Александр Шакилов - Пока драконы спят
– Бойцы, не надо громких слов и лишних движений, – предупредил Эрик. – Послушаетесь меня – и останетесь живы.
Ведь отличное предложение, если подумать. Да только воинам платят не за мозги.
И потому – ыыыхыкккхх! – собрать во рту комок слюны, сдавить губами и языком в тугой окатыш и выдохнуть. Нате вам плевок, получите! И не говорите потом в чертогах Проткнутого, что лизоблюд не предлагал разойтись по-хорошему.
Еще два комка слюны нашли свои цели – пробили кольчуги и впились в тела, проедая плоть до кости. Еще одного воина, что в подсобке дремал и на шум выскочил, Эрик удавил своим гадючьим языком, который вмиг удлинился во много раз – хоть морские узлы вяжи.
– Ого, – сказала Гель.
– Обычное дело. – Эрик едва сумел отодвинуть тяжеленный засов. Навалившись на створку ворот, он чуть сдвинул ее – щель образовалась такая, что пройти нельзя, но протиснуться возможно.
Прихватив чужой меч, Эрик первым покинул замок. Гель последовала за ним, предварительно исследовав карманы трупов – дорога предстояла дальняя, деньги не помешают.
– Счастливо оставаться! – обернулась она напоследок.
Никто им в спины не стрелял, собак не натравливал.
Спали все.
Знатная гулянка у графа была!
* * *Почти рассвело. Метнулась над сугробами сова, высматривая полевку – последний вылет, пора уже спрятаться в дупло до заката. Среди деревьев обозначился на миг силуэт черноволка да сгинул, как и не было.
Эрик устал. Казалось, ноги его превратились в дубовые колоды. Еще бы, всю ночь бежали. Хорошо хоть тракт наезженный и снега давно не было.
Только подумал об этом, и как сглазил – посыпало. Тут едва дышишь, удивляясь, что жив до сих пор, так еще и погода испортилась. Если снегопад не прекратится, к полудню дорогу заметет напрочь. Остановит ли это погоню? Вряд ли.
Поначалу казалось: из замка выбраться – самая большая проблема. Уйдут за стены – и все, считай полдела сделано. Мидгард большой, беги куда глаза глядят, не сворачивая. Или спрячься в древних лесах, в гнилых болотах, в ущельях гор. Ведь воля-вольная! Кто в здравом уме погонит кольчужников на тонкий лед трясины? Кому охота заблукать в чащобе зимой, когда лесовикам совсем уж голодно?
Иди куда хочешь, излишек! Иди, не возвращайся!
Сумел с цепи сорваться, так беги же, беги! Не поймают!
Ан нет, дорога быстро обломала лизоблюда, намекнув, что не так все просто. Точнее – сложно все. Но Эрик сложностей отродясь не боялся.
Зато у Гель настроение, похоже, испортилось:
– Чего довольный такой? Всю графскую дружину заплевать до смерти собрался?
Эрик улыбнулся:
– Заплевать? Это я запросто, это я умею! Видала, ага?!
Но красотка лишь покачала головой:
– А мороков ты зацелуешь? Ищеек, чья слюна – яд, когти – шипы, зубы – мечи?! Граф обязательно пустит их по нашему следу.
На это Эрик ничего не ответил.
Колдовская сила, или Одиннадцатый рассказ о ненависти
В распахнутое окно дуло, выветривая из зала хмельной дух. Гобелены на стенах трепетали. Слуги, что притихли за дверью, не решались подать завтрак и рассол.
Весть о побеге излишков поразила инквизитора и графа. Они долго – молча! – смотрели на Ингвара Одинокого, испуганного тем, что ему выпал жребий сообщить господам о случившемся.
– Сбежали. Как есть сбежали.
– Охрана? – прохрипел де Вентад.
– У дверей темницы ничего не видели, не слыхали. У ворот все убиты. И палач мертв. Сбежали. Как есть сбежали!
– П-п-п-ппаааашшшшеллл во-оон!!! – в бешенства зашипел инквизитор.
Ингвар попятился:
– И барон ночью преставился, хороший был человек, только буйный. А теперь у замка сынок его стоит вместе с воинством. Аудиенции просит.
* * *Эхо отражалось от стен, ударяло в пол и било по ушам. Граф морщился, чесал лоб.
Совсем юный голос сорвался до визга:
– Я отомщу за отца!!!
– Верно, мальчик мой. Нельзя оставлять безнаказанным попрание семейной чести. – Бернарт с удивлением прислушивался к своим словам: с каких это пор он научился выражаться столь витиевато?..
– Я знаю, граф, вы не будете препятствовать мне!
– Что ты, мальчик мой, как можно?! – Де Вентад удивлялся столь искренне, что чуть было сам себе не поверил. – Ни в коем разе! Лизоблюд, змей, пригретый на груди, будет сурово наказан! Жестоко! В кровь его, в мясо для мороков!
