Александр Чубарьян - Хакеры. Книга 2. Паутина
Тем не менее штурмбанфюрер не собирался раньше времени посвящать в свои планы даже такого преданного сторонника, как Мао. Рано. Тем более что и сам Эйзентрегер ещё не знал до конца, каким образом ему понадобится Братство Небесного Огня. Предполагал, планировал — но точно не знал. Поэтому он сменил тему разговора, спросив неожиданно:
— Господин Мао, что вы думаете об «Армаде»?
— Организация, торгующая специалистами разного профиля. — Мао пожал плечами. — Я никогда не пользовался их услугами. Привык решать вопросы напрямую, без посредников.
Мао замолчал, ожидая продолжения темы.
Эйзентрегер поднялся, подошёл к панорамному окну. Вид отсюда был восхитительный. Перед штурмбанфюрером простирался ночной Сингапур, блистал огнями и великолепием. Один из самых богатых и красивых городов мира.
Даже не верится, что ещё несколько десятков лет назад этот город был опутан паутиной преступности и коррупции. Всего-то и требовалось, чтобы к власти пришёл не очередной жулик и вор, а человек, искренне переживавший за свою страну. Ли Куан Ю за тридцать лет превратил Сингапур из помойной ямы в поистине райское место, крупнейший мировой экономический центр. Многим современным правителям, живущим одним днём, стоило бы поучиться у этого человека, навсегда вписавшего своё имя в историю как талантливого политика и мудрого руководителя. Эйзентрегеру оставалось только пожалеть, что с этим человеком они, по сути, находятся по разные стороны баррикад. Новому порядку, который должен прийти вместе с Четвёртым рейхом, очень бы пригодились такие люди.
Молчание затянулось, и Мао украдкой посмотрел на часы. Эйзентрегер заметил это движение в отражении стекла. Что ж, Мао также занятой человек, и каждая минута его времени стоит очень дорого. Тем не менее торопить своего гостя китаец не решался, поэтому просто молча пил виски и ждал, когда Эйзентрегер продолжит.
— В Сингапуре сейчас находится один из резидентов «Армады» по Юго-Восточной Азии, — сказал наконец Эйзентрегер, возвращаясь от окна обратно к столу. — По моим сведениям, он пробудет здесь около недели, он сейчас занимается вербовкой наёмников для отправки в Пакистан и для этого встречается с некоторыми руководителями триад. Я дам вам его координаты. Вы можете через ваших знакомых в «Ай-Эс-Ди» устроить так, чтобы его арестовали?
— Арестовали резидента «Армады»? Но… — Мао выглядел изумленным. — Насколько я знаю, они ваши союзники… или уже нет?
— Союзники, — подтвердил Эйзентрегер. — Эта просьба моя личная, и я хотел бы, чтобы о ней никто не узнал. Я прошу вас о дружеской услуге. Мы ведь друзья?
— Разумеется, господин Эйзентрегер.
— Хорошо. Макс вышлет вам всю необходимую информацию. Сделайте так, чтобы арест был довольно громким. Пригласите прессу, будет неплохо, если на «Армаду» повесят несколько ярлыков, вроде терроризма… Вы понимаете?
— Да, конечно.
— Спасибо. Ещё раз подчёркиваю, господин Мао: эта просьба личная. Никаких хвостов, никаких упоминаний, просто служба безопасности Сингапура выполняет свою работу.
Мао кивнул, он всё прекрасно понял.
Кто сказал, что профессионалам чужды какие-либо эмоции? Любой профессионал должен испытывать удовлетворение от того, что делает.
Маленькая месть «Армаде» за предательство, несмотря на то что она ещё не свершилась, уже доставила Эйзентрегеру удовольствие. Сколько они там получили от хакеров? Миллион? Два? Что ж, арест одного из их резидентов и небольшой скандал, с этим связанный, принесут «Армаде» убытков на порядок больше. Конечно же, эта неприятность для организации не будет смертельной, но щелчок по носу они получат весьма ощутимый.
Эйзентрегер поставил бокал на стол. Встреча была окончена.
Глава 28
Паутина
Форте-дей-Марми, Италия, октябрь 2007 года
Ник быстро привык к лисе и к её «специфическим» особенностям.
Всё было очень просто на самом деле. Если кто-то пытался кого-то обмануть, Ник видел у обманщика тёмное пятно на ауре. Чем больше ложь, чем она хитрее и изощрённее, тем больше было пятно.
Если же обмануть пытались самого Ника, то он понимал не только то, что его пытаются обмануть, но и как пытаются это сделать. Интрига разворачивала свою изнанку перед сознанием Ника и становилась похожей на выпотрошенную рыбу. Понимание приходило без визуальных эффектов. Просто в тот момент, когда Ник видел очередное пятно рядом с лжецом, разум вдруг осознавал, что попытка обмана касается именно его, а в следующую секунду понимал, как именно его пытаются обмануть.
