Джон Варли - Нажмите «Ввод»
Лиза кивнула и нажала несколько клавиш. На дисплее перед ней и на том, возле которого стоял Осборн, появился текст. Я подошел к терминалу и начал читать.
Текст представлял собой краткую биографию Клюга/Гэвина.
Возраста он был примерно того же, что и я, но в то время, когда в меня стреляли далеко от дома, он старательно делал карьеру в только-только родившейся области производства компьютеров. Он работал в ведущих исследовательских центрах, и меня удивило, что на установление его личности потребовалось больше недели.
— Все эти данные я собрала довольно просто, — рассказывала Лиза пока мы читали. — Первое, что вы должны понять о Гэвине, это то, что сведений о нем нет ни в одной компьютерной информационной системе. Поэтому я начала обзванивать людей во всех концах страны… Кстати, у него очень любопытный телефонный комплекс: в нем для каждого звонка генерируется новый исходный номер, и вы не можете ни перезвонить обратно, ни проследить, откуда вам позвонили. Так вот, я начала расспрашивать про всех ведущих специалистов в этой области в пятидесятые и шестидесятые годы, и мне назвали множество имен. После чего мне оставалось лишь узнать, кого теперь нет в информационных досье. Свою смерть Гэвин сфабриковал в 1967 году, я даже обнаружила один отчет об этом событии в старых газетных подборках. Все люди, которые знали Гэвина, знали и о его смерти. Во Флориде есть настоящее — на бумаге — свидетельство о рождении, но других документов, касающихся личности Гэвина, я не нашла. Он не оставил в нашем мире никаких следов. Мне это показалось достаточно убедительным доказательством.
Осборн дочитал текст до конца и поднял глаза.
— Очень хорошо, мисс Фу. Что еще вам удалось узнать?
— Я расколола некоторые из его кодов. Мне повезло, потому что я сумела влезть в базовую программу, которую Гэвин написал, чтобы атаковать чужие программы. Я использовала ее против кое-каких его собственных творений. Еще мне удалось проникнуть в файл, содержащий ключи и заметки о том, где и как они используются. Кое-чему я от него научилась. Но это только надводная часть айсберга.
Она махнула рукой в сторону молчаливых металлических «мыслителей», расставленных по всей комнате.
— То, что вы видите перед собой, — это самое хитрое электронное оружие среди всего, что человечеству удалось пока создать. Система бронирована не хуже какого-нибудь крейсера. И она обязана быть такой, поскольку в мире полным-полно хитрых сторожевых программ, которые вцепляются, подобно терьерам, в любого непрошенного гостя и держат его мертвой хваткой. Если же они все-таки добирались сюда, с ними расправлялся уже Клюг, но большей частью никто не подозревал, что он взломал их защиту и проник в машину. Клюг напоминал крылатую ракету — быструю, маневренную, летящую над самой землей, и свои атаки он направлял сразу с нескольких сторон. Конечно, в наши дни большие информационные системы хорошо защищены, в них используются пароли и очень сложные коды. Но Клюг участвовал в разработке большинства из этих систем. Нужен дьявольски хитрый замок, чтобы не пустить в дом того, кто делал замки всю жизнь. Опять же, Клюг помогал устанавливать многие крупные системы, и еще тогда он оставил в программном обеспечении своих тайных информаторов. Если коды менялись, компьютер сам передавал информацию об этом в какую-нибудь надежную машину, откуда ее позже вычерпывал Клюг. Это как если бы вы купили огромного, злющего, отлично выдрессированного сторожевого пса, а на следующую ночь приходит тот тип, который его дрессировал, гладит пса по голове и грабит ваш дом подчистую…
И в таком вот духе. Когда Лиза начинала говорить о компьютерах, девяносто процентов сказанного до меня просто не доходило.
— Я хотела бы кое-что узнать, Осборн, — сказала Лиза.
— Что именно?
— Зачем я здесь? Чтобы раскрутить за вас это дело? Или с вас хватит того, что я приведу систему в такое состояние, когда с ней сможет работать любой грамотный пользователь?
Осборн задумался.
— Меня беспокоит, — добавила она, — что я постоянно попадаю в засекреченные банки данных. Боюсь, в один прекрасный день кто-нибудь вышибет дверь и наденет на меня наручники. Вас это тоже должно беспокоить, потому что кое-кому в кое-каких организациях может не понравиться, если в их дела будет соваться обыкновенный полицейский из какого-то там отдела по борьбе с особо опасными преступлениями.
При этих словах Осборн вскинул голову.
— А что мне делать? — огрызнулся он. — Упрашивать вас остаться?
