Русь-XXI. Повесть о ненастоящем человеке. - Влад Тепеш

— Я задам вам десять вопросов, на которые вам нужно давать отрицательный ответ вне зависимости от правдивости. Вам понятно?

— Нет.

— Это калибровка, я должен настроить прибор. Вначале вы даете десять ответов «нет», потом десять «да». Понимаете?

— Нет.

Агент немного подзавис, и тут Маслов негромко засмеялся.

— Похоже, вы уже получили первые два отрицательных ответа, господа.

— Действительно, — согласился Вяткин, — оба ответа неправдивые, судя по показателям. Ваш рост двадцать сантиметров?

— Нет, — ответил я.

— Вы были на Луне?

— Нет.

Он задал еще несколько вопросов, ответы на которые заведомо известны, потом начались такие же вопросы, но я уже отвечал «да».

— Калибровка завершена, — сказал агент. — Итак, как вас зовут?

Я нахмурился.

— Не мытьем, так катанием, господа? Повторю то, что сказал агенту Малковичу: я не буду отвечать на ваши вопросы до тех пор, пока мне не предоставят адвоката. Я не назвал своего имени ему — не назову и вам. Обойдетесь.

— Вот это поворот, — протянул Маслов.

— Нет, ваша светлость. «Вот это поворот» — это присутствие тут агентов СГБ, к которым я со вчерашнего дня питаю очень резкую неприязнь. Мы не договаривались, что они снова будут меня допрашивать, вопрос стоял так, что я должен буду под детектором рассказать о вендиго.

— Мне казалось очевидным, что вопросы будут заданы на очень разные темы, — хмыкнул полковник. — Если вы не отвечаете на вопрос, как вас зовут — а документы тогда как оформлять? На чье имя?

— На то, которое я вам назову — на то и оформлять. Это и будет мое новое имя. Старое я оставлю при себе, им этого знать незачем.

— Да вот как раз есть зачем, — возразил Вяткин. — Нам ведь надо проверить по базам, не террорист ли вы, не вражеский шпион ли, не наломали ли дров там, откуда прибыли... Нельзя просто взять и дать документы непонятно кому.

Я ухмыльнулся: а ума-то небогато, хоть и гэбье.

— А у вас приборчик прямо сейчас работает, да?

— Да.

— И что показывает? Я лгал?

— Пока вроде нет.

— Ну так вы медленно соображаете, агент. Я меньше минуты назад сказал, что испытываю к вам неприязнь только со вчерашнего дня. И раз это правда, то я не могу быть ни террористом, ни шпионом, потому что для этих товарищей вы враги, а я до вчерашнего дня ничего против вас не имел. Наконец, а зачем проверять меня по базам, если можно просто взять и спросить в лоб, не террорист ли я? У вас же детектор лжи, епта.

— Ну как вариант, — согласился Вяткин. — Вы состоите в какой-либо военизированной или подпольной организации?

— Я не состою вообще ни в какой организации.

— Вы находитесь в розыске в какой-либо стране?

Быстро соображаю. Меня ищут — но это не совсем то же самое, что и находиться в официальном розыске. Ищет-то корпорация. Впрочем, дам ответ более надежный.

— Меня проверял глава СБ корпорации «Ниппон Магтек», и по его словам, меня в розыске нет. О розыске моей персоны в какой-либо другой стране я ничего не знаю, как не знаю и причин, по которым мог бы попасть в розыск где-то еще.

— Вам приходилось совершать преступления?

Ухмыляюсь:

— Ну, это очень странный вопрос, если учесть, что мы тут собираемся оформлять и каким путем.

— Хорошо, вам приходилось совершать преступления, не считая нелегальной иммиграции на территорию Великой Руси?

Вопрос-то скользкий, потому что грабеж грабителей, которые пытались ограбить Семена — точно деяние противозаконное. Ладно, попытаюсь вывернуться.

— Я не юрист, как бы. Например, мне неизвестно, как с точки зрения закона выглядит мое участие в подпольных боях. Еще я побил двоих вооруженных грабителей, которые пытались ограбить хорошего человека — у них были нож и кастет. По логике здравого смысла, это была оправданная самооборона. Ну или оборона третьего лица. Но законы не всегда следуют здравому смыслу, к сожалению.

— Еще что-нибудь?

— Ну, еще меня пытались застрелить, и мне, опять же, пришлось применять насилие для защиты своей жизни.

— Нескучная же у вас жизнь, — обронил Маслов.

— И не говорите. Но тут как бы вина не моя, просто занесло меня в плохой район. Заброшенки за «Полем дураков» знаете? Нормальные люди туда ездят на бронированных лимузинах, а у меня ни лимузина, ни охранников. И не моя вина, что некоторые должностные лица пинают буи вместо того, чтобы разбираться с неблагополучными районами. Я-то, между прочим, к насилию не склонен, я даже на арене пошел в лигу без правил, где дерутся в основном моральные уроды, только потому, что бить по лицу противника-спортсмена, которого выгнала на арену нужда, как и меня, и который ничего плохого мне не сделал и вообще, наверное, хороший человек... ну как-то неприятно. Плохих людей бить легче.

— Так чем кончился инцидент с попыткой застрелить? — спросил Вяткин.

— Я жив, как видите. Персона, которая пыталась прострелить мне голову ни за понюшку табака, тоже осталась жива, хоть и пострадала маленько.

— А пистолет?

— Выбросил.

— Очень несознательный поступок, — протянул гэбист.

— Да ладно? — фыркнул я. — Чья вина, что по улицам ходят преступники с крупнокалиберными револьверами?! Моя или ваша? Я вам, кстати, секрет открою: если вы будете заниматься тем, чтобы устраивать неприятности хорошим людям вроде меня — то вполне естественно, что времени на работу с плохими у вас не останется.

Тут вмешался Маслов.

— Господа, что там у вас на ленте?

— Практически ничего, — признал Грибоедов.

— Ну тогда дальше я. Итак, что там по вендиго?

Я пожал плечами:

— Повторю то же самое, что сказал четыре часа назад. Я не знал, что это за тварь. В тот момент, когда я вытаскивал вендиго из машины за ноги, мне казалось, что это голый мужик, вероятно, упоротый. Само собой, что я не имею ни малейшего понятия о том, откуда эта хрень взялась и как там оказалась.

Маслов вопросительно взглянул на Вяткина, тот пожал плечами:

— По графику чисто.

— Тогда у меня все. У вас, господа?

Вяткин несколько секунд думал, затем спросил:

— А для чего было вообще... иммигрировать сюда?

Вопрос скользкий, потому что я вообще-то не иммигрировал сюда, строго говоря. Впрочем...

— Людям свойственно перебираться туда, где