Руди Рюкер - Халявинг.exe
– Эй, ма, па! – крикнула им Бабе.
Бабе и Сент стояли возле входа в Театр Кастро. Сент был высокий жизнерадостный молодой человек, имевший привычку немного затенять жизнерадостность своего характера мрачными прическами, жидкой бородкой, зеркальными очками и тяжелыми голубыми замшевыми ботинками. На карнавал он надел головной убор из серебряной фольги, имеющий приблизительную форму шлема, при этом комплект дополнялся длинной, до колен курткой пожарника из блестящего отражающего материала.
У Бабе были высокие резко очерченные скулы, которые краснели, когда она волновалась, так, как это было теперь. К ее блузке был прикреплен большой значок с надписью:
ПРИВЕТ. Я – ЛИНИИ, ВЕСЕЛЫЙ ДОЛЛАР
В руке Бабе держала палочку с чем-то вроде квадратной лампы на конце с цифрами "З" на каждой грани, вокруг ее талии была похожая на поднос широкая юбка-пачка с расставленными и приклеенными к ней разными продуктами в коробках – печенье в коробках, и лекарства, и лапша из водорослей, и тампоны, и прокладки, и одноразовые керамические вилки. Волосы Бабе были гладко зачесаны в короткий хвостик, в свою очередь крепко опрысканный лаком и от того остроконечно торчащий точно назад; крутая прическа довершалась странным козырьком на широкой эластичной резинке.
– Итак, кто из вас угадает, кто я? – нарочито небрежно спросила Бабе. Вэнди бессильна была что-то предположить, но Стен вспомнил образ из далекого детства.
– Ты – клерк из старого супермаркета!
– Папка, ты все точно угадал, любимый мой старикан! – довольно прочирикала Бабе и залилась смехом.
– А как насчет меня? – спросил Сент, – Ты – робот? – предположила Вэнди.
– Типа того, – ухмыльнулся Сент. – Я – Железный Дровосек. У меня в очках все время идет прямая трансляция карнавального шоу, просекаете, а для саундтрека я выбрал старую металлическую вещицу из двадцатого века. Вот, послушайте.
Сент переключил свой ювви на внешний динамик и пропел под караоке несколько резких гитарных аккордов: Да-дада-дам да-да-да да-дам-да-дам.
Вэнди дала указание стрекозе снимать на видео семейную встречу; телекамера-стрекоза принялась выписывать медленные круги у них над головой наподобие крупной колибри, поминутно зависая в воздухе напротив лица кого-то из Муни, трепеща крыльями и уставив пару фиолетовых линз-глаз. Вэнди и Стен могли следить за картинкой через свои ювви.
Сент спел Железного Дровосека еще несколько раз, при этом выставляя в сторону стрекозы руку с «козой». Вэнди видела, как при этом Сент издевается над своим изображением, которое он смешивает в реальном времени с интерактивным многопользовательским Карнавальным Шоу, транслируемым одновременно от разных любительских источников.
Сент, заметив, что мать рассматривает его, перестал паясничать и обратил внимание на родителей.
– Наша ма – красная ведьма, а кто ты, па? – улыбнулся он Стену.
– Я – Ночное Небо, – объяснил Стен, который был весь с ног до головы в черном и осыпан серебристыми блестками. – Небо, видимое из точки, расположенной на галактическом экваторе. Как у вас-то дела, ребята?
– Неплохо, – отозвался Сент, – Сегодня тут вообще есть что посмотреть. Я специально установил несколько камер и участвую в любительском Шоу. За это мне на несколько недель дадут бесплатную Сеть.
– У меня постоянно кто-то пытается взять что-нибудь с подноса, – сообщила Бабе. – И все удивляются, когда выясняется, что коробки приклеены. Ма, ты прекрасно выглядишь.
– Спасибо, Бабе, – кивнула Вэнди. – Тебе не кажется, что в новом двадцатилетнем теле я бы выглядела еще лучше?
– Ох, Вэнди, перестань, – вздохнул Стен.
– Пусть ма говорит, па, – прервала его Бабе. – Она уже рассказала мне о своем плане, и я хочу сказать, что это не ерунда.
– Вон, смотрите, какая смешная компания! – воскликнул Сент, указывая в сторону. – Давайте к ним подойдем.
Они двинулись по улице, проталкиваясь к группе совершенно голых морфов, тело каждого из которых, играющее крупными искусственными морфо-мышцами, было окрашено в один из основных цветов. У нескольких морфов в этой компании были хвосты. На ходу они шутливо боролись друг с другом и кувыркались, ловко, как акробаты, сопровождая действо оживленной мимикой.
Некоторое время семейство Муни двигалось вместе со счастливой хохочущей толпой, наблюдающей за акробатами, но потом Стен и его семейство повернули и углубились в переулок, менее запруженный народом, уводящий в глубь Миссии.
