Анджей Ясинский - Толлеус, искусник из Кордоса
…Схема. Хитрая схема-иллюзия висит в воздухе: разноцветные квадратики, стрелочки, кружочки. Толлеус горд, ведь это он создал ее. Старый искусник по стрелкам уверенно отслеживает пальцем несколько точек на схеме, одновременно перед глазами появляется структура незнакомого плетения. Готового плетения – хоть сейчас в жезл клади. Кому сказать – не поверят! Впрочем, собеседник есть – небольшой камень в браслете на руке. Нет, Толлеус не сошел с ума, чтобы разговаривать с камнями. Это даже не амулет связи – это пленник в темнице.
…Чувство пьянящей радости. Полет. Высоко-высоко, как птица. Внизу раскинулся величественный город. Толлеус в восхищении повис в воздухе между небом и землей. Уголки губ тронула легкая улыбка: он только что сделал мелкую пакость – с помощью Искусства исписал одну из крыш далеких домов. Снизу не видать, но любой летун вроде старика сможет полюбоваться аккуратной надписью. А теперь как честный человек он должен подписаться. «Ник Админ Рутович» – вот так!
…Знакомая обстановка тюрьмы – зала с заключенными. Приходит чувство непонимания, дискомфорта. Толлеус – пленник. Опустив глаза, он смотрит, как по его молодому телу ползает, будто живое, нарисованное черное существо. Он видел его раньше и думал, что это просто татуировка. А теперь точно уверен – это лечебный амулет.
Толлеус лежит на земле возле развалин какого-то дома. Некоторые камни вопреки всем законам природы плавно кружатся в вышине. Солнце слепит глаза – закрыть бы их и не открывать никогда. Теперь это действительно его глаза и это его немощное тело распростерлось на мостовой. Дыхание с надсадным свистом вырывается из груди. Сердце бьется неритмично. Надо срочно снять мышечный спазм, отрегулировать подачу воздуха и расширить манопоток, иначе жилет не справится. Дрожащей рукой старик стал шарить под плащом в поисках нужного вентиля. Горячая боль, пульсирующая в груди, отпустила. Теперь бы забыться на несколько часов, восстановить силы – он уже слишком стар для таких приключений. Но нельзя – надо найти посох, а потом срочно отправиться домой – главный манокристалл пуст, как колодец в пустыне. Жилет сейчас работает на личном запасе маны самого искусника. Надолго его не хватит.
Из последних сил Толлеус уцепился за уплывающее сознание – надо домой. Раз надо, значит, надо. Ну и что с того, что больно? Всегда больно. Боль бывает сильнее или слабее, но она есть всегда. Сегодня боль всего лишь чуток сильнее – что ж, бывает. Нужно перетерпеть и идти. Зачем? Может, сдохнуть прямо здесь? Бог нынче одарил его воистину чудесными видениями. Лечебные амулеты небывалой силы, которыми люди пользуются походя, как ложкой за обедом, Искусство на грани сказок, доступное ему, Толлеусу. Самодвижущиеся экипажи и полеты в небесах… Такого не бывает. Зачем тогда жить и мучиться дальше? Зачем продлевать свои страдания? Да затем, что кое-что – всяко лучше, чем совсем ничего!
Собрав волю, старик открыл глаза. Чтобы увидеть, как высокий парень с девушкой на плече перешагивает через него. Тот самый узник, освобожденный оробосцами, который без малого тридцать лет исправно снабжал Толлеуса маной. А на щеке девушки в издевательской ухмылке щерила зубы картинка-амулет из видений.
6. Толлеус. Зерна от плевел. (глава 5.6)
Старый искусник не запомнил, как попал домой. Вот вроде бы только-только лежал на развалинах, а потом сразу привычная обстановка спальни, а за окном звезды. И безумная усталость. Но прежде чем расслабиться и отпустить сознание, Толлеус заменил ставший иссиня-черным манокристалл в своем жилете на белоснежно-полный.
Проснулся старик через несколько часов совершено разбитым. Ныли суставы, особенно правое плечо – холодный дождь не прошел даром. Негнущимися пальцами Толлеус выкрутил болеподавление до максимума. Опасная вещь – в таком состоянии не чувствуешь вообще ничего ниже шеи. Можно сунуть руку в огонь или отрубить ногу – и даже не заметишь этого. Но сейчас ему надо отдохнуть, а это можно сделать только без боли.
Ночь прошла, забрезжил рассвет, из-за горизонта вынырнуло солнце и уверенно поползло вверх. Толлеус очнулся уже за полдень и тут же уменьшил болеподавление. Чуть-чуть. Тут же словно огнем обожгло суставы. Терпимо. Горло, казалось, не просто пересохло, а слиплось. Тело затекло и отказывалось слушаться. А еще он, кажется, обмочился.
