Тимур Сабаев - Подкидной в далёкой галактике
— Живой. — прохрипел мужчина. Тело испытывало жуткий дискомфорт.
— Посмотри не меня
Землянин по чуть-чуть развернул голову и сфокусировал взгляд на лежащей рядом связанной девушке, на лбу которой багровела здоровая шишка.
— Ага.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я себя чувствую везде и совсем не правильно. Как будто с дерева упал.
— Посмотри, что тебе показывает нейросеть. Немедленно.
Азат попробовал сфокусировать взгляд на интерфейсе своей базовой нейросети. Практически прозрачная картинка, которая должна была привычно висеть «перед глазами» отсутствовала. Мужчина повторил попытку, мысленно потребовав, чтоб картинка интерфейса появилась. Результат, к сожалению, отсутствовал полностью. Это было неприятно.
— Ничего не показывает. Вообще нет картинки.
— Вот дерьмец. Это он тебе специально шарахнул четыре раза из парализатора.
— Он — кто? Это вообще кто такие были?
— Это был Зенфиус Ха и его племянник Щмуйциг. Зенфиус — бывший член совета клана. После того, как выяснилось, что нападение «Позы Роста» было с целью поглотить активы клана, отец добился его смещения. Он вылетел и из клана тоже. Вместе с племянником и ещё некоторыми верными разумными.
— А высокий кто?
— Не встречала. Но, полагаю, это директор региональный из «Позы Роста». Видать спелся с этим чмошником — предателем.
— А племяш его поди к тебе подкатывал?
— А то! Давай объединимся, будем строить вместе карьеру, займём места стариков. И всё в том же духе. А сам за коленки норовил лапать. Хоть бы зубы почистил — не так бы воняло. Урод он и чмошник.
— У нас тоже есть такое слово, но что оно здесь обозначает?
— Чмошник? Ну, есть такой зверёк — чмош. Воняет зверски. У него там железы выделяют секрет вонючий, если на него напасть.
— Угу. Вонючка значит?
— Ну, вроде того. Оба они воняют.
Азат ухмыльнулся такому повороту, но потом всё же заставил себя вернуться к главному.
— Так что с нейросетью то?
— Спалил он тебе её. Напрочь! У дешёвых нейросетей, а базовая дорогой никогда не была, есть проблема. При большой перегрузке излучением парализатора, нейросеть палится. Дешёвые нейросети низкоранговые те-же проблемы имеют. Вот этот свелуга и спалил тебе нейросеть.
— И что теперь?
— Не спрашивай. Даже думать пока не хочу. Там проблемы точно будут. Но пока нам надо придумать, как отсюда вырваться. Не думаю, что нас отпустят даже после того, как отец выполнит их условия. Да и не будет он их выполнять. Клан важнее, а дочерей ещё две есть. Мстить будет, горевать будет, а выполнять условия — нет.
— Тогда нас точно будут пытать под запись. И Фюрсту высылать запись с кусочками тела.
Дукс громко сглотнула и задышала.
— Не дави на психику. И так плохо. Тебе точно надо было мне это сказать?
— Зато у тебя сейчас мотивация высокая.
— Иды ты! Лучше придумай что-то полезное!
— Давай я попробую зубами снять этот квадратик, который похоже глушит твою нейросеть. А ты потом вызовешь подмогу.
— Не получится. Это индивидуальный блокиратор нейросети. Не знаю, где они его раздобыли — это спецоборудование служб безопасности. Просто так не купить. И такую штуку просто так не снять. Она в кожу врастает.
— Я могу с кожей отгрызть. Будет больно, но зато освободишься.
— Не выйдет. Предусмотрено и это. Там очень хитрый диффузионный захват. Что-то типа нитей, которые прорастают до позвоночника.
— Хитро. Тогда могу попробовать перегрызть твои путы.
— Не знаю, что ты там хочешь грызть, но если армированные стяжки, то дохлый номер. Это мономолекулярная основа. Зубы сточишь скорее, чем хоть один порвётся. Тех приёмка у них серьёзная.
Нейросеть Дукс работала отлично, кроме, разве что связи. Но тут был внешний фактор. Поэтому сомневаться во-встроенных часах не приходилось. А они показывали, что с момента аварии прошло почти сутки. Сутки без возможности размяться, поесть-попить, нормально сходить в туалет. Первое время это вызывало у молодых людей сильнейшее смущение и стыдливость, но физиология взяла своё. Азату было сложнее — его нейросеть вырубилась и не могла подправлять процессы в организме носителя. Впрочем, после замечания мужчины, что совместные постирушки грязного белья очень сближают и создадут общие воспоминания, оба рассмеялись. И хоть в смехе прослушивались истеричные нотки, напряжение было чуть — чуть снято. Самую малость, но жить стало проще.
