Виктор Точинов - Непостижимая концепция (антология)
Терпилин залпом осушил стакан, зажмурился, через несколько секунд выдохнул и посмотрел на Горяинова.
– Вам доводилось пугаться? – спросил Ильмар Генрихович. – Да что я спрашиваю – наверняка приходилось. И даже если по работе вам удавалось держать себя в руках, то когда два года назад рвануло… Когда Станция – та самая Станция, единственная и неповторимая, – вдруг начала работать… Да что я несу? Когда грянула Катастрофа, вам разве не было страшно? Вы где были в самый момент? Вы…
– Это не важно, – Горяинов с трудом сдерживался, чтобы не оглянуться – шепот плавал у него за спиной, возле затылка, будто клубок призрачных змей или рой бесплотных ос. – Я понял ваш вопрос. Да, я знаю, что такое страх. И я знаю, что вы пытаетесь уйти от моего вопроса… Кто убил Крозе?
Терпилин положил руки перед собой, ладонями на крышку стола. Будто стол в любой момент мог вспучиться, а он собирался этого не допустить. Даже несколько раз провел ладонями по столешнице, словно разглаживая морщины на полированном дереве.
– Кто убил Крозе? – переспросил глухим голосом Ильмар Генрихович. – А я не знаю. Не знаю!
Терпилин выкрикнул это «Не знаю!» и замолчал, потрясенно глядя на свои руки.
– Я не знаю… – повторил он уже значительно тише. – И даже не знаю, где именно…
– Во дворе, – напомнил Горяинов. – Сразу перед дверью из комплекса, если вы не заметили. Лежит, вытянувшись… О покойниках говорят, что они протянули ноги, а Крозе протянул руки…
– А, вы об этом, – отмахнулся администратор и снова потянулся к бутылке. – Это не Крозе… И не смотрите на меня так – это не Крозе, я знаю, что говорю…
– Понятно, – Горяинов откашлялся. – А в мобиле кто? В том, что в овраге? Я лица не рассмотрел…
– В мобиле? В мобиле Марат Сорокин. Не Марат Сорокин, – Терпилин взял наконец бутылку, покрутил ее в руке. – Там не Марат Сорокин. Не Марат! Слышите? Не Марат! И не смотри ты на меня как на сумасшедшего!
Бутылка разлетелась в брызги, ударившись о стену, Терпилин попытался вскочить, но пола его пальто зацепилась за что-то, администратор дернулся и рухнул обратно в кресло.
На пороге кабинета вырос Джошуа с «дрелью» в правой руке.
– Все нормально, – сказал Горяинов. – Это просто нервы. Сам понимаешь – человек нервничает… Человек такого здесь насмотрелся…
– Ну да, – не отводя взгляда и оружия от Терпилина, сказал Джошуа. – Парни пробежались по комплексу… Сколько, говоришь, всего народу было на станции?
– Семнадцать, – Горяинов тоже, не отрываясь, смотрел на Терпилина. – Я ничего не путаю, Ильмар Генрихович?
Терпилин прижал ладони к лицу и медленно кивнул.
– Значит, в морозильниках лаборатории – девять человек.
– Девять… – повторил Горяинов.
– И все, – сказал Джошуа. – Этот – десятый, один во дворе…
– Один в мобиле, ведь в мобиле был только один? – спросил Горяинов.
– Один, – глухо ответил Терпилин.
– Итого – одиннадцать, – подвел итог Джошуа. – И все. Больше никого нет. Шесть – без вести.
– Еще двое кремированы, – тихо произнес Терпилин. – Марта Замойская и Ринат Хидиатуллин. А четверо… Трое лежат там, с северной стороны. Эпштейн, Силин, Маренко… Трое… Феликс Царев не вернулся из поиска… Я его там оставил, в поселке… Там оставил…
– Эти трое – далеко от периметра? – спросил Джошуа. – Я могу сбегать, глянуть…
– Не нужно! – выкрикнул Терпилин, оторвав наконец руки от лица и вцепившись в подлокотники. – Теперь это уже бессмысленно… совсем бессмысленно… От них уже ничего не осталось…
– Звери?
– Может, и звери… что-то и подобрали… звери… Их четырежды убивали. Четыре раза. Месяц назад. Мы их убивали, а они… они поднимались и снова шли к ограде… пули их в клочья рвали, а они… они шли-шли-шли… потом ползли… потом… – Терпилина колотила крупная дрожь, лицо побледнело, а по вискам стекали капли пота. – Вы когда-нибудь видели, как мертвецы встают? Видели?
Джошуа кашлянул, когда Горяинов указал ему взглядом на дверь, хмыкнул и вышел.
– Думаете, я сошел с ума? – спросил Терпилин, когда за бойцом закрылась дверь. – Думаете, брежу? Да? Тогда, может, меня нужно эвакуировать? Вывезти отсюда в лабораторию, подвергнуть изучению… Вызовите эвакуатор!