Это было сродни озарению. Когда бьёшься над математической задачкой, не понимая, как её решать, потом вдруг на секунду закрываешь глаза, а когда открываешь — решение уже есть, и осталось его только записать.
Поначалу эта ловля людей на лжи забавляла.
Всякий раз, когда Хохол рассказывал очередную байку, его аура была усеяна мелкими тёмными пятнышками, словно шкура леопарда. В магазинах и ресторанах ауры продавцов и официантов были похожи на далматинцев. На улицах прохожие походили на кляксы Роршаха.
Они общались друг с другом, лгали друг другу, а Ник получал удовольствие, наблюдая за ними. Ему нравилось подмечать детали поведения, которые неосознанно проявлялись у людей, когда они лгут. Это как в покере, когда опытные игроки вычисляют элементы блефа противника: кто-то чешет нос, кто-то смотрит по сторонам или, наоборот, в одну точку. Но на такие вычисления обычно уходит довольно много времени, Ник же сразу видел обман. Кто-то чесал нос, кто-то отводил взгляд в сторону, кто-то поправлял очки.
— Костян, скажи…
— Меня зовут Карлито.
— Извини, Карлито. Многим людям ты встречи с папой устраивал?
— Слушай, Ник, ты встретился с серым кардиналом, а это гораздо круче, чем встреча…
— Карлито, прямой вопрос. Сколько человек с твоей помощью получили аудиенцию у папы римского?
Костян-Карлито, когда врал по мелочам, чуть прикусывал нижнюю губу. Когда ложь, по его мнению, была важной, он начинал жестикулировать и вообще много двигаться. Видимо, на подсознательном уровне ему казалось, что такие движения отвлекают внимание того, кого он пытался обмануть.
— Много, я даже не считал. И не только с папой. — Карлито начал ходить по квартире, размахивая руками. — Брат жены моего двоюродного брата встречался через меня с одним из замов Берлуса, а однажды сюда Вова приезжал, так я…
— Я запутался уже после первого брата. А знаешь почему, Костян? Потому что ты мне врёшь. Начиная с первого брата.
Да, было забавно.
До тех пор, пока Ник не понял, что нет ни одного человека, у которого была бы чистая аура. Врали все.
— Хохол, так сколько тебе Синка должна была заплатить за то, чтобы ты меня убил?
— Я же тебе говорил, пятьдесят тысяч…
— А ты много вообще человек убил? — интересовался Ник.
— Ну… в девяностые пришлось пострелять… — уклончиво отвечал Хохол.
Большинство волновалось, некоторые держали себя в руках. Хохол начинал сразу бурчать что-то неразборчиво, менять тему разговора.
В большинстве случаев, стоило только слегка глубже копнуть, даже лиса не требовалась, чтобы понять, что он врёт. Причём иногда — не получая от этого какой-либо экономической выгоды, а просто ради того, чтобы соврать. По привычке, что ли?
Периодически в беседах с Хохлом, кроме тёмных пятен ауры, появлялись новые ощущения. Словно тонкая липкая нить опускалась на кожу. Неприятное ощущение. Хотелось отряхнуться, но даже если Ник это делал, ощущение не проходило.
— А что, если я скажу тебе, что Синка не заказывала тебе убить меня? Что, если ты вообще не убивал никогда людей?
— Вот йопт! — искренне нервничал Хохол. — Это ты с помощью этой штуки узнаёшь? Вот этой серебряной собаки?
— Это лиса, Хохол.
— У тебя, кстати, глаза такие же, как у неё… В смысле, не у собаки, а у Синки. Слушай, тут на днях турнир будет по холдему, не хочешь принять участие?
— Я не играю в карты.
— А играть и не надо. Надо поучаствовать и забрать приз за первое место. Кстати, а как эта штука работает?
— Никак, если ты попытаешься её украсть у меня. Такие предметы работают только в одном случае — если предыдущие владельцы сами передают их, по доброй воле.
— А ты не сможешь…
— Я не отдам тебе лису по доброй воле.
— Нет, ну просто на один день, я бы в турнире поучаствовал…
Хохол начинал бормотать что-то неразборчивое и пытаться менять тему разговора. Лиса распознавала такие попытки как очередную ложь и не давала Нику запутаться в хитросплетениях разговора.
— Хохол! Так что тебе Синка насчёт меня сказала?
Выбора у Хохла особо не было. Либо говорить правду, либо молчать.
— Сказала, что ты сладкий лох и если тебя напугать, то можно снять тысяч пятьдесят.
