Чарли Хьюстон - Неспящие
Второй из оставшихся в живых стоял у стеклянной стены, выходившей на лос-анджелесскую впадину. Он то и дело смотрел в бинокль и время от времени что-то шептал в микрофон гарнитуры. Стекло было толстое, ударостойкое, хотя и не пуленепробиваемое; и все же сквозь него проникали слабые завывания сирен и треск стрельбы. По большей части он говорил на современном иврите с израильским акцентом, хотя до меня все-таки часто доносились выразительные английские матюги. Третий человек, который так и напрашивался на описание «пострадал в бою и горд этим», задавал мне вопросы, которые не то чтобы смутили меня, но поставили в тупик. Четвертый вставил в розетку паяльник и аккуратно положил его на столик «Тор», пока он нагревался.
Они допустили единственную ошибку — не надели масок. Дело не в том, что, открыв лица, они обрекли себя на ужасную гибель, в случае моего освобождения, скорее, этим они продемонстрировали свое намерение убить меня независимо от исхода допроса. То есть приоткрыли карты. Знание, что вскоре я умру, нисколько меня не утешило, но оно определило поле игры и подтолкнуло меня к определенным действиям, на которые в иных обстоятельствах я мог и не пойти.
Человек с боевыми шрамами посмотрел в ламинированные листы бумаги у себя на планшете. Что-то подобное мне уже доводилось видеть раньше. Сценарий допроса, который подготовили заранее, каждый вопрос в нем допускал лишь ограниченное число ответов. Каждый из этих допустимых вариантов вел к новому вопросу. Все сводилось только к одному из двух выводов: либо ты тот козел, которого мы ищем, либо ты не тот козел, которого мы ищем. Хотя с самого начала я мог сказать, что в моем случае верный ответ — второй, это не имело никакого значения. Они согласятся с одним из этих выводов, только если придут к нему через весь свой сценарий.
Первый акт начался.
— На кого ты работаешь?
Очевидно, отвечать я не собирался. Мне достаточно было только мысленно представить себе презрение леди Тидзу к такой слабости и непрофессионализму, чтобы заставить себя закрыть рот.
— Какой у тебя план?
И снова у меня не было ответа. Хотя дело было не столько в воле и желании, сколько в том, что я совсем потерялся в догадках. Быть может, он имел в виду мой план забрать диск у Хааса, однако его интонация предполагала нечто гораздо более конкретное. Во всяком случае, сказать мне было нечего.
— Кто твои сообщники?
Как видите, понадобилось только три вопроса, чтобы понять, что его сценарий для моего случая совершенно не годится. Он годился для подозрений, которые у них были относительно меня, но не имел никакой связи с моими истинными намерениями.
— Ты работаешь вместе с легавым?
Этот вопрос всего лишь укрепил мою растущую уверенность в том, что меня превратно поняли.
— Куда ты собирался отвезти мистера Афронзо-младшего?
Тут в конце туннеля забрезжил неясный свет.
— Что ты собирался потребовать?
Когда наступает ясность, это буквально физическое ощущение. Из мышц уходит напряжение, плечи расправляются, зубы разжимаются, морщины сходят со лба. Тело становится легче, на короткий миг на него не так сильно действует гравитация. Восхитительное ощущение. Неудивительно, что для многих она стала целью поиска всей их жизни.
— Тебя нанял политик или преступник?
Именно в этот момент я мог бы изложить им свои соображения. Я догадался, мог бы сказать я, что меня заметили поблизости от мистера Афронзо-младшего. Что я в самом деле вел себя подозрительно и что я в самом деле кое за кем наблюдал. Да, я понимаю, что любой человек в непосредственной близости от Афронзо-младшего, занятый некоторыми незаконными действиями, например подсматриванием, будет неоднократно сфотографирован, его действия сняты на видео, его слова записаны с помощью параболического микрофона и собранные данные переданы для изучения команде специалистов в плотно закрытых комнатах, чтобы предотвратить утечку информации. Да, честно говоря, я мог бы сказать, что я лично не так виноват в возникшей ситуации, как другой человек. Я должен был понять, что мое лицо, поведение и голос таковы, что все красные маячки на пульте охраны Афронзо должны были вспыхнуть ярким светом, и быть осторожнее, наблюдая за молодым человеком. Конечно, я понимал, что из всех разнообразных опасностей, которые я представлял, самой большой было похищение. Да, такие, как я, представляют собой высокий уровень угрозы и требуют немедленных ответных мер. Тем не менее, как я был бы вынужден заключить, пустив ракету в наблюдательный пункт Южнокалифорнийского командования для того, чтобы отвлечь мое внимание, вы, пожалуй, неразумно перегнули палку. Дело в том, как я мог бы объяснить, что вы, понимаете ли, взяли не того.
