорил он громким, сердитым голосом, – ты мне надоел. У меня нож, и я за себя не отвечаю!
Глухарь остановился. Краем глаза Вольф видел, как он скользнул назад в тень.
Мэгги подняла голову, на ее сонном лице появилось удивление:
– Эй, что...
– Чепуха, – пробормотал Хок. Он ускорил шаг, волоча за собой Мэгги. – Ты показал высший класс, – сказал он с одобрением.
Вольф с усилием вытащил руку из кармана. Она тряслась от пережитого напряжения.
– Nada, – сказал он. – Ведь так, кажется, говорят?
– Ага.
– Я ведь до конца и не верил, что глухари существуют.
– Просто у бедняги непорядок с гормонами. Забудь об этом.
Уже начиналась осень, когда группа наконец прибыла в Бостон. На самой большой бостонской сцене шли последние приготовления. Готовилось гигантское шоу. Вокруг сновали десятки людей.
– Должно быть, так выглядела Америка перед Крушением! – с восхищением воскликнул Вольф. Ему никто не ответил.
Утром перед концертом Вольф наблюдал за тем, как над сценой на случай дождя натягивают брезент. К нему подбежал озабоченный распорядитель и спросил:
– Странник, ты Дженис не видел?
– Мэгги, – по привычке исправил Вольф. – Нет, уже давно.
– Спасибо, – выдохнул парень и побежал дальше.
Вскоре к нему подошел Хок и тоже спросил:
– Где Мэгги, не знаешь?
– Нет. Подожди, Хок, что происходит? Ты второй, кто меня о ней спрашивает.
– Мэгги исчезла. – Хок пожал плечами. – Не о чем беспокоиться.
– Надеюсь, она вернется к началу концерта.
– Местная полиция ее уже ищет. В любом случае у нее же имплантанты. Если она сможет двигаться, то она будет на сцене. Даже не сомневайся. – И он заспешил прочь.
Заканчивались последние проверки, уже появились первые зрители, когда наконец появилась Мэгги. По бокам рядом с ней были люди в форме. Мэгги выглядела трезвой и сердитой. Синтия взяла ее под свою опеку, отпустила полицию и отвела Мэгги в фургон, который служил гримерной.
Вольф наблюдал эту сцену издалека. Решив, что здесь от него не будет никакой пользы, он лениво прошелся по площадке. Толпа все прибывала. Люди входили, рассаживались по местам в ожидании начала. Между собой они почти не говорили, а если и начинался разговор, то слова произносились шепотом. Зрители были одеты ярко, но видно было, что это не лучшая их одежда. Некоторые принесли с собой кувшины с вином и одеяла.
Создалась странная атмосфера. Никто не смотрел друг другу в глаза. Стиснутые губы. Ничего не выражающие лица. В их разговорах чувствовалось скрытое напряжение. Бродя среди толпы, Вольф прислушивался к разговорам:
– Сказала, что ее ребенок...
– ...Нужно. Никому это не нужно.
– Никак было не расплатиться...
– ...Странный вкус. Поэтому я...
– Пришлось снести три квартала...
– ...Кровь.
Вольфу становилось не по себе. Что-то зловещее было в их голосах, в выражениях лиц. Он столкнулся с Хоком, который торопливо пробирался сквозь толпу.
– Хок, здесь происходит что-то странное.
Лицо Хока исказилось.
– Нет времени, – сказал он, указывая в сторону осветительной вышки. – Концерт начинается. Мне надо быть на месте.
Вольф поколебался, а потом последовал за Хоком, взбиравшимся по лестнице в кабину.
Оттуда была видна вся площадь перед эстрадой. Люди казались крошечными муравьями, копошившимися на бурой утоптанной земле. Чувствовалось, что что-то не так, среди них не было ни одного ребенка. Три четверти неба было залито багрово-золотым закатом.
