Сонгоку - Татьяна Зимина
Мирон, кашляя, сквозь слёзы, всё смотрел на клона — казалось, он вот-вот преодолеет слабость, поднимется и бросится в атаку… Но нет. Закрыв глаза, Ясунаро рухнул вниз лицом, как подпиленная балка.
Амели закричала. Лицо её исказилось, но не горем — яростью. Скрючив пальцы, словно гарпия, она бросилась на деда.
— Ты убил его! — визжала она. — Ты убил моего Ро!
Карамазов поймал её за запястья и удержал с неожиданной для старика силой.
— Я был должен, — сказал он спокойно. — Иначе он убил бы нас всех.
— Мне он никогда не причинил бы вреда! — закатывалась в истерике девушка. — Он любил меня!
— Так вот, значит, как ты его привязала, — задумчиво сказал старик. — Феромоны. Китано говорил, что это возможно, но я не верил. Не хотел верить.
— Всю жизнь он ненавидел тебя, дед. Мечтал избавиться от твоего контроля, сбросить твоё господство.
— Создание неспособно ненавидеть создателя. В них не закладывают такой функции.
— Ясунаро был другим, — внезапно успокоившись, сказала Амели. — Он был личностью, а не жалкой копией. Это он научил меня быть свободной.
— Он засрал тебе мозги! — неожиданно грубо крикнул Карамазов, но тут же помрачнел. — Прости, внучка, это было моей ошибкой. Я сам должен был быть с тобой, — он посмотрел на девушку. — Но теперь мы всё изменим. Мы оба теперь свободны, и можем заново узнать друг друга. Ведь ты — моя кровь, Орэн!
Она улыбнулась светлой тихой улыбкой. Расслабила руки, потянула их вниз — и старик разжал хватку на её запястьях.
— Конечно, мы теперь всё исправим, дед.
Из ладони Амели вырос меч.
Всё так же улыбаясь, она всадила клинок в живот Карамазову. Без малейшего сопротивления провела им справа налево под диафрагмой, затем — наискосок вниз, и обратно — слева направо. Резко выдернула — клинок, как и её рука, был покрыт кровью.
А потом она равнодушно смотрела, как старик медленно падает на колени. Глаза его расширились, радужки стали огромными, превратив взгляд в чёрный туннель.
Карамазов упал. Так же, как его порождение, его клон. Совсем рядом, в той же позе — лицом вниз.
Всё случилось так быстро, что Мирон успел только сделать шаг. Затем — подбежать и опуститься рядом со стариком. Заглянуть в лицо… Глаза Карамазова были пусты и холодны, как зимнее небо над Москвой.
Мирон поднял голову и посмотрел на Амели. Та стояла, тяжело дыша, широко расставив ноги — с удивительной чёткостью он увидел хромированные пряжки на её чёрных ботинках, а рядом с ними — тяжёлые, тягучие капли, которые падали с кончика клинка и впитывались в ржавчину под ногами.
Он не видел выражения её лица — волосы падали чёрной волной, сквозь них виднелся только острый белый подбородок.
Мирон поднялся. Усталость текла по телу, словно холодный вязкий кисель, от которого размягчались кости, а мышцы делались ватными и непослушными.
— Что дальше? — спросил он Амели.
Та мотнула чёлкой, чуть отвернулась — Мирон успел заметить слёзы, повисшие на длинных ресницах.
— Уходи, — сказала она. — На сегодня достаточно смертей.
Негромкое стрекотание над головой не сразу воспринялось, как посторонний звук. Сначала Мирон подумал, что это — звон в ушах, от неожиданно упавшей тишины. И только подняв голову, понял, что это дрон. Тот самый, что сопровождал автомобиль Карамазова.
Наведя на Амели небольшой автоматический пистолет, дрон выстрелил. Одна пуля попала девушке в плечо.
— Стой! — закричал Мирон и нырнул в Плюс. — Платон, не стреляй!
И осёкся. Виртуального Токио больше не было. Насколько хватало глаз, простиралась свалка. Кучи мусора громоздились, словно барханы в пустыне. Кое-где от них поднимался дым, пахло гарью и горелой рыбой.
Сквозь плёнку виртуальности Мирон видел, как Амели бежит по платформе, как за ней, посылая жгучие искры, летит дрон…
— Платон! — закричал он что есть сил. — Где ты?
Амели добежала до края платформы, и раскинув руки, упала вниз.
— Не-е-ет! — закричал Мирон, выходя из Плюса. Бросился вслед за девушкой, ожидая увидеть на волнах, далеко внизу, крошечную фигурку.
Прямо перед ним, откуда-то из-под платформы, вынырнула красная, похожая на бублик с прозрачным пузырём кабины, авиетка и взмыла в воздух. Раздался всего один выстрел, и дрон разлетелся на куски.