— Нет. Мне достаточно вашего разрешения. Не обязательно даже в письменном виде. Просто подтвердите, что одобряете продолжение работ.
— Послушайте, что я вам скажу. Если говорить об интересах округа Лос-Анджелес и штата Калифорния, то дома Клюга вообще не существует. Здесь нет участка. Он не зафиксирован в документах. С точки зрения закона, этого места просто нет. И если кто-то вправе дать вам разрешение на работу с материалами Клюга, так это именно я, а я по-прежнему считаю, что здесь было совершено убийство. Так что продолжайте работать.
— Не очень-то надежная защита, — задумчиво сказала Лиза.
— А чего бы вы хотели? Ладно, что еще вам удалось обнаружить?
Лиза повернулась к клавиатуре и принялась печатать. Вскоре заработал принтер. Сложив распечатку, Осборн собрался было уходить, но не удержался и уже в дверях остановился, чтобы дать последние указания.
— Если обнаружите какую-то информацию, доказывающую, что это было не самоубийство, дайте мне знать.
— О'кей. Это было не самоубийство.
Осборн поначалу не понял.
— Мне нужны доказательства.
— У меня они есть, только вам они, скорее всего, не подойдут. Эту глупую предсмертную записку писал не Клюг.
— Откуда вы знаете?
— Я поняла это в первый же день, как только дала машине команду распечатать программу, а потом сравнила ее стиль со стилем Клюга. Это не его программа. Она выполнена предельно компактно. Ни одной лишней строчки. Клюг выбрал себе такой псевдоним неспроста. Вы знаете, что означает «Клюг»?
— Умный, — вставил я.
— Буквально — да. Но это еще и… нечто чрезмерно сложное. Нечто такое, что работает исправно, но по непонятным причинам… У нас говорят — «клюговать» ошибки в программе…
— И что?
— Программы Клюга выглядят просто жутко. Там полно соплей, которые он не удосужился подчистить. Но он был гением, и его программы работают безукоризненно, хотя вас и не покидает недоумение, как же это они все-таки работают. Служебные программы у него так написаны, что у меня мурашки по спине бегали, когда я с ними разбиралась. Жуть! Но по-настоящему хорошее программирование такая редкость, что его недоделки выглядят лучше, чем та гладкая чепуха, которую пишут середнячки.
Подозреваю, что Осборн понял из сказанного примерно столько же, сколько и я.
— Короче, ваше мнение основано на оценке стиля программирования?
— Да. К сожалению, пройдет еще лет десять, если не больше, прежде чем суд будет принимать такие вещи всерьез, как, скажем, анализ почерка или дактилоскопию. Но если вы понимаете что-нибудь в программировании, вам достаточно одного взгляда. Предсмертную записку написал кто-то другой, и вот этот кто-то, кстати, чертовски силен. Записка вызывала завещание как подпрограмму, и вот его то, без сомнения, написал Клюг. Он там, можно сказать, всюду оставил свои отпечатки. Последние пять лет он шпионил за соседями ради удовольствия, влезал в военные информационные банки, школьные записи, налоговые файлы и банковские счета. А каждый телефон в радиусе трех кварталов он превратил в подслушивающее устройство. Чудовищное любопытство…
— Он упоминал где-нибудь, зачем он это делал? — спросил Осборн.
— Думаю, он просто рехнулся. Возможно, он был психологически неуравновешен и склонен к самоубийству — все эти капсулы с наркотиками здоровья ему, конечно, не прибавляли. Он готовился к смерти, и Виктор оказался единственным, кого он счел достойным наследства. Если бы не эта записка, я бы поверила, что Клюг покончил с собой. Но он ее не писал. В этом я готова поклясться.
В конце концов мы избавились от Осборна и я отправился домой заниматься обедом. Когда все было готово, пришла Лиза и снова с огромным аппетитом накинулась на еду.
Потом я сделал лимонад и мы устроились в моем маленьком патио, наблюдая, как сгущается вокруг нас вечер.
Проснулся я посреди ночи, весь в поту. Сел в постели, обдумывая события прошедшего дня. Выводы мне совсем не понравились. Поэтому я надел халат, шлепанцы и отправился к дому Клюга.
Входная дверь снова оказалась открытой настежь, но все равно я постучал. Лиза выглянула из гостиной.
— Виктор? Что-нибудь случилось?
— Не уверен, — сказал я. — Можно войти?
Она кивнула, и я прошел за ней в комнату. У консоли стояла открытая банка пепси. Лиза уселась на свою скамеечку, я заметил, что глаза у нее покраснели.
