Андрей Фролов - Бинарная плащаница

– Сорок Два мечтал свергнуть верхолазов, потому что не был им сам. Я сделаю так, что высшая каста признает Ткачей Сети равными себе, поднимет на одну ступень, станет не только считаться, но почитать. Вы со мной, братья?

– Безусловно.

– До конца.

– Это не обсуждается, брат.

Цикл осмотрел всех троих – далеко не пешек на игральной доске, в которую превратилась современная цивилизация. Троих, безропотно подчиняющихся его воле и следующих за ним к вершинам власти.

Верхолаз, состоящий в совете директоров крупнейшей корпорации Западного полушария. Агент сразу трех мировых разведок. Офицер СБА, раз в неделю пожимающий руку самого Ника Моратти. Этих людей не приходилось удерживать силой, шантажом или перспективами сладкого пряника. Они верили в стремление Гамбы возвыситься и изменить мир. Верили и желали в этот момент быть предельно близко.

Однако получится ли у человека, называвшего себя Циклом, с такой же легкостью управлять тысячами последователей? Человек, называвший себя Циклом, верил, что сможет. Витторио Гамба, прячущий изуродованное шрамами лицо под зеркальной наномаской, испытывал незнакомую, не являвшуюся даже в перестрелках дрожь неизвестности…

Душа его бурлила исландским гейзером. Горячие струи обжигали изнутри, бросали в жар, старательно скрываемый плащом и шлемом. Они шептали, словно духи Лоа в храме Гэлле, изменчивые и вкрадчивые.

Ему придется вести за собой людей.

Множество людей. Самых разных. И это вызывало неподдельный ужас. Когда человек одинок, он способен разобраться в собственной начинке. Понять, кто он, каково его место под Луной, каковы устремления, порог морали, границы отваги и горизонты щедрости. Одиночка хотя бы лично себе способен честно признаться, за что станет сражаться до конца, а от чего обратится в бегство.

Когда людей двое, их разделяет пропасть. Никто из них не в силах познать другого, заглянуть в душу и увидеть правду. Они – чужие. Когда в социальной группе десяток личностей, несхожесть людей-снежинок только усиливается. Когда их сто – стократно. А если их тысяча? Сотня тысяч? Миллион? Целый миллион душ, надежд, судеб и верований. Разных, как те самые снежинки. И всех их предстоит объединить одной-единственной идеей. Невидимой, неосязаемой, нематериальной, что по-настоящему ужасно. И одновременно прекрасно…

Витторио с трудом сдерживался, чтобы не снять шлем и не отереть взмокший лоб. Толпа, ее законы, течения и потребности легко просчитываются наукой, социологией, биологией и психологией. И все же, чему история знает немало подтверждений, подчас толпа не просчитывается никакими методиками. В таком случае повести ее за собой – настоящее чудо. И он, Гамба, обязан его сотворить…

– У нас появятся новые враги, – уже тише продолжил мужчина в красном плаще с откинутым капюшоном. – Нам придется выдержать нападки СБА и государств, потревоженных возрождением былой силы нейкистов. Но каста, зародившаяся в мире после появления первого компьютера, обязана получить новый статус…

Он вдруг замолчал и скривился, низко опустив голову.

Приступ боли, такой неожиданный и непрошеный, сковал лицо и шею, оборвав на полуслове. Тонкие иглы инъекторов, установленных в начинке шлема, тут же проткнули кожу, впрыскивая свежие дозы медицинских нанов и обезболивающего. «Месяцы» восприняли заминку как должное – передавая им часть своего глобального плана, лидер подбирал слова.

– Каста… – прошептал Цикл, едва боль схлынула. – Холодный расчет и конструирование чуда. Да, мы одурачим миллионы машинистов, но одурачим их во благо. Вместо Маммоны, которому, как все остальные, поклоняются последователи Нейк, заставим верить в нечто большее и высшее. Дадим столько денег, сколько будет нужно, но вынудим служить не презренному металлу, но общей цели. Научим чувствовать себя братством. В его обновленной основе мы сплотим избранность верхолазов и неприкосновенность служителей религиозных культов. И тогда Мертвый откроет нам ворота Станции…

– Не станет ли он нашим противником? – осторожно поинтересовался Июнь, поерзав в кресле. – В его руках каналы раздачи новой энергии. Арка. Половина СБА. Он имеет влияние на верхолазов и президентов. Смог противостоять объединенным армиям сразу нескольких стран. Содержит армию, флот, собственный Анклав и управляемые корпорации. За последние годы он стал фактическим правителем планеты.