Азат старался хоть как-то разминать мышцы. Он прекрасно понимал, чем может закончиться сдавливание и проблемы с кровообращением. Кроме того, он не оставлял надежды на побег. Ужасно хотелось пить, так что пленники после такого долгого заключения старались даже не разговаривать. Затянувшаяся тишина позволяла прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Однако вокруг была тишина.
Новый звук внёс разнообразие в затянувшееся молчание. Сначала послышался скрежет, а потом створка двери отъехала со скрипом и в помещение вошёл Шмуйциг.
— Ну что, придурки, соскучились? — зло оскалившись поинтересовался мучитель.
Азат только что условно размял мышцы. На полноценную разминку конечно это не тянуло, но по крайней мере он минут пять их напрягал и расслаблял, и сейчас физически наслаждался тем, как кровь ускорила свой бег и мышцы стало покалывать иголочками, а в ушах застучали молоточки.
— Ну что, говночист, как нейросеть поживает?
— Никак. Нет её больше.
— И не будет. У тебя больше вообще ничего не будет.
Азат смотрел на этого рыхлого и оборзевшего от безнаказанности чмошника и пытался понять его. То, что он садист и его трясёт от возможности сделать со своими жертвами всё, что угодно, было видно не вооружённым глазом. Но что он сможет сделать? Очень часто такие разумные были слабыми, закомплексованными, никчёмными людишками. Не способными один на один что-либо сделать. Только исподтишка, только со спины, только с хорошо зафиксированной жертвой или ребёнком. Но при этом многие боялись крови, криков жертв, последствий, необходимости прятать трупы. Внимательно посмотрев на Шмуйцига, мужчина решился на отчаянный эксперимент.
— Развяжи меня. — глядя в глаза подонку приказал Азат
— ... — подонок рассмеялся — с чего бы? Я тебе такую весёлую жизнь устрою сейчас. Пусть Дукс посмотрит по внимательнее. Ты будешь кричать и корчиться.
Говоривший это подонок тем не менее не приближался к высокому и жилистому телу. Всё-таки тренировки в домашнем спортзале дали эффект, тело стало крепким, гибким, сильным.
— Нет. Это ты пожалеешь, если не развяжешь меня. Слушай сюда урод. У тебя только один вариант — развязать меня. Иначе я сделаю с тобой следующее: Вначале я отобью тебе яйца. Буду бить, пока они не посинеют и пока кровь не закапает с конца, потом я возьму два провода от лампочки и ...
Азат перечислял все пытки, которые он только мог вспомнить. В юности, увлекаясь книжками про пиратов, он волей-неволей читал и про способы выбивания информации о сокровищах и прочем, практиковавшихся у джентльменов удачи. Он припомнил и девятихвостку и испанский башмачок и сдавливание головы, и дыбу и пытки электротоком и капельницу на голову и много чего ещё ужасного и отвратительного.
Дукс, первое время просившая прекратить, уже корчилась в сухих судорогах. Организм пытался стошнить, но нечем было. Желудок был давно пуст. Азат не отводил взгляд от садиста Шмуйцига и давил, давил, давил. Взглядом, словом, эмоциями, мимикой. А тот стоял с округлившимися глазами, открытым ртом и кажется уже боялся лишний раз вздохнуть.
— ... а потом я тебя засуну в бочку с агаметисами...
И молодой подонок «поплыл». Неизвестно, получился бы такой фокус или нет с его дядей. Тот не был садистом и мучителем. Он бы просто убил и всё. Но садисты часто трусы. Очень часто. Опьянев от безнаказанности и социальной беззащитности своих жертв, они творят своё чёрное дело. Таким был племянник бывшего члена совета клана «Бра Тва». Он сам часто угрожал и достигал угрозами многого. Но его угрозы были основаны на воображении жертв. Сам он не конкретизировал то, что сделает со-своими жертвами. И услышав детальный план издевательств над собой и представив всё это в живую, и представив всё это, трус заплакал.
— Ревёшь? А зря! Это ещё не всё. Потом я засуну тебя в медкапсулу и начну всё заново. Сначала я...
— Не надааааааа. — просящий рёв и крик племянника в небольшом помещении прозвучал уж очень сильно. Шмуйциг упал на колени, а Азат испугался, что сейчас сбежится охрана.
— Немедленно развяжи меня! — Азат сделал попытку приподняться. Встать у него элементарно небыло возможности.
— Да-да, я сейчас, сейчас. — залепетал зарёванный подонок и пополз на четвереньках к землянину. Возле него он достал кусачки и начал перекусывать стяжки. — Только не делайте со мной ничего.
