Брюс Стерлинг - Схизматрица
— Жизнь развивается через подвиды… — пробормотал Линдсей.
— Этот Уэллс со своим винегретом из физики и этики… Нам необходимы: движение, спокойствие, ясность. — Она продемонстрировала ему свою левую руку:
— Этот биомонитор — еще и капельница. Страх для меня — ничто. С этим биомонитором я могу анализировать что угодно и чему угодно глядеть в глаза. Дзен-серотонин представляет жизнь в свете разума. И люди — особенно в критическую минуту — приходят к нам. Каждый день Недвижение приобретает новых приверженцев.
Линдсею вспомнились кривые ритмов его мозга, виденные в спальне у Греты.
— Значит, вы — в постоянном состоянии альфа?
— Конечно.
— А вы видите когда-нибудь сны?
— У нас свои способы прозрения. Мы видим новые технологии, ломающие жизнь человека. И бросаемся в эти течения. Возможно, каждый из нас — лишь ничтожная частица, но вместе мы образуем отложение, способное замедлить поток. Многие инноваторы глубоко несчастны. Приобщаясь к дзен-серотонину, они теряют свою невротическую потребность соваться куда не следует.
Линдсей мрачно улыбнулся:
— Значит, меня не случайно поручили именно вам?
— Вы глубоко несчастны. Отсюда все ваши беды. Недвижение имеет в гареме заметный вес. Присоединяйтесь к нам. Мы вас спасем.
— Когда-то я был счастлив. Так, Грета, как вам и не снилось.
— Неистовство чувств не для нас, Бела. Мы хотим спасти весь род человеческий.
— Ни пуха ни пера, — сказал Линдсей.
Кабина остановилась.
* * *Старый акромегалик отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой.
— Ну как, бродяга? Не жмет? Дышать можешь?
Линдсей кивнул, отчего экзекуционный контакт болезненно вдавился в основание черепа.
— Эта штука читает задние доли мозга, — сказал великан.
Гормоны роста изуродовали его челюсть; голос, из-за бульдожьего прикуса, звучал невнятно:
— Ноги волочи по полу. Никаких резких движений. Даже не думай дергаться, тогда башка будет цела.
— И давно ты этим кормишься? — поинтересовался Линдсей.
— Да уж не первый день.
— Ты — тоже принадлежишь к гарему?
Гигант поднял брови в свирепом удивлении:
— Ну да, а как бы ты думал? Трахаю Карнассуса. — Громадная его пятерня полностью накрыла лицо Линдсея. — Ты видал когда-нибудь со стороны своей собственный глаз? А то — могу один вытащить. Начальник тебе потом новый пересадит.
Линдсей вздрогнул. Великан ухмыльнулся, обнажив ряд кривых зубов.
— Видал я таких. Ты — шейперский антибиотик. Когда-то такому вот удалось меня обхитрить. Может, ты полагаешь, что и контакт обхитришь. Может, считаешь, что убьешь начальника, не двигаясь. Не забудь: чтобы выйти отсюда, придется идти мимо меня. — Охватив ладонью голову Линдсея, он отодрал его от липучки. — Или, может, ты меня держишь за дурака?
— Прибереги это для блядей, якудза, — сказал Линдсей на пиджин-японском. — Может, ваше сиятельство соблаговолит снять с меня контакт и побеседовать на равных?
Великан, удивленно рассмеявшись, аккуратно поставил Линдсея на ноги.
— Извини, друг. Не признал своего.
Линдсей миновал шлюз. Внутри воздух был нагрет до температуры тела. Было душновато; пахло потом, фиалками и духами. Тоненькое подвывание синтезаторов внезапно оборвалось.
Комната состояла целиком из живой плоти. Атласная смуглая кожа местами была украшена ковриками из блестящих черных волос и розовато-лиловыми слизистыми оболочками. Все было скручено и согнуто; кресла представляли собой округлые подушки из плоти, усеянные лиловыми отверстиями. Под ногами пульсировали, прокачивая кровь, артерии с хорошую трубу толщиной.
На локтевом суставе, обтянутом гладкой кожей, поднялась знакомая уже лампа. Темные глаза ее внимательно осмотрели Линдсея. В гладкой заднице скамеечки для ног раскрылся рот:
— Дорогой, сними свои липучки. Щекотно.
Линдсей где стоял, там и сел.
— Кицунэ, это ты?
— Ты ведь узнал меня, когда взглянул в мои глаза в кабинете Уэллса.
На этот раз мурлычущий голос исходил из стены.
— Нет; я понял кое-что, только увидев твоего телохранителя. Столько времени прошло… Извини за башмаки. — Подавшись вперед, он осторожно разулся, изо всех сил стараясь скрыть дрожь: кресло из плоти было ощутимо, по-живому теплым. — Где ты?
— Вокруг тебя. Мои глаза и уши повсюду.
— Но где твое тело?
— От него пришлось избавиться.