В кабине он успел разглядеть знакомый бледный профиль…
На платформе было холодно. Солнце садилось, дул пронзительный, сбивающий с ног ветер, и даже здесь, на такой высоте, он ощущал на губах солёные брызги.
— Платон! — позвал Мирон, вернувшись в Плюс.
Мусорное море заколыхалось, расступилось и на поверхность вынырнул серебристый истребитель. Трансформировался в человекоподобную фигуру, миг — и рядом стоит брат. Костюм в ёлочку немного потрёпан, но всё еще элегантен, туфли начищены, волосы в строгой стрижке уложены волосок к волоску.
— Зачем ты стрелял по Амели? — спросил Мирон. — Она не хотела причинить мне вреда.
— Это был не я, — пожал плечами Платон. — Сонгоку тоже способен управлять периферийными устройствами.
— А машина? Это ты столкнул броневик Карамазова с платформы?
— Прости, — по виду брата было незаметно, что он слишком уж огорчён. — Я был несколько занят, так что не знаю, о чём ты говоришь.
Мирон нервно огляделся.
— Мы здесь одни? — спросил он брата.
— А кого еще ты хочешь увидеть?
— Ты победил или проиграл? — спросил Мирон, оглядывая мусорную пустошь.
— Ни то ни другое, — пожал плечами брат. — Сонгоку слишком силён. Он изучил все возможности Плюса задолго до меня. Но я ему не уступил.
— Судя по разрушениям, — сказал Мирон, оглядываясь, — Именно уступил. Где файервол Технозон?
— Я сделал его невидимым, — отмахнулся брат. — Но он на месте, не беспокойся.
— Карамазов мёртв, — сообщил Мирон. — Убит собственной внучкой. А старик, в свою очередь, убил Ясунаро.
— Франкенштейн и его творение, — кивнул Платон. — Рано или поздно создатель всегда убивает своё порождение. Не может допустить, чтобы оно обрело свободу.
— Клон был чудовищем. Это он убил нашего отца.
— По приказу Карамазова, — кивнул брат.
— Это он так сказал, — возразил Мирон. — Но мне не кажется, что это правда.
— Это правда. Я провёл расследование.
— Почему тогда не сказал мне?
— Это ничего бы не изменило, — Платон смотрел не на Мирона, а на чёрную точку, летящую низко над землёй. Точка заметно приближалась.
— И давно? — Мирон чувствовал, как в Минусе становится всё холоднее. — Давно ты об этом узнал?
— Когда неизвестный благодетель оплатил наше образование. Мать сказала, это грант, но я не поверил, в отличие от тебя. Мы не подавали заявок на гранты… Я провел расследование, в результате которого вышел на Карамазова. Предположить, что он не пачкал руки лично, а послал клона — было делом дедукции.
— То есть, у тебя нет доказательств. Клон мог действовать самостоятельно. Он освободился от господства Карамазова… Так сказала Амели. И еще… — Мирон тоже посмотрел на точку, за которой наблюдал Платон. — Почему ты мне не сказал? Если ты знал обо всём с тех пор, как мы поступили в универ, почему не поделился?
— В неведении — счастье, — надменно бросил Платон, но посмотрев в лицо Мирона, поспешно добавил: — Я оберегал тебя. Ты воспринял смерть отца тяжелее, чем я. Я не хотел тебя расстраивать.
— Ты манипулировал мной, — спокойно, удивляясь, что совсем не злится, сказал Мирон. — Ты выжидал. А потом сыграл на моём чувстве мести, чтобы добиться моего подчинения.
— Я делал то, что был должен, — ответил Платон. — Думаешь, узнав, что отца убили из-за его открытия, я воспринял это спокойно? Думаешь, пока Карамазов строил свою империю на изобретении нашего отца, я спал, как младенец? Это, — он обвёл рукой панораму разрушенного Токио — расплата за то, что мы с тобой пережили. Я отобрал всё, что он создал, брат. Технозон теперь принадлежит нам. Мы — полновластные хозяева. Ты и я. Можешь посмотреть документы, всё законно. Мы с тобой теперь самые богатые люди на земле.
— Ты ненормальный, — сказал Мирон. — Вынашивая месть столько лет, ты даже не потрудился собрать доказательства. Или узнать причины. Думаю, если это и был Карамазов, у него просто не было другого выхода. Он делал то, что был должен.
— Ты его оправдываешь? — удивился Платон.
— Нет. Но я думаю, что месть — это неправильный Путь. Мы все иногда стоим перед выбором. И выбираем то, что в конечном итоге, нам ближе всего.
Находясь в двух мирах одновременно, Мирон видел руины, в который превратился виртуальный Токио, и одновременно
