Дэвид Марусек - Счет по головам
Наслаждаясь десертом, Богдан проверил сообщения на новом горлофоне и обнаружил, что аппарат, не имеющий встроенных фильтров, зарегистрировал десятки тысяч звонков. Без графического вывода и без слуги Богдану пришлось бы копаться в них самому, поэтому он отправился к редактору в свою комнату, на девятый с тремя четвертями этаж.
Его верная дверь из эпоксидного клинкера, с диароновой обшивкой и титановыми засовами, была приоткрыта. Пораженный Богдан потянул ее на себя и заглянул внутрь. На его матрасе лежал мальчик — Трой Тобблер. Богдан ворвался внутрь с криком:
— Какого хрена ты тут делаешь? Трой потер глаза.
— Ты меня разбудил.
— Ты взломал мою дверь?
— Ты меня разбудил, говорят тебе.
— Да плевал я! — Богдан, обойдя лифтовый кабель, вырос над непрошеным гостем.
— Я твою дверь не взламывал. — Трой зевнул, ерзая грязными подошвами по Богдановой простыне. — Это Слизненыш сделал.
— Какой еще, мать твою, Слизненыш?
Богдана стукнули по затылку так, что он зашатался. Он обернулся, никого не увидел, повернулся назад и чуть не столкнулся с мальчишкой на голову ниже себя. Несмотря на розовые щечки и веснушчатый нос, что-то в нем мешало дать ему сдачи.
— Это ты, что ли, Слизненыш?
— Он самый. А ты, наверное… ух ты, блин! — Мальчик снова стал позади Богдана. — Чем они тебя так? Глянь-ка, Трой, только возьми тридцать второй фильтр. В жизни не видел, чтобы задница так светилась.
— Точно. — Трой встал на матрас ногами. — Он свое очко напрокат сдает.
— Прямо психолампа. Мы тебя будем звать Золотая Срань, понял? Золотая Срань.
— Был такой пиратский корабль «Золотая лань», — объяснил Трой. — В древности.
— А ну, выметайтесь из моей комнаты! — завопил Богдан.
— Так она твоя? Красота. Пошли, Слиз, скажем домоправителю Дитеру, что взломали дверь. Вот он порадуется.
Богдан усилием воли сдержал себя и не стал их просить умолчать об этом.
— Чего это ты позеленел так, золотенький? — ухмыльнулся Трой.
— Сам зеленый, а между двумя тучками солнышко светит, — подхватил Слизненыш.
— Не бойся, я про твою комнату Дитеру не скажу, — пообещал Трой. — Можешь сам это сделать. — Двое мальчишек вышли.
Богдан хотел пойти следом, но оглянулся. Он испытывал странное чувство, что в комнате произошла какая-то перемена, только вот какая?
Громадный старый электродвигатель лифта, вместе с кабельными катушками и лебедками, занимал больше половины всего помещения. Вдоль двух стен стояли электрошкафы, провода змеились повсюду. Кабельные короба служили Богдану полками, маленький верстачок — письменным столом. Все его имущество лежало в одном углу, потрепанный матрас был втиснут в другой. Небогато, зато все его. Он любил свою комнату, но сейчас… Ага, вот в чем дело. Здесь тихо.
— Они отключили лифт!
Богдан кинулся к одному из шкафов и с усилием, обеими руками, поднял рубильник. Сверкнула голубая искра, мотор заурчал, колеса завертелись, и кабель стал наматываться на барабан.
— Попробуйте только еще раз! — Богдан выскочил в коридор, но мальчишек уже не было видно — они, как ему показалось, убегали по кодьяковской лестнице. Он захлопнул дверь — надо будет срочно поменять код — и помчался за ними, проскакивая целые пролеты с акробатической ловкостью.
На четвертом этаже он пробежал мимо Китти. Она весело напевала, очень довольная, как видно, собой. Увидев его, она спросила:
— С каких это пор вы с Троем друзья? И кто этот новый сопляк?
Но Богдан и не подумал остановиться. На третьем этаже из административного офиса прямо на него вышел Джералд.
— А, вот ты где. Заходи, комиссия ждет. Богдан затормозил на полном ходу.
— Разрешительная?
— Какая ж еще.
— Я сейчас. — Богдан понесся дальше.
— У тебя всего полчаса, — крикнул вслед Джералд, — и часы тикают.
— Ничего они не тикают, — отозвался Богдан с лестницы. Все, которые он видел, точно не тикали.
На первом он заглянул в «Микросекунду». Их там не было, и он вышел на улицу. Тобблеры ставили там скамейки и стулья к вечерней купольной церемонии. Мальчишки как провалились, но домоправитель Дитер тут же подошел к Богдану.
— Добрый вечер, молодой Кодьяк. Освободите, пожалуйста, завтра утром наше машинное отделение. Мы поднимемся туда, чтобы отремонтировать лифт.
Может, Трой ему все-таки настучал.
— С лифтом все в порядке, — сказал Богдан.