– Вы не волнуйтесь, – негромко проговорил Горяинов. – Вы так нервничаете… Это бывает. С каждым может случиться. Вы не похожи на сумасшедшего, правда. Не похожи…
Администратор не был похож на сумасшедшего, тут Гор не соврал. Ильмар Генрихович был напуган. Растерян. Напряжен. И ему было холодно, несмотря на теплое пальто с меховым воротником.
– Я не сумасшедший… не сумасшедший… Но почему вы так на меня смотрите? Вы мне не верите? А… Вы думаете, что я сейчас вру ради эвакуации? Вру… Так в чем я вру? Где неправда? Уличите меня, Климентий как вас там по батюшке? – Терпилин сцепил пальцы рук и заложил их за голову, словно собирался сдаваться. – Не молчите, стрелок! Ну, где я вру?
«А где ты не врешь?» – чуть не спросил Горяинов, но сдержался.
В конце концов, какая разница? Он работает по сценарию. Войти, осмотреть, принять первые меры. Обеспечить основную фазу операции. Это главное, все остальное – на его усмотрение. Он вообще может просто всадить пулю между глаз собеседнику. Но не хочет. Сейчас он решил не дать единственному выжившему на станции устроить истерику. Очень хочется поболтать. С выжившими одиночками так интересно болтать. И поучительно, между прочим.
– О живых мертвецах, – сказал Горяинов и пожал плечами.
– Вам не говорили, что здесь… что в зоне аномалий мертвецы могут?.. – администратор недоверчиво усмехнулся. – Вы же не с улицы сюда попали… Вы же…
– О мертвецах мне, естественно, говорили. И пять дежурных теорий изложили по этому поводу – от энергетических полей, возникших и возникающих в результате Вспышки, до паранормальных явлений… – Горяинов говорил тихо и ровно, как с больным ребенком. – Но ваша станция расположена в пяти километрах от границы зоны. Пять километров – это очень много. Это с запасом. Аномалии на таком расстоянии не возникают и не перемещаются…
«Интонация, – напомнил себе Горяинов. – Без назойливости и назидательности. Немного лени в голос. Мы ведь говорим о вещах невозможных и несуществующих. Пять километров от зоны и все такое. Я произношу глупости, они раздражают и вызывают желание высказаться – уличить и поправить».
– Да? Значит, мы в полной безопасности? – спросил Терпилин, раскачиваясь в кресле. – Пять километров – это чертовски много, я понимаю. Я и сам принимал участие в составлении первого обобщенного отчета. Пять километров от границы, до пятисот метров от поверхности земли, с возможными пиками над высотными строениями… То есть тут все нормально… нормально… Почему вы не пользуетесь связью?
– Что? – не сразу понял вопрос Горяинов, администратор слишком резко сменил тему. – Вы о чем?
– Почему вы не пользуетесь радиосвязью? – повторил свой вопрос Терпилин. – У вас нет гарнитуры. И ваш шлем… Почему с него сняли забрало? На забрало ведь выводится вся информация, с центрального пульта, с ваших сенсоров… А ваш шлем – без экрана. Почему?
– Это имеет какое-то отношение к нашему разговору?
– Конечно. Непосредственное. Самое непосредственное… – Терпилин потер лицо ладонями. – Вы можете позвать кого-то из своих людей?
– Джошуа! – крикнул Горяинов.
Дверь распахнулась, и на пороге снова возник Джошуа.
– Вы не могли бы… э-э… Джошуа, сходить в лабораторный корпус? – Администратор полез во внутренний карман, достал пластиковую карточку и бросил ее через комнату, Джошуа поймал. – В лаборатории номер три… С выбитыми окнами, не ошибетесь… В лаборатории номер три, сразу за боксом, слева, в стене сейф. Это ключ плюс код: три, двенадцать, восемьдесят семь, четырнадцать… Запомните? На верхней полке такая коробка из черного пластика. Принесите ее, пожалуйста, сюда…
Джошуа молча посмотрел на Горяинова, тот кивнул.
– Там нет ничего хрупкого! – крикнул вдогонку Джошуа Терпилин. – Если уроните, ничего страшного. Можете вообще пинать ее ногами…
– Обязательно, – ответил из коридора Джошуа.
Горяинов молча смотрел на Ильмара Генриховича. С нескрываемым интересом.
– Могу поспорить… – пробормотал Терпилин. – На что угодно могу поспорить, что у вас на глазах нет наноэкранов. Нет? Я прав? И не было? Или у вас их сняли? Да что же вы не отвечаете? Вот у меня, например, их никогда не было. Я против гаджетов в живом человеческом теле. У меня даже «балалайки» нет, можете взглянуть… нет даже гнезда для разъема. Давайте, вначале я вам покажу свое, а потом…
– Я и в детстве не велся на такие предложения, – спокойно заявил Горяинов. Во всяком случае, он очень надеялся, что произнес эти слова спокойно. Раньше у него «балалайка» была, а полгода назад – не стало. И глаза очистились тогда же. Потому, может, и жив до сих пор? Собственно, почему «может»? Интересно, что по этому поводу думает Терпилин.