Именно тогда, после того как мне задали семь основных вопросов самым бесцеремонным образом, не дожидаясь ответа, я мог бы прибегнуть к этой обороне. Я мог бы даже зайти еще дальше и очертить приблизительный контур моих истинных целей. Но это вошло бы в противоречие с моими намерениями. Нет, я отнюдь не собирался похищать мистера Афронзо-младшего, но я стремился завладеть диском, ради которого он убил нескольких человек. Стоит подойти слишком близко к этой правде, и результат будет такой же. Возможно, дело еще могло дойти до того, что мне пришлось бы рассказать правду о том, почему я не заинтересован в похищении юноши, но на тот момент я не смог придумать, какой ложью прикрыть свои истинные цели, поскольку меня отвлек слабый щелчок паяльника, который раздался, когда паяльник нагрелся до оптимальной температуры.
Глава 17
Парк смотрел в сейф, в пустоту на том месте, где он оставил бутылочку с «дремой».
— Это не важно.
Он не обратил внимания на слова Бартоломе, осматривая то, что осталось в сейфе. Его документы, золотые монеты, оружие и запасные обоймы, даже его наркотики — все было на месте. Но карточки с отпечатками, флешка с отчетами и сама «дрема» исчезли.
— Не важно, Хаас.
Парк отвернулся от сейфа, вышел из гардеробной и посмотрел на капитана:
— Кто?
Бартоломе стоял у окна спальни, глядя на что-то во дворе.
— Управление по борьбе с наркотиками. ФБР. Ну или ЦРУ. Хрен знает. Типы из Вашингтона. Это не важно.
Парк стал стягивать рубашку, в которой проходил целый день.
— Только это и важно.
— Они же ее производят, Хаас. Они ее сами производят.
— В том-то и дело.
Бартоломе отвернулся от окна.
— Да, дело в этом, но не так, как ты думаешь.
Парк стоял у комода, копался в ящике с футболками.
— Не важно, как ядумаю. Либо это то, что есть, либо нет.
— Господи боже, Парк. Прекратишь ты когда-нибудь? Иди посмотри сюда хоть одну минуту. Просто посмотри. Полицейский Хаас, черт тебя подери, посмотри на меня сейчас же.
Парк посмотрел на Бартоломе. Позади него, за оконным стеклом, он увидел Роуз во дворе, она сидела по-турецки на жухлой лужайке, срывала мертвую траву. Франсин качалась в гамаке, натянутом между пальмой и фикусом, с ребенком на коленях и пела колыбельную по-французски.
Когда он перед этим вошел в дом, Роуз стояла посреди разгромленной гостиной. Она посмотрела на него, оглядела комнату и сказала:
— Тут тебя искали какие-то люди, — и вышла из комнаты.
— У меня в доме были какие-то люди. Люди, которые, как я думал, работают вместе с нами, пришли ко мне и выкрали улики из моего сейфа.
Бартоломе сел на край кровати.
— Неудивительно, что никто не хотел с тобой работать. Хаас. Они ничего не крали. По Закону о борьбе с терроризмом-2 они имеют право взять все, что хотят и когда хотят. А у тебя и так ничего не было.
— У меня была «дрема», которую мне дал Афронзо.
Бартоломе встал с кровати.
— Да! И что это значит? Ты меня слушаешь? Они ее производят. Они сами делают эту штуку, Хаас. Ну разумеется, у него есть «дрема». Да у него эта «дрема», наверное, из задницы лезет. Он ей, наверное, срет. Ну и что? Что ты себе придумал? Что семейка Афронзо нелегально продает «дрему»? Распространяют свой собственный товар на черном рынке? Зачем? Чтобы подзаработать?
Парк молча стоял с чистой футболкой в руках.
Бартоломе кивнул.
— Ну да, так, что ли? Мотив, Хаас? У них нет никакого мотива продавать «дрему» нелегально. Что они с этого получат? Только ущерб для самого прибыльного источника дохода после нефти. Значит, у него с собой был флакон, и он обменял его на шабу? Что это даст тебе в суде против их адвокатов? Тяжбу лет на сто.
Он шагнул ближе к Парку.
— Нет. Ты получишь беспорядки. Ты получишь кровь на улицах. Если это попадет на желтые сайты, в «Развлечение сегодня» и «Зеваку», ты получишь только то, что целая куча народу погибнет. И почему? Потому что этот парень меняет лишние флаконы, которые производит его семейный бизнес, на наркоту? Видел, когда мы проехали по дороге к тебе, какой навели шухер, потому что какие-то то ли ополченцы, то ли повстанцы, то ли обыкновенные бандиты выстрелили по наблюдательному пункту? Это еще цветочки. Люди станут гибнуть тысячами. Из-за какой-то ерунды, которая просто ничего не значит.