— В самом деле? Он уже сорок пять минут не работает.
— Случайное отключение. Больше не повторится.
— Вы хотите сказать, что отключили наш механизм, молодой Кодьяк? — сощурился Дитер.
— Нет. То есть да, но…
— Вы нарушили договор, и без последствий это не обойдется!
Богдан посмотрел в спину уходящему Дитеру и побежал обратно. Джералд так и ждал в коридоре.
— Мне только на семь назначено, — сказал ему Богдан. — К тому времени я вернусь.
— Да мне-то что?
— Богдан! — позвала изнутри Эйприл. Он подошел к двери. Эйприл и Кейл сидели за столом, заваленным папками и гроссбухами. — Мы надеялись уже закончить к семи. Вечером у нас мероприятие. Мы все идем к Самсону.
— Какое мероприятие?
— Ах да, ты же не слышал объявление.
— Ничего, примем Богдана в другой раз, — сказал Кейл.
— Да, ладно. — Богдан уже собрался уйти, но вспомнил ломающийся голос, пушок на щеках и курчавую поросль внизу. — А когда он будет, другой раз?
Кейл полистал засаленный спиральный блокнот.
— Ну, скажем, недель через шесть.
— Фига с два! — Богдан зашел, захлопнул за собой дверь. — Так что там с Сэмом?
— Он умирает, Богги, — сказала Эйприл. — Ему осталось совсем мало времени, и его нельзя оставлять одного. С этого дня мы будем дежурить по очереди, чтобы с ним все время кто-нибудь был.
— А сейчас у него кто?
— Пока никого. Он просил подождать до вечера. Богдан поразмыслил. Сказать им прямо сейчас или сами пусть выясняют?
Джералд вручил ему бумажный листок, весь покрытый написанными от руки цифрами. Богдан кинул бумажку на пол.
— Давайте опустим бухгалтерскую часть и перейдем к удовлетворению двух моих просьб. Первое: запишите меня на этот уик-энд в центр «Долголетие». Нужно сбросить одиннадцать месяцев. Они скинут бесплатно еще один, если вы позвоните им до среды. И второе: купите мне вместо Лизы «Оксфордского стипендиата».
— Прекрасно. — Джералд поднял листок с пола. — Опустим бухгалтерскую часть и откажем тебе сразу.
— Как это? Вы не можете мне отказать!
— Богдан, — сказал Кейл, — наших кредитов на все не хватает.
— Посмотри сюда. Посмотри! — Эйприл взяла в руки стопку бумаг. — Мы вынуждены работать с карандашом и бумагой. Как мы объясним покупку тебе нового слуги, если даже домпьютер наладить не можем? Да еще после того, как ты сломал старого?
— Лизе двадцать лет! — заорал Богдан. — Мне давно пора завести нового!
— Не кричи, пожалуйста.
— И потом, новые модели такие мощные, что моя может временно взять на себя функции домпьютера. Это просто идиотство — вести записи на бумаге. Кстати, почему бы вам не использовать Хьюберта? При его запасах он мог бы Луной управлять, не говоря уж о домашних счетах. — Эйприл и Кейл потупились, не глядя ему в глаза. — Что такое? — Они молчали, и Богдан добавил: — А омолодиться мне просто необходимо! Это даже не обсуждается!
— Ты бы хоть раз, Богги, подумал не только о себе и огляделся вокруг, — сказала Эйприл. — Посмотри на весь наш чартер. Посмотри на меня.
Он посмотрел. Да, это правда: она, как и все прочие домочадцы, сильно себя запустила. Вся серая, и кожа и волосы, точно кто-то понизил концентрацию ее красок.
— Мы понимаем, что ты хочешь остаться ребенком, — продолжала Эйприл, — и обеспечивали это тебе много лет, но теперь наши средства исчерпаны. Придется тебе подождать, пока мы снова поднимемся на ноги.
— И долго ждать?
Джералд сверился со своей ведомостью.
— От восьми месяцев до года.
— Нет, так не пойдет! Вы что, не слышите? Я расту! Я потеряю свою работу! В контракте с «Э-Плюрибус» сказано черным по белому, что я должен оставаться в доподростковом возрасте! И если вы еще не заметили, то я вам скажу, что весь наш милый дом живет на мою зарплату. И на доходы Сэма. Короче, через восемь месяцев я стану трудным подростком. У меня вон уже волосы растут сами знаете где.
Джералд снова сунул ему под нос свой листок.
— Ничего не поделаешь. Одики из воздуха не синтезируются. Придется тебе потерпеть. Попробуем как-то замедлить твои гормоны. Кто знает, вдруг наша финансовая картина улучшится уже через месяц.
Богдан заметил, что вид у Эйприл делается все более виноватым. Ох, нечисто тут что-то. Пишут на бумаге, в глаза не смотрят. А Китти-то пару минут назад выглядела вполне довольной — совсем не как ретродевочка, омоложение которой оттягивается от восьми месяцев до года.
