Человек из Кемерово - Олег Николаевич Борисов
В итоге, если вы где-то услышали «крути-нах, дундук зеленый!» — можно быть уверенным, что снага помотали на шабашку, набившись в кузов ЗИСа под завязку.
Но мне — перпендикулярно. Особенно, если до дома подбросят, а потом и на барахолку смотаемся на колесах. Таскать новую кровать и матрас вместо угробленных при обыске — извините, это к оркам. Я по физическим кондициям ближе к гоблинам. Да и не любитель особо физкультурой заниматься.
К четырем дня я добрался, наконец-то, домой. И что с того, что хату снимаю? В любом случае — это мое место, где можно вечером закрыть дверь на щеколду и спокойно сесть поужинать. Одному. Не в бараке на нарах, а за нормальным деревянным столом, под лампой с абажуром. Под звук тихо пыхтящего самовара.
Стоя посреди двора, с грустью смотрел на перевернутую кверх ногами кастрюлю. Бедолагу еще и сапогом шандарахнули, судя по внешнему виду. Плакал мой супчик с потрошками и наваристой косточкой. Вот уроды — чем им приготовленной мной обед не угодил?
— Найденыч-нах, а шуровали чужие-ять! И ты был прав-врот, все разломали-ять! И стулья-нах, и кровать. И стол-врот. У него даже ножки раскрошили-ять!
Да. Это шмонали уже явно привлеченные специалисты. Свои бы тупо полазали по полкам. Ну и с коробок муку-крупы высыпали. А вот до щепочки мебель разбирать и в стенах дыры натыкать — это Приказ отличился. Не сам следователь, а махнул корочками в том же Березовском, они и рады стараться. Опричникам тоже надо опыт набирать.
— Наваха, ты меня не первый год знаешь. Соседствуем, дела иногда решаем рядом. Так вот — я человек мирный и добрый. Но сегодня кое-кто перешел черту. Не так жалко кровать, стол и стулья. Но это были — моя кровать. Мой стол. И мои стулья! — я не кричал, нет, я еле слышно шипел. И от моего голоса у снаги волосы на затылке приподнялись, перекособочив кепку. — Мало того, что тварь навела на чужой товар ментов. Так меня выставили дураком, изгадив тут все хуже гоблинов. А кому разрешено в Кемерово срать на чужом крыльце? Только оркам, а не долбаным мещанам!..
Да. Я жил очень скромно. Семь долгих лет — а из имущества собранная дубовая широкая кровать с мягким матрасом. И стол со стульями на кухне. Все. Я даже одежду держал на плечиках и развешивал на крючки на стене. Мне так нравилось — видеть сразу оба темных костюма, три светлых рубашки и тонкие полоски галстуков. Абсолютно одинаковых — черных, как ночь. Каюсь, не смог удержаться на распродаже. Пять штук. И каждый раз, когда мой взгляд падал на них, ощущал себя Крезом.
Сейчас же я стоял в костюме, который надел утром. И сжимал в руке трость, которой очень хотелось кое-кому переломать все ребра.
— Э, Найденыч-нах, чо делать будем-ять? Крысы уже забор-нах готовы снять-ять.
— Не, забор не надо. А вот все, что во дворе, могут забирать. Еще. У тебя вроде головастые парни были на подхвате? Подмазать-подкрасить?
Если кому нужно нормальный ремонт — это надо человеческую бригаду искать. Если совсем круто — тогда гномов. Кхазады забабашат по высшим меркам и с таким же ценником. А вот когда просто побелкой повазюкать или бурой краской с военных складов пол подмазать — это вполне и снаги справятся. Не каждый, но умельцы среди них есть. Жрать захочешь — и не так раскорячишься.
— Сёма-хват может, нах. Я ща пну носатых-ять, до него слетают-врот!
— Давай. И запускаем гоблинов, пусть мусор уносят.
Не знаю, куда они это все денут. На растопку или компост сделают. Главное — территорию зачистить и дождаться ремонтную бригаду. Думаю, они косметически все дыры залатают еще до того, как я с барахолки вернусь.
— Придурки-ять! Я — директор-нах!
На груду мусора взобрался невысокий зеленый коротышка, успев нацепить на грязную шею сразу два жеваных галстука. Увидев обновку, остальная толпа загомонила и рванула играть в «царя горы». Проводив взглядом покатившуюся кучу-малу, поставил себе зарубочку на будущее. Меня не просто подставили. Меня еще цинично ограбили и насрали в душу. А срать столь нагло в Кемерово можно было только моим соседям — оркам. И тем, кто забыл это правило, придется напомнить. Как я умею.
* * *
Даже на моей памяти Шахтерку власти пытались разогнать пару раз. Огромный блошиный рынок, на который стекались местные кадры с юга Рудничного района. Вообще-то, северная часть города считалась приличной. Тот же проспект Шахтеров или Инициативная улица. Люди живут, общаги крупных добывающих концернов мелкой россыпью среди простых панельных пятиэтажек и частного сектора. Но вот все в треугольнике между этими оживленными автострадами и рекой — не зря называлось Нахаловкой. Крупный лесной массив с ниткой газопровода, огромная промзона сбоку от Соснового Бора. И тысячи одноэтажных деревянных домов, стоящих вдоль сотен улочек. Частные участки, теплички, облупившиеся заборы. Наткнешься на двухэтажное здание — это или школа, или ангар по сбору цветных металлов. Даже милицейские участки или магазинчики напоминали кирпичные бараки — вытянутые, приземистые, с массивными железными дверьми и яркими лампами, забранными в стальную сетку. Кстати, в самой Нахаловке фонарей не было. Там и дороги не везде успели заасфальтировать. Где-то лежали присыпанные щебнем бетонные