– К тому же, граф… простите, но он ваш раб. Убийство совершено вашим трэлем, граф. Сами понимаете, к чему вам лишние пересуды…
Мальчишка на что-то намекал. Понять бы на что. Де Вентад покусывал нижнюю губу, щурился и молчал. Молчал и юный стервец. Граф кашлянул в кулак.
– Мальчик мой, ты хочешь что-то предложить мне?
Гаденыш, ни разу не осквернивший подбородок бритвой, без приглашения проследовал к креслу Бернарта, ныне пустующему, и плюхнулся в него. Граф-то встал, встречая гостя.
Однако мальчишка нагл не по годам. Да, скоропостижно скончался его отец, барон Курт. Не проснулся поутру, жирный боров. И пусть барон трижды мертв, это еще не разрешает его отпрыску вести себя столь вызывающе!
– Никаких предложений, Бернарт, никаких намеков. – Юнец закинул ногу на ногу. – Намеки – удел слабых. Со мной сотня лучших воинов Мидгарда. Уж вы-то, граф, не понаслышке знаете, что дейч – отличные солдаты.
– Дейч?!.. Да-да, вояки еще те. Это уж точно.
Рядом с графом возник инквизитор, плеча Бернарта коснулась его рука. Граф едва заметно кивнул – мол, все в порядке, не стоит волноваться. Пока не стоит. Вместе с мальчишкой в зал поднялись трое воинов, отказавшихся сдать оружие. Граф внимательно рассмотрел их, знакомых не обнаружил. И все же среди тех, кто собрался у ворот замка, наверняка есть воины, штурмовавшие Йотунборг.
– Ночью, когда отец умер, душа его явилась мне, моля о мести. Одолеваемый кошмарами, я проснулся задолго до рассвета. И вот я в родовом замке де Вентад. – Далее сирота поведал о том, что в черепе его отныне обитают две сущности: своя и отцовская. И так будет, пока сын не отомстит за смерть папаши. Вот почему так важно найти проклятого лизоблюда. – Он – убийца! Барон лично сказал мне!
Граф сделал вид, что поверил в эту чушь. Дело в том, что усопший никак не мог обвинить лизоблюда – просто потому, что к праотцам его отправил граф. Да-да, все приходится делать самому! Чертов лизоблюд не выполнил приказ. Придя в покои гостя, Бернарт разбудил его, сообщил причину визита, а потом задушил подушкой. Так что никакой мистики и переселения душ.
<Барон-то зачем был нужен?>
<Надоел. Слишком громкий. В постель к моей блудливой жене тише лазать надо. А то раструбил на всю округу, боров жирный…>
<И только?! Брат, все это из-за такой малости?>
Тишина в ответ.
<И как теперь?>
<В погоню. Вместе с мальцом и воинством его.>
<Но ты же знаешь, что нельзя позволить убить этих излишков!>
<Потерять след будет тяжело: зима, на снегу все четко. Как по писаному поскачем. Да и не могли они далеко уйти.>
<М-да…>
<Прости, брат. На тебя лишь надежда. Я знаю, ты кое-что умеешь…>
* * *Инквизитор получил эту силу от одного старого колдуна. Законник лично вздернул чернокнижника, и не его в том вина, что проклятый талант, отпущенный смертью на волю, влился в него. Колдовской силой брат Пачини не пользовался. Почти. И уж если брат просит, отказать нельзя.
Моля Проткнутого о прощении, инквизитор заперся в самой высокой башне замка – никто не войдет, никто не помешает ритуалу.
Над башней громыхнул раскат грома, будто безумный шаман ударил по натянутой коже бубна. Сгустились облака, почернели и завертелись спиралью над головой законника.
Инквизитор отдался чужому таланту, его губы выплетали кружева заклятий, в которых он ничего не понимал. Ноги его дрожали, по подбородку текла слюна. Не помня себя, брат Пачини упал на колени. И тут же с небес посыпался густой разлапистый снег. Ветер ударил в ворота замка.
<На тебя лишь надежда. Я знаю, ты кое-что умеешь…>
Это уж точно – кое-что. Следы беглецов заметет так, что никто не отыщет.
Никто, кроме братьев Икки и Муры.
Когда наемники-дейч и дружина графа выбрались на дорогу и сынишка покойного барона спустил мороков, якобы подчиняясь приказу отца у себя в голове, братья лишь пожали плечами.
– Ищите! – Малец заставил псов-мороков обнюхать рубаху лизоблюда, найденную в его комнате, и крикнул вслед убегающим тварям: – Убейте!
– Н-ну-н-ну-у, – хмыкнул инквизитор.
Граф склонил голову, пряча улыбку.
31. Псы и цепи
То и дело поглядывая назад, Гель растирала рукавицей заиндевевшие щеки.
Не вовремя зима показала свой паскудный характер. Дорогу замело напрочь, снег в лицо, ветер продувал насквозь, валил с ног. Мороз ударил лютый, хоть садись в сугроб и замерзай. А тут еще мороки след взяли, не помогло и то, что сугробы намело по пояс. Гель чуяла: погоня уже рядом. И Эрику, похоже, надоело слушать ее причитания по этому поводу.