– Мы еще не решили насчет ужина, – объявила Вэнди. – Я хочу есть, было бы вам известно. Давайте что-то решать.
Кто-нибудь еще желает идти в ресторан?
– Я хочу есть, – подал голос Сент. – Но куда мы пойдем?
– Я знаю отличное местечко в испанском стиле, совсем недалеко отсюда, – сказала Бабе. – Оно называется «Каталаника».
– Тогда давайте пойдем туда, – сказал Стен.
Они двинулись по направлению к ресторану, перед которым Бабе принялась срывать со своего прилавка коробочки с товарами, аккуратно расставляя на ступеньках.
– Это для бездомных, – объяснила она. – Кроме того, мне просто надоело в этом ходить.
Она сняла через голову свой картонный прилавок и что есть силы запустила им в Сента. Сент ловко поймал прилавок, разбежался, бросил прилавок на мостовую, прыгнул на него и сумел прокатиться несколько метров на скользкой вощеной стороне, балансируя руками словно серфер, потом полетел кубарем, но не упал, а ловко перекувырнулся, все это время не переставая выкрикивать: «Э-гей! Счастливый Доллар! Э-гей! Счастливый Доллар!»
Перед «Каталаникой» был широкий тент в красную и желтую полоску, под которым располагались несколько столиков, освещенных теплым электрическим светом. Внутри, в комнате в пастельных тонах, было довольно суетливо. На стенах висели милые украшения в испанском духе: старые часы, несколько нанокопий Сальвадора Дали («Настоятельность Памяти» и «Дали в возрасте шести лет поднимает шкуру вод, чтобы посмотреть на пса, спящего в тени моря»), пара нанокопий Джоан Миро, изображающих ярких волосатых хромоногих созданий («Датский интерьер I» и «Датский интерьер 2»). Посетителей было довольно много, гости сидели за столиками перед тарелками с тапа, но – «Да, конечно, сенатор Муни» – нашелся и столик для четверых. Стрекоза Вэнди пристроилась на карнизе на противоположной стороне улицы, дожидаясь выхода семейства.
Муни весело уселись за свой столик и быстро составили заказ, включающий в себя испанское шампанское, тарелку французской картошки, креветки, шпинат, свиные шарики, свежевыжатый сок, цыплят, мидии, эндивий и еще одну тарелку картошки фри. Шампанское и первые блюда прибыли почти мгновенно.
– Видите, вон там, молди в компании типов вроде богемы? – спросила Бабе, махнув кому-то рукой через всю комнату. – Это моя знакомая, ее зовут Салли. Она очень хорошая и смешная. Однажды мы уже были здесь с ней, и Салли очень много и умно рассуждала о Дали.
Салли сидела в окружении пяти молодых людей в черном, похожих на художников. Сама Салли имела вид цветной женщины Пикассо, но, едва заметив Бабе, Салли почему-то сразу же приняла облик растекающейся в кресле медузы, со сморщенным и каким-то обвисшим, набросанным условными мазками человеческим лицом.
– Смотрите, – рассмеялась Бабе, – Салли изображает медузу из «Настоятельности Памяти». Привет, Салли! Покажи нам мягкие часы!
На глазах восхищенных художников Салли неспешно приняла вид огромного мягко растекшегося по стулу диска циферблата, опустившегося по стулу к полу и с удобством откинувшегося на спинку. Поверхность тела Салли сделалась блестящей – золото на черном фоне и стеклом впереди, за которым виднелись округло искривленные длинные стрелки. Мягкое тело Салли, высокая расчетная способность которого позволяла проделывать такие сложные метаморфозы, свешивалось со стула словно яичница-глазунья. Сальвадор Дали предсказал появление молди, это было само совершенство.
Однако Стен был пока что более отвлечен борьбой с внутренними противоборствами похмелья и разной степени переработанности отходняков, чтобы суметь получить удовольствие от зрелища, устроенного Салли.
– Честно сказать, я удивлен, что они пускают сюда молди, – раздраженно заметил он. – От запаха-то никуда не деться.
– А как насчет меня? – мгновенно подала голос Вэнди. – Я, случайно, не пахну? – раздраженно спросила она. – Некоторые из нас достаточно цивилизованы, чтобы понимать, когда нужно закрыть свои поры. Кстати говоря, не тебе. Стен, болтать про запах – сам-то ты не так давно пернул.
Услышав это, Сент прыснул.
– Па воняет. У нас па – молди. Это круто.
Стен молча подлил себе в бокал шампанского.
– Как вам понравился парад, ма и па? – спросила их Бабе.
– Я бы сказал, что от парада я протрезвел. А это не то состояние, к которому я привык.
