Алексей Калугин - Там (Город крыс)
– Максимальная.
– Девяносто два года.
Снова это загадочное число – 92…
– А каков возраст Газима? Пауза длилась секунд пять.
– Только что мне стало известно, что Тюн Газим умер, – сообщил робот.
– Не отвлекайся, – одернул его Блум. – Сколько лет было Газиму?
– Девяносто шесть лет, – робот как будто и сам удивился сему факту, не укладывающемуся в рамки городской статистики. – По-видимому, это какая-то ошибка, – быстро нашел он выход из затруднительного положения. – Я пошлю дополнительный запрос в информационный центр…
– Не стоит, – махнул рукой Блум. – Не знаю, что ответит тебе центр, но Газиму, действительно, было девяносто шесть лет.
– Я думаю, господин, что после уточнения и сопоставления фактов…
– Меня совершенно не интересует, что ты там думаешь, – не дал договорить роботу Блум. – Скажи мне лучше, имеется ли в сети инфора какая-либо информация, касающаяся явления, именуемого «Разлом»?
– Нет, господин, – ответил после непродолжительной паузы робот. – Есть только языковое понятие «разлом», характеризующее место, где предмет был разломлен. Еще имеется ссылка на роман с таким же названием.
– Романы сочинять я и сам умею, – махнул рукой Блум. Подумав секунду, Блум показал роботу язык и вышел на улицу.
Стили Блум«Что должен чувствовать человек, проживший девяносто шесть лет?… Бог ты мой! На моих руках умер самый старый человек в Городе! О чем он думал перед смертью?.. Вспоминал свою жизнь?.. Друзей, которых уже нет рядом?.. Рядом… Рядом со мной тоже никого нет… Странные люди… Выживший из ума старик… О чем он пытался рассказать мне перед смертью? Что имел в виду, когда говорил о Разломе, якобы поглотившем Девяносто вторую улицу четыре года назад?.. Косвенным свидетельством того, что нечто странное в Городе все же происходит, является план улицы, который он мне вручил… Хотя, с другой стороны, нет никаких доказательств того, что он является подлинным. Быть может, старик сам его начертил?.. Но зачем ему это было нужно?.. Только для того, чтобы придать видимость достоверности своим старческим бредням?.. Что за процессы происходят в мозгу человека, когда он начинает угасать? Понимает ли сам человек, что уже не способен адекватно воспринимать окружающий мир?.. А что, если и инфор подвержен точно таким же возрастным изменениям? Износ отдельных деталей, перегрев контактов, случайные повреждения… И в результате мы имеем гигантский склеротирующий мозг, продуцирующий маразматическое сознание… А миллионы людей даже и не подозревают о том, что их жизни находятся в полной зависимости от действий автоматов, направляемых разумом, который не способен отвечать за последствия своих решений…
Смешно?
Как сказать…»
Глава 18
Увязывая концы с концами
(2-й уровень, 63-я улица)Блум понял, что достиг цели, когда дорожное полотно впереди изогнулось дугой, словно под напором некой неведомой силы, давившей на него снизу. И домов по обеим сторонам улицы в этом месте тоже не было. Блум свернул налево и вскоре оказался перед широкой аркой, свод которой пересекала длинная полоса светового табло с надписью в одну строку: «Станция 63-я улица»
Блум в нерешительности остановился. У него не было сомнений в том, что перед ним ни что иное, как вход на станцию монорельса, но вот так сразу войти под своды арки он не решался. Коридор, началом которого являлась арка, был ярко освещен, но метров через пять он резко сворачивал в сторону, так что, куда именно он ведет, Блум видеть не мог. Немного фантазии, – и можно было представить, что стоишь перед входом в преисподнюю. Тот факт, что из коридора тянуло не смрадным жаром, а всего лишь легкой прохладой, ровным счетом ничего не менял.
Потоптавшись какое-то время перед входом, Блум все же рискнул сделать пару шагов вперед. Потолок не упал ему на голову, и он уже гораздо увереннее зашагал дальше.
Не успел он дойти до поворота, как оттуда раздался какой-то странный гул, который с каждой секундой делался все пронзительнее и громче. От него даже пол под ногами как будто начал дрожать. Создавалось впечатление, что нечто устрашающе огромное с невероятной скоростью несется по коридору навстречу незванному гостю.
Инстинкт самосохранения сработал значительно быстрее разума, – Блум в ужасе кинулся к выходу из ужасного подземелья. И лишь выбежав на улицу, он сообразил, что источником напугавших его звуков был, по всей вероятности, поезд монорельса, подошедший к станции.
