Динамический хаос - Татьяна Зимина
— Мы можем его заставить, — заявил Ярослав. — Вы — у нас, так что…
— Ярослав, — резкий окрик Константина заставил младшего вздрогнуть.
— Извините, — понурился тот. — Но я не могу взять на себя ответственность за вашу безопасность.
— Головой ответишь, — мстительно улыбнулся Константин.
Вот и определились с приоритетами, — подумал Мирон. — Я для них — важная птица.
— Выступаем сегодня в полночь, — проинструктировал Ярослав. — Заполучите поддержку Платона. Это, — он кинул короткий взгляд на старшего. — Моё условие. Без него вся операция бессмысленна. Не наедайся перед рейдом, — добавил он, переходя на «ты». Я пришлю за тобой в двадцать один ноль-ноль.
Когда вояки ушли, забрав с собой Соломона, Мирон поднялся и налил себе остывшего кофе. Збышек поёрзал в кресле.
— Ты мне теперь совсем не доверяешь? — спросил он, рассматривая ковёр на полу.
— Это не имеет значения, — ответил Мирон, устало опускаясь на диван. — Что случилось — то случилось.
Он с удивлением понял, что испытывает огромное облегчение: наконец-то всё сдвинулось с мёртвой точки. Наконец-то нужно делать что-то конкретное, а не метаться, как дрон с глюкавой прошивкой.
— Зачем ты напросился в рейд? — спросил Збышек.
— Надоело быть пешкой, — ответил Мирон. — Хочу сам на всё посмотреть.
Кофе, вопреки логике, оказал снотворный эффект, и он бухнулся лицом в подушку. Наволочка была жесткая, из какой-то натуральной грубой ткани — джут, или мешковина, подумал он, проваливаясь в сон.
Збышек тихо поднялся, вышел из номера и повесил табличку «не беспокоить».
Проснулся рывком. Словно кто-то толкнул в плечо. Мирон понял: это мысль о брате. Нужно как можно скорее с ним поговорить.
Ванна в номере, конечно же, была — Мультиплекс-2077, в прошлом году рекламщики о таких прожужжали все уши.
Она стояла в отдельной комнате, на роскошном пьедестале из натурального дерева. Голосовое управление, ионный душ, миостимуляция — всё, о чём можно мечтать. Биогель — если верить инструкции — был рассчитан на полноценное питание реципиента в течении месяца.
Мирон попытался представить себе человека, который снимает один из самых дорогих «люксов» в городе лишь для того, чтобы на месяц уйти в Плюс… И не смог. Ну да ладно, у богатых свои причуды.
Перед тем, как влезть в Ванну, он проверил, заперт ли номер. Увидев табличку «не беспокоить», даже испытал мимолётную благодарность к Збышеку.
На всякий случай накрепко запер дверь комнаты с Ванной, и только после этого расстегнул пуговицу на джинсах. В памяти всё ещё была свежа память о шоке, который он получил в Будапеште — когда его, мокрого и дрожащего, выволокли из Плюса неолуддиты. И не хотел больше рисковать.
Раздевшись, Мирон погрузился в тёплый гель, выставив таймер на полчаса. Так, на всякий случай.
Его виртуального дома больше не было — без постоянного доната он постепенно фрагметировался до кучки беспорядочно разбросанных вокселей, больше всего напоминающих помойку. Постояв на руинах, Мирон вышел на общую магистраль.
За время его отсутствия многое изменилось. Исчезли одни здания, появились другие — в целом райончик выглядел так себе. Кроме его собственного, исчезли почти все дома, требующие постоянных вложений и админской поддержки. Остались самопальные халупы, слепленные в буквальном смысле из электронного мусора. Почтовые ящики, в которые скидывался ненужный спам, кладбища рекламных объявлений и тайные схроны подростков для просмотра виртуальной порнушки и незаконных психотропных видеороликов.
— Платон? — спросил Мирон. — Где ты, крокодил?
Он примерно представлял, что испытывает его братец в данный момент: раздражение, растерянность — с примесью брезгливости. Злость — на себя самого.
Приключение в метро, которое он пережил — хотя и в теле киборга — наверняка наложило на нежную рафинированную душу Платона неизгладимый отпечаток. То, что ему пришлось драться голыми руками, расшвыривая обезумевшую, потерявшую всякий человеческий облик толпу…
Наверняка он в очередной раз убедился в мудрости своего решении переселиться в Плюс. Ни грязи, ни запахов, ни бактерий — это ли не идеальный мир, обиталище чистого разума?