Линдсей вспотел. В такую духоту да после месяца на холоде…
— А ты сразу узнала меня?
— Из тех, кто меня когда-то покинул, — только тебя хотелось удержать, милый. Как же мне было тебя не узнать?
— Ты здорово устроилась, — сказал Линдсей, внезапно вспомнив полузабытую дисциплину и скрыв наполнивший его ужас. — Спасибо, что убила того антибиотика.
— Ничего сложного, — отвечала она. — Я всех убедила, что это был ты. — Она помолчала в раздумье. — Гейша-Банк купился на твой трюк. Ты поступил разумно, забрав с собой голову яритэ.
— Мне хотелось, — осторожно сказал Линдсей, — сделать тебе прощальный подарок — абсолютную власть.
Он оглядел груды лоснящейся плоти. Нигде не было даже намеков на лицо. Пол и стены слегка гудели от синкопированного глухого перестука полудюжины сердец.
— А ты не расстроился, что я предпочла тебе власть?
Мысль Линдсея заработала в бешеном темпе.
— С тех пор ты стала куда мудрее… Да, я примирился с этим. Должен был наступить тот день, когда тебе пришлось бы выбирать между мною и собственными амбициями. И я прекрасно знал, что ты выберешь. Или я ошибся?
После непродолжительного молчания несколько ртов захохотало со стен.
— Ты для всего найдешь благовидный предлог, дорогой. Подарок… Нет. С тех пор у меня было множество фаворитов. Ты был хорошим оружием, но не единственным. Я прощаю тебя.
— Спасибо, Кицунэ.
— Можешь быть свободен. Арест отменен.
— Твоя щедрость не знает границ.
— Кстати, что за бред насчет Инвесторов? Или ты не понимаешь, насколько вся Система зависит сейчас от них? Любая группировка, задумавшая встать у них на пути, с тем же успехом может просто повеситься.
— Мой замысел гораздо тоньше. Думается мне, их самих можно заставить встать на собственном пути.
— То есть?
— Шантаж.
Несколько ртов ее нервно хохотнули.
— По какому поводу, дорогой?
— Половых извращений.
Глаза приподнялись на своей органической турели. Линдсей отметил расширившиеся зрачки — верный признак, что он угодил в цель.
— Есть доказательства?
— Могу хоть сейчас представить, — объяснил Линдсей, — вот только контакт… Стесняет, понимаешь…
— Сними. Я его давно отключила.
Расстегнув зажим-убийцу, Линдсей аккуратно положил его на подрагивающий подлокотник кресла. Пройдя босиком к ложу, он расстегнул рубашку и извлек видеомонокль на цепочке.
В изголовье ложа открылись карие глаза, а из мягких, поросших волосами отверстий вытянулись две лоснящиеся руки. Одна из них, приняв монокль, вставила его в глаз.
— Прямо с этого места, — сказал Линдсей.
— Но это же не начало пленки.
— Сначала там…
— Да, — голос ее стал ледяным. — Вижу. Жена?
— Да.
— Неважно. Согласись она уехать с тобой, все могло бы пойти иначе. Но теперь она поцапалась с Константином.
— Ты его знаешь?
— Конечно. Он битком набил Дзайбацу жертвами своей чистки. Шейперы из Совета Колец все не умерят гордыню. Они никак не хотят поверить, что дикорастущий может сравниться с ними в искусстве махинаций… Можешь считать свою жену мертвой.
— Может быть, и…
— Вздор. Ты прожил свое в покое и мире, теперь его очередь… О! — Она помолчала. — Это было на корабле Инвесторов? Том, что доставил тебя сюда?
— Да. Сам отснял.
— Ахх… — Стон был исполнен нескрываемого сладострастия. Громадное сердце, располагавшееся под ложем, забилось сильнее. — Это же их матка, капитан… Ох эти инвесторские бабы с их гаремами; что за наслаждение сокрушить такую! Грязные твари… Ты — просто чудо, Лин Дзе, Мавридес, Милош…
— Меня зовут Абеляр Малкольм Тайлер Линдсей.
— Знаю. Константин сказал. Я убедила его, что ты мертв.
— Спасибо, Кицунэ.
— И — что нам в именах? Меня называют начальником полиции. Дело не в фасаде, дорогой, а во власти. Ты надул шейперов из Совета Колец. А моя жертва — механисты. Я перебралась в картели. Я наблюдала и выжидала. И однажды нашла Карнассуса. Единственного, вернувшегося живым из той миссии.
Она весело засмеялась — тем самым знакомым смехом, высоким и переливчатым.
— Механисты отбирали туда самых лучших. Но эти лучшие были слишком сильными, слишком жесткими, слишком хрупкими. Чуждое окружение в союзе с изолированностью сломало их. Карнассусу пришлось убить двоих остальных, и потому он до сих пор кричит во сне. Даже в этой комнате… Его компания обанкротилась. Я купила и его и все его странные трофеи, а так бы их просто выкинули на свалку.