Блум остановился и досадливо тряхнул головой, прогоняя напугавшие его фантазии.
Гул давно уже стих, хотя отдаленные отголоски его все ещё звучали у Блума в ушах.
Усмехнувшись, Блум вновь решительно направился под своды арки. Теперь ему казалось, что его уже никто и ничто не сможет остановить.
А никому, похоже, и не было никакого дела до того, что Стил Блум решил проехаться по линии монорельса. По крайней мере, никто и ничто не собирались вставать у него на пути.
Миновав поворот коридора, Блум вышел на середину платформы, шириной метра в три. На серой стене, к которой прилегала платформа, через равные интервалы повторялась надпись с названием станции: «63-я улица». Нависая над платформой, стена плавно перетекала в довольно-таки низкий потолок, – подпрыгнув, Блум смог бы коснуться его рукой. Точно такая же платформа тянулась по другой стороне монорельсовых путей, двумя широкими сверкающими полосами выползающих из темной глубины туннеля, а затем ныряющих в точно такой же туннель на другом конце станции.
Естественно, ни одной живой души на станции не было.
Блум с серьезным видом прошелся по платформе из стороны в сторону, словно желая убедиться в её надежности. Затем окинул взглядом голые стены. Оставалось непонятным, каким образом, при полном отсутствии каких-либо указателей, пассажир мог выбрать нужное для него направление. Что являлось как бы косвенным подтверждением гипотезы Мейлы о том, что Город замкнут в кольцо, – в какую сторону ни поедешь, рано или поздно доберешься до нужной улицы. Но, с другой стороны, в таком случае незачем было бы пускать поезда в двух противоположных направлениях…
Блум не успел прийти к какому-нибудь определенному решению. Из глубины находящегося слева от него туннеля повеяло вначале легким ветерком, а затем послышался быстро приближающийся и становящийся все более громким гул, ужасно похожий на тот, что напугал Блума при входе на станцию.
Отшатнувшись от края платформы, Блум прижался спиной к стене. Упругая волна воздуха, вырвавшаяся из туннеля, ударила ему в лицо. А следом за ней из темноты вылетел поезд. Пронзительно взвизгнули тормозные колодки, и два серебристых вагончика цилиндрической формы остановились у противоположной платформы. Сквозь широкие боковые окна Блум мог видеть ряды сдвоенных кресел, тянущихся по обеим сторонам пустого вагона.
Подошедший поезд занял не более трети всей протяженности платформы, из чего можно было сделать вывод, что прежде, когда люди чаще покидали свои дома, по линии монорельса ходили более длинные составы.
Одновременно с шипением пневмопривода, открывшего двери поезда, в вагоне прозвучал ровный, напевный голос, непонятно к кому обращающийся. О чем шла речь, Блум не расслышал. Он уловил только окончание короткой фразы, в которой был назван номер улицы, где находилась станция.
Примерно через полминуты двери вагона снова закрылись и, покинув станцию, поезд исчез в туннеле.
Не успел ещё затихнуть шум удаляющегося поезда, как из того же туннеля послышался встречный гул.
Окна и двери вынырнувшего из туннеля поезда промелькнули перед глазами Блума смазанной полосой яркого света.
Сообразив, что поезд остановится у начала платформы, Блум побежал следом за ним.
Он догнал последний вагон как раз в тот момент, когда поезд полностью остановился и створки дверей с легким шипением разошлись в стороны.
– Внимание! Станция «Шестьдесят третья улица»!
Голос, прозвучавший в вагоне, был ровный и, в отличие от голосов тех роботов и автоматов, с которыми Блуму доводилось общаться прежде, абсолютно невыразительный.
Придержав створку двери рукой, Блум опасливо заглянул в вагон. Он посмотрел налево, направо, затем поднял взгляд к потолку.
– В каком направлении следует поезд? – спросил он в пустоту, так и не сумев определить, где находится голосовой модулятор управляющего вагонами автомата.
Никакого ответа не последовало.
В процессе повседневной жизни Блум привык к тому, что каждый, даже самый примитивный автомат, имеет речевую систему обратной связи с пользователем. И то, что такая сложная машина, как поезд монорельса, обходится без нее, было в высшей степени странно и необычно.
Резкий отрывистый сигнал зуммера сообщил о том, что поезд собирается покинуть станцию.
– Будьте добры, освободите дверной проем, – попросил все тот же тусклый и несколько искаженный помехами голос из вагона.
