Нейронная одержимость - Александр Стаматин
Я прерываю его и по очереди беру клятвы у каждого из Уаров, что он не будет использовать своё личное оружие против законников. Те со скрипом и неудовольствием его дают, но это производит впечатление. Как-никак, Уар скорее прервётся, чем нарушит свою клятву. Я накидываю ещё аргументов со ссылками на защитные невмы, от которых у меня звенит «улитка» и всевозможные кодексы чести, цитируя отрывки из Русской правды вперемешку с законами Серого Гуся. Сомневаюсь, что они имеют тут силу — но чушь становится весьма убедительной, если говорить её уверенно и с выражением.
Стражник всё больше отмалчивается, чем отругивается и я понимаю — где-то зацепил важную струну в его душе. Остаётся только распинаться про фамильные сабли и родовые перначи… и мысленно выматериться. В зал заходит мужик в иссиня-чёрном кафтане странного фасона, расшитом золотом. Офицер? Священник? Какие-то амулеты и печати чистоты свешиваются, словно бижутерия, и похихикивающая на фоне Ада мгновенно затыкается. Плохой знак. Но продолжать ездить по ушам нужно — иначе будет больше подозрений.
— Сам пойми — высокородные. А их оружие — личная и семейная честь.
— Ага, честь… Кафолик, они тут совсем охамели!
— Чего такое? — негромко осведомляется тот самый «офицер-священник».
— Требуют личное оружие вернуть.
— Даже степнякам такое разрешают в походе, — ворчит Баруар.
— Хрен с ними, верни! Как тебя там, Адриан — под твою личную ответственность!
— Клянусь честью и своей головой, — сумрачно киваю я.
— Этого мало, — криво усмехается Балагуров. — Готов заложить своё оружие?
— Заложить — нет. Отдать до выхода на свободу — вполне.
Стражник криво смотрит на церковника, и тот кивает:
— Сомневаюсь, что эта компашка останется на свободе после содеянного.
Я снимаю перевязь и аккуратно протягиваю её офицеру, чувствуя укол своеобразной ревности.
— Лучше будьте осторожнее с мечом. Он древний и весьма своевольный.
— Не впервой.
— Начальник, спроси, а кормёжка будет? — подаёт голос Поляница.
Церковник напрягается.
— Извините грубость моих людей. Но вопрос актуален. Насколько я знаю, даже татям позволено просить обед в остроге.
— Ну какой к чёрту острог, атаман? — устало отмахивается церковник. — Будет вам обед. Мы же не Каллиники скупые. Угомони только своих буянов, а то отдам их домовладельцу, который сейчас обивает пороги господаря Степана. Да, милсдарь Адриан, — продолжает он, заметив моё напряжение. Но не считав, что оно вызвано мучительной попыткой вспомнить владельца имени. — Ваши действия привлекли внимание господаря Скоморошьего улья. Так что попомните мой совет — время призвать все ваши молитвы и всех ваших знакомцев в высоких кабинетах, буде таковые есть.
Впрочем, еду приносят. Безвкусную, но калорийную. Мои люди жадно накидываются на неё, откидывая опасения шутками про отравленную еду и наноботов в овсянке, слушающих наш разговор. Охранная невма даёт о себе знать вибрацией и я «стреляю» глазами, прежде чем громко сказать:
— Сомневаюсь, что наша застольная бравада кому-то интересна!
Шпилевики хмуро вздыхают.
— Жаль, что нас тут немного, — глухо говорит Марика. Двух её товарок нет — так и не назвавшую мне имя убил одержимый, а вторую, Поляницу, увели, едва она показала лицо офицеру.
— Они знали, на что шли, — напоминает Филлион.
— Не все понимали.
— Кстати, атаман, а что там И…
— Всё в порядке, — опережает его Уарша. — Я смотрела новости — твоя любимая певичка не выступает сегодня у церковников, но и не осуждена за это.
Птичий язык. Что ж, эти высокородные чертовски быстро учатся. Ира не среди пленных, но как-то умудрилась дать о себе знать Марике. Значит, скрылась в какой-то норе или даже умудрилась не привлечь внимания. Умничка. Нужно будет ей купить букет цветов. Если, конечно, в этом мире вообще их принято дарить. А то ещё подумают, что колдун собирает для своих снадобий — проблем не оберёшься.
— Как думаете, что нам шьют? — весело вопрошает Бауар, после отрыжки отставляя тарелки. — Я вот думаю, разбой!
— Скорее будут искать попытку подорвать ульи. Чтоб зачлось получше, — ухмыляется Филлион.
— У нас? Вот уж мы меньше всего похожи на подрывников.
— Да и сам представь, сколько нужно тащить на себе!
— Это вы, ребята, без обид, не сталкивались со взрывчаткой, — качает головой Фил. — Был у нас один случай…
— Где?
— Не перебивай!
— Да ладно, молодость. В участке мирской ветви ордена Ключей. Удовлетворён? Ну вот, вызвали нас как-то бабки, через сеть, анонимными и публичными доносами. Мол так и так, сосед их тащит снаряды времён Раскола, себе в дом, и зыркает нехорошо при этом. Что снаряды тащили — курицам было по барабану. А вот взгляд, ха-ха-ха!
— Думали, что невмы чертит?
— А то. Но сами понимаете, наш кафолик нервничал больше по поводу снарядов. Чёрт знает, зачем они ему нужны — может, на металл хотел сдать, а может — продать степнякам, чтоб те лупили по Нижнедонску. Деяния по последствиям и наказаниям ой какие разные… то ли публичная порка, то ли казнь с сожжением разрядных книг.
— Или он вообще болванки тащил.
— Во-во. В общем, разбираться нужно было быстро, и мы примчались по поводу поиска нарколабы в окрестностях, тем более, что она реально где-то рядом была. И представьте: заходим мы в лачугу, значит, размером с этот зал, может, чуть больше. По углам распиханы куски металла, а в центре — здоровенная такая бочка, вроде той, в которой топляк таскают.
Уары с пониманием протягивают гласную. Шестеренки в моей голове прощёлкивают («снаряды-обломки-бочка-где начинка?»), и я успеваю проявить себя. Сказав первым то, что пришло в голову всем:
— Он вытаскивал заряды взрывчатки и складывал в бочку?
— Выплавлял, — поправляет кто-то. — Если бы вытаскивал — взлетел бы на воздух.
— И так бы взлетел, рано или поздно, — отмахивается Уар. — Но этому барану, чтоб его Разбитый отымел во сне, повезло. И он наработал себе почти три десятка пудов взрывоопасной смеси. Работы, бл… с пластилином на дому!
— А чем вообще обосновал?
— А торгашеский план у него был, дескать. Рыбец нынче дорогой, а забулдыгам к пиву да медовухе вынь да положь именно вяленый рыбец из Дона. Он, дескать, прикинул так и этак и решил оптовые поставки наладить. Показывал чан, мешки с солью, но нас, братцы (и сестричка) беспокоила бочка и взрывчатка прямо под одной из опор шпиля. Ну мы её хвать и в машину, мужичка на соседнее сидение и помчали в гридницу. Вы бы видели лицо кафолика нашего, пославшего с обыском, когда мы ему закатили эту бандуру ему в кабинет — Уар ржёт, как будто сообщает хорошую шутку.
— Бежал далеко?
— Не, этот не такой. Подтащил