Поймав себя на зломыслии, Мирон устыдился. Платон спас их со Збышеком задницы. Он честно не бросил их до самого конца, пока батареи киборга выдавали хоть искру энергии…
Он представил: как это? Чувствовать, что тело постепенно замедляется, теряет силы, подвижность, дееспособность. Разум угасает, перестаёт передавать команды холодеющим конечностям…
А ведь это похоже на смерть, — подумал он. — Чёрт возьми, Платон пережил настоящую смерть!.. А если он не успел выбраться? — спина похолодела. Несмотря на то, что сейчас Мирон находился в теле виртуального аватара, его затошнило. — А вдруг Платон не смог вовремя покинуть разум киборга? Да нет, — тут же он одёрнул себя. — Он мог находится в сотне мест сразу: управлять конвертопланом, решать логические головоломки, вскрывать чей-нибудь лёд… Наверняка он прекратил контакт с разумом киборга до того, как батареи разрядились окончательно.
— Платон? — позвал он ещё раз.
Тишина.
Ладно, попробую немного позже, — решил Мирон. А пока… Стоит пробежаться хотя бы по верхам, сообразить, что творится в мире. В ужасы, рассказанные чужими людьми, всё ещё не верилось. Хотелось составить собственное мнение. Разобраться, что к чему.
Так-так… Беспорядки, беспорядки, беспорядки… Луддиты громят Ванны — надеются таким образом покончить с Нирваной; их усилия — пиксель на квадратный километр, в-основном пострадали компьютерные клубы подешевле — те, что не могли себе позволить услуги охранной фирмы или хотя бы стальные решетки.
Люди всё равно продолжают зависать в Нирване: денег на душу населения становится всё меньше, работы нет, так что виртуальный сон — единственный способ прокормиться для большинства.
Выходка Амели — и его, что греха таить, и его тоже, — поимела свои результаты: упразднение одной корпорации, слияние двух других и скачок ценных бумаг на бирже. Вот и всё. Да, она спровоцировала неразбериху — перестановки в верхних эшелонах власти обрушили на головы младшего состава волну увольнений, породив миллионы недовольных. Но волна прокатилась — и схлынула. Люди нынче не склонны к самопожертвованию.
Молодежный брэнд «Ушки НА Макушке» выпустил новую линейку одежды осень-зима, и теперь все мечтают о модных шапочках в виде голов животных… Особой популярностью пользуются, разумеется, кошачьи модели «Тигра» и «Кот Баюн», перчатки в виде кошачьих лапок — в подарок.
Идору Митико даёт концерт одновременно на сорока площадках по всему миру — духовно-эмоциональное слияние через Плюс позволит ощутить себя частицей Великого Бессознательного.
Известный на весь мир психоаналитик Эол выпустил бюллетень: о чём модно думать в этом сезоне… «Лёгкая тоска с примесью ностальгии, капелька неуверенности в себе, эмоциональное восприятие фиолетового, как экзистенциального цвета поколения — а вообще, ни о чём не парьтесь, всё будет тип-топ…»
Мирон вынырнул из Плюса с чувством, что его хотели одновременно приласкать, напихать полный рот жвачки и изнасиловать.
Старею, — подумал он, ожидая, пока горячая ионизированная вода смоет остатки геля. — Потерял иммунитет к показухе, которую постоянно долбят в мозги через Плюс. Подумать только! Всего полгода назад я искренне считал, что настоящая жизнь — именно там.
Теперь у меня — перманентный Синдром Гиперреализма…
Крышка Ванны беззвучно отошла в сторону, Мирон подтянулся на руках, перекинул ноги через край, и…
На полу, свернувшись калачиком на его одежде, спала Амели.
А ведь я ждал чего-то в этом роде, — подумал Мирон. — Проверил все двери, всё запер на десять замков… Потому что жопой чуял: она объявится. И как всегда — в тот момент, когда я меньше всего буду ждать.
Лицо Амели осунулось. Под глазами залегли желтоватые тени, волосы выглядели неопрятно, губы потрескались. В уголках глаз обозначились морщинки, которых раньше не было.
Одета она была в немыслимой радужной расцветки плащ — через секунду Мирон понял, что это ткань-хамелеон, и сейчас она приняла цвет ковра на полу. Ноги в тяжелых армейских ботинках девушка поджала под себя, каблуки были измазаны в красной глине — где она её отыскала, посреди Москвы?..
— И долго ты будешь на меня пялиться? — спросила Амели, не открывая глаз.
— Ты лежишь на моей одежде, — спрашивать, как она сюда попала, было бессмысленно.
— Забирай, — сев на полу, она швырнула ему джинсы.
Мирон оделся с каменным лицом, игнорируя её пристальный взгляд. Застегнул пуговицу на ширинке, рубаху надевать не стал — в комнате было душно, спёртый воздух неприятно