– Кауфман не всесилен, – убежденно и горячо ответил Гамба, хоть до конца и не верил собственным словам. – Он добился своего, получил контроль и власть, невольно встряхнул целые континенты. Но его резонов помешать появлению новой «религии» я не вижу. Более того, моему неофициальному сотрудничеству с представителями «Наукома» вскоре исполнится третий год. Обладая уникальным даром убеждения, за немалую плату эмиссары нашего братства в разных частях света уговаривают наиболее несговорчивых чиновников, министров и шейхов дать «зеленый свет» развитию нового сетевого формата, разработанного москвичами. Уверен, что этот симбиоз еще принесет свои плоды, позволив установить более тесные взаимоотношения с корпорацией, инфицированной потребностями доктора Кауфмана…

Июнь, соглашаясь с доводами, склонил голову и развел руками. Остальные тоже одобрительно кивнули. Не посвященные в тонкости новой операции вожака, они тем не менее с каждой секундой проникались осуществимостью задуманного.

– Мутабор сумел подчинить обстоятельства. – Витторио разжал кулаки, кладя расслабленные ладони на стол. – Его специалистов почитали за кудесников, обращаясь за сакральным знанием генных колдунов с уважением и трепетом. Машинисты заслуживают такого же отношения. Обслуживание сети любой корпорации, будь то энергетики, оружейники, пищевики или русские со своим «Наукомом», должно стать не само собой разумеющимся явлением. Оно должно стать одолжением, которое новые нейкисты окажут старому миру.

Все трое «месяцев» подались вперед, и по напряженным плечам под черными балахонами, скрывающими дорогие деловые костюмы, верхолаз увидел, какой эффект оказала на собратьев его короткая речь. Он улыбнулся, не обращая внимания на боль и десяток микроскопических игл, все еще пронзавших левую щеку…

В этом году молодому Гамбе исполнится 33 года. Отличный возраст, чтобы открыть человечеству новую звезду, не правда ли? О том, что отец погиб всего в 34, когда сам Витторио едва отпраздновал тринадцатилетие, Цикл предпочитал не вспоминать.

Вступив в криминальный семейный бизнес, собрав вокруг себя фанатиков, готовых носить венецианские маски, затеяв сбор собственной армии и разработку уникальной вакцины, он и без того годами балансировал на грани, каждый день рискуя отправиться на встречу с padre.

Конечно, сейчас, на пороге его величайшего падения или триумфа, гибель была бы совершенно лишним событием… Но Цикл верил – если у машинистов вообще существуют какие-то боги или духи, подобные сущностям Лоа, они просто обязаны сохранить ему жизнь.

Задумавшись над этим, Витторио едва не фыркнул.

О каких, скажите на милость, духах машинного дела вообще может идти речь?..

Апрель, Декабрь и Июнь забарабанили пальцами по столу, внося пометки в разосланные лидером файлы. Вздохнув и выбросив из головы лишние мысли, Гамба вернулся к работе. Пришла пора выдать братьям несколько конкретных поручений.

Бинарный код 1101

«Если Бог пребывает за пределами нашего мира, его деяний можно ожидать годами, столетиями, прикасаться к ним изредка – этого достаточно. Если же он сходит к людям, его поведение должно полностью соответствовать статусу. Он не обязан творить чудеса каждые десять минут, но любое мгновение Его присутствия должно быть наполнено ощущением невероятного, аурой невозможного, которую почувствует даже фанатичный атеист».

Хуго, стараясь не упустить ни единого слова, вцепился в приклад «Чероки», на всякий случай проверив качество записи и уровень чувствительности микрофонов.

– В базу данных было занесено слишком многое. – Словно раскаиваясь в смертных грехах, склонил бритую голову бывший тритон. – Вся история человека, отраженная в изобразительном искусстве. Любовь, войны, амбиции властителей, кипение страстей и отношение к религии. И когда машина проанализировала их на уровне вдохновения, она начала… прогнозировать.

Монах замолчал, внимательно глядя на вооруженного светловолосого мужчину, стоявшего в двух шагах от него. Ветер колыхал полы бурой накидки, бросал на лысину пригоршни пыли, заставляя щуриться, но Багабанди не шевелился, превратившись в воскового истукана.

– И когда об этом узнал Сорок Два, проект был закрыт, – вдруг произнес Мартинес, не меняясь в лице. – Потому что Пророк, и сейчас об этом знают почти все, жаждал совсем иного…

– Где я могу разыскать картину? – осипшим голосом спросил Энквист, пораженный тем, какой необычный эффект произвел на него рассказ отшельника.