Потихоньку, закусив губу, старый искусник стал возвращать контроль над своей бренной оболочкой. После нескольких безуспешных попыток, напоминающих барахтанье перевернувшегося жука, он все-таки сумел сесть. Посох оказался рядом – прислонен к стене возле кровати. Значит, старик все-таки нашел его в руинах сторожевой комнаты. Когда и как ему это удалось – загадка.
Только к вечеру Толлеус более-менее пришел в себя, чтобы почувствовать голод и жажду. Собрав силы, он выбрался из спальни и, пошатываясь, потащился в кухню. Искусные светляки, развешанные в темных углах, вспыхивали перед ним, освещая дорогу, и послушно гасли за спиной. Старик сам доработал их: шары из лавки горят постоянно, пока не выработают ресурс маны. Удовольствие для богатых.
Наконец, откинувшись в удобном плетеном кресле с чашкой теплой травяной настойки, искусник попытался осмыслить вчерашние события.
Комендатура разрушена – это факт. И сделали это оробосцы. Почему – не его ума дело, да и не так это важно. В политику Толлеус не лез. Его не тронули – и на том спасибо.
Интересно другое – те видения, которыми искушал его бог, что это? Богов не много. Пускай у каждого Искушения свои, но все они примерно одинаковые, кратковременные и не очень отчетливые. А тут что-то феерическое, продуманное до мельчайших подробностей. Как будто действительно реальность. И все настолько странно и невозможно, что, даже выпив вина, такого не увидишь.
К тому же видения бывают возле храмов, а храм пусть и недалеко, но и не близко… Может, какой-то новый бог? В принципе похоже на правду. Вот только есть непонятность. Бог должен открыться, чтобы показать, кому придется служить. А тут ни намека. И еще часть видений хоть и заманчива, но явно хуже других. Например, чудесное воскрешение из мертвых много лучше самодвижущегося кресла. Стул с колесиками – что в нем такого? Можно самому сделать, почему бы и нет? Толлеус не видел больших проблем: толкай сзади искусными ударами – и поедет. Правда, маны будет уходить уйма, дешевле на лошадях.
Зато от лечебных амулетов дух захватывает. Искусник видел, как с их помощью мгновенно исцелялись безнадежные, воскрешались умершие. Ради такого можно служить кому угодно, любому богу. Но реальны ли эти артефакты? Если повозку можно сделать, то как насчет остального? В видениях было одно плетение – Толлеус запомнил. А что, если?..
Искусник сосредоточился, припоминая формулу, и занялся подбором фрагментов плетений. Работа шла медленно: старик долго соединял разрозненные куски в общую объемную структуру, иногда даже меняя уже установленные части. Он потратил уйму времени, дико устал и почти бросил свое занятие, но все-таки довел дело до конца. Немного передохнув, он вздохнул и, махнув рукой на безопасность, запитал плетение маной. Над ним раскинулся искусный купол.
Толлеус задрожал от волнения и тут же перекрыл подпитку плетения. С еле уловимым хлопком купол пропал. Как просто: поводил по картинке пальцем, выбрал нужные свойства, и готово! Осталось только запитать маной! Ух! А еще это значит, что остальное – тоже не наваждение. Тот последний амулет, картинка-рептилия… Кажется, это была рептилия – Толлеус не очень хорошо в них разбирался. Он помнил ее на груди у «своего» пленника. И теперь этот чародей, исцеленный неимоверной силой амулета, расхаживает как ни в чем не бывало после стольких лет неподвижности. Причем он, кажется, не постарел ни на год за этот долгий срок… И сейчас этот амулет – у девушки, другой бывшей пленницы. Значит, его можно как-то передавать. Значит, его можно было забрать!
– Почему я не понял природы амулета тогда, тридцать лет назад? Сейчас все было бы по-другому… – тихо прошептал старик, глядя на свои сморщенные ладони, из которых, помахав чешуйчатым хвостиком, выскользнуло величайшее сокровище. Впрочем, нет смысла себя корить. Он ведь отвечал не за узников, а за работу плетений тюрьмы. За пленниками присматривает искусный целитель. Да и то он это делает не лично, а с помощью нитей от лежаков, сидя у себя в лазарете. Вживую с заключенными общается только смотритель – местный дурачок. И вовсе не Толлеус проморгал чудодейственный артефакт, не сняв его с чародея при оформлении.
Надо признать, пленник был необычный. Это старик понял еще тридцать лет назад, через неделю после его поступления. Пускай чародей не приходил в себя и не пытался буянить. Система в этом случае должна тянуть ману по нормативу согласно задокументированному потенциалу заключенного. Однако Толлеусу уже тогда нужна была, хоть и не в таких количествах, как сегодня, мана. Поэтому он всегда немного завышал отсос этого ценного ресурса, чтобы кое-что оставалось на свои нужды. Вот и получилось, что очень скоро искусник узнал истинный уровень пленника, и «простой чаровник», как он числился по бумагам, стал личным благодетелем настройщика.
