Геннадий Башунов - Героический режим. Безбожие
То есть, как мы убедились в дальнейшем, стрела, пущенная прямо в сердце, или удар мечом будут блокироваться! Отлично!
- За это надо выпить, - сказал Павел.
И мы немедленно выпили. После к нам присоединился Костя, а Алексей после короткого разговора с Людой, уединились за занавеской, повешенной за топкой. Через десять минут его сменил Влад. Мне, в общем, уже было плевать, кто и что делает, и куда, чёрт возьми, катится народ. Я налегал на пиво, тем более, мне предстояло это делать ещё полтора дня - буря всё это время упорно не желала кончаться.
И дело даже не в том, что мне нечего было делать. Николай с остальными как-то отдалились от нас. Готов был поклясться, что они что-то задумали. Это понимал не я один, но почему-то проблему никто решать не хотел. Все просто затаились, ожидая первого хода если не противника, то и уже не товарища точно.
Глава 21. 18-20
Наутро третьего дня буря стихла, сменившись холодным моросящим дождём. Тем не менее, решено было выходить, мы и так слишком задержались.
Теперь наша пати представляла собой настоящий отряд. Один убийца в разведке, второй прикрывает тылы, третий прочёсывал округу, переходя с фланга на фланг. Танки прикрывают сзади и спереди героев поддержки. Теперь поиск мобов выходил куда качественнее, а их группки буквально за пару-тройку секунд ложились под массовыми кастами и атакой воинов. Я, как единственный почти невидимка, всё время держался впереди и лишь изредка успел дорезать кое-каких отбившихся от толпы мобов. Впрочем, совсем изредка - мобов было маловато. В основном, загулявшие солдаты конунга группами по два-три человека и странные обезьяноподобные, держащиеся по пять-шесть рыл.
Этот остров, как он там называется, был куда крупнее прошлых двух. По моим прикидкам, раза в три-четыре. То есть здесь нам придётся задержаться как минимум на неделю. Но мы не жаловались - чем больше остров, тем больше фарма, а значит, к конунгу мы должны будет подойти во всеоружии. Или, с другой стороны, это будет такой мощный босс, что нам придётся попотеть, даже прокачавшимся. Я решил, что раньше, чем на двадцатом уровне идти туда откажусь. Впрочем, никто не торопился. Двигались мы, не отходя больше трёх-четырёх километров от берега. Если замок конунга (или где он там живёт) расположен на берегу, мы могли уйти в центр острова для фарма, а зачистив его, вернулись бы с другой стороны. Если же конунг где-то в глуби острова, значит, обойдя берег, мы бы двинулись по спирали, пока не нашли бы его.
Первым после Павла двадцатого уровня достиг Николай. Обсуждать с нами, что качать, он и не думал. Как я понял, он собирался стать консервной банкой с кучей брони и выносливости, насколько я понял, это была единственная нормальная роль бестолкового языческого паладина. Потом вкачался Владимир. Он давили на кинжалы в обеих руках и выслеживание. Я, получивший девятнадцатый уровень, был следующим, от меня чуть-чуть отставали Антон с Сергеем. Судороги от яда стали сильней, плюс я получил два очка ловкости и по одному силы и интеллекта.
В тот вечер мы наткнулись на возделанные поля. Зерно с них уже убрали, и поле были усеяно мокрой соломой. Её, кажется, никто убирать не торопился. Перейдя через поля, мы наткнулись на деревню, расположенную не берегу. И она была пуста. Но ни костей, ни каких-либо ценных вещей мы не нашли. Так же, как и ни единой лодки. Судя по всему, не только жители того острова задумывались о смене повелителя.
Здесь же мы решили и заночевать.
Домов была уйма, и мы разбились на три группы. Вышло, понятное дело, это само собой. И, естественно, люди из одного "лагеря" держались друг друга. Ну, разве что Люда объединила нашу недопати и недопати Владимира. Экспериментов с двумя сразу ей захотелось. Моралфаги, то есть мы с Павлом, предпочитали молчать, а остальные были довольны. Ну, кроме Николая, Антона и Михаила - судя по всему, Владимир решил использовать этот... гм... рычаг давления в своих целях. Каких-то странных целях.
Вряд ли мы бы справились без Николая и Михаила, только с ними количество танков доходило до нормального числа, способного прикрыть друидов и мага. Ссора с ними совершенно не выгодна. Так в чём дело? Обычная неприязнь? Вряд ли, конечно, но вполне возможно. Конкуренция? Думает, что выбросив Николая, он рано или поздно сместит Павла? А вот это вероятней всего - нас останется четверо против семи. Владимир разговаривает с Павлом, постоянно подшучивает. Делится Людой, в конце концов. И вообще, ведёт себя с нами крайне доброжелательно. С паладином же они косятся друг на друга, держаться на расстоянии и как будто ведут себя вежливо и даже дружески, но, судя по глазам, готовы вскрыть друг другу глотки. Быть может, я просто чего-то не знаю. Но мне это не нравилось.
Правда, больше всего мне не нравилось то, что я задумывался о том, что если их группа потеряет, скажем, воина и друида, то им придётся полностью зависеть от нас, пусть их и будет больше на одного человека. Я всячески гнал эти мысли, но кто-то внутри меня обдумывал это, прикидывал, что во время боя бывает всякое. И мобы могут прорвать защиту, а беспалый воин с ними вряд ли справится. Да и один из убийц мог где-то просчитаться.
В общем, когда дождь совсем кончился, а это случилось уже после заката, я решил выйти погулять. Возможно, свежий воздух выветрит из моей головы это дерьмо.
"Дерьмо? - говорил мне незнакомый Алексей, проснувшийся (или родившийся) совсем недавно. - Ты сам себе говорил это. И не только себе, Антону тоже. Ты будешь рвать глотки всем, чтобы твоя пати выжила. А твоя пати - это Пашка, Лёха и Костя. Если кто-то посмеет что-то сделать вам, как-то вас использовать, ты должен сделать всё, чтобы не допустить этого. Это твои друзья, твоя новая семья. Что для тебя важнее - их жизни или жизни парочки союзников, которые, вполне может быть, окажутся лишь временными компаньонами?".
Я скрипел зубами и не знал, как ответить самому себе.
Кажется, я стал лучше видеть в темноте. Быть может, мне это казалось, но небо до сих пор было затянуто тучами, ни луны, ни звёзд не видно, то есть должна была царить кромешная темень. Я же вполне сносно ориентировался в деревне, запнувшись о валяющееся полено лишь раз. Мысли о том, что делать дальше, всё не выходили из головы, и я решил спуститься к причалу, чтобы подышать морем - ветер дул с центра острова, и ни запаха соли, ни гниющих водорослей, ни дохлой рыбы почти не ощущалось.
За причалом текла небольшая речушка. Раздувшаяся от дождя, она журчала так задорно, что мне захотелось попить. Спустившись, к речке, я встал на колени и, зачерпнув воду ладонями, жадно глотнул. Чтобы через секунду выплюнуть эту погань - вода была солёной. Прилив же, вашу ж мать!
Я долго отплёвывался, вслушиваясь в журчание. Там, где я стоял, течение ручья не было заметно. Но я готов был поклясться, что мне казалось, будто вода журчит так громко, как это бывает, когда ручей или речушка прямо под носом. Теперь я ощущал, что журчание доносится издалека, но насколько далеко - понять я не мог. Стразу вспомнился случай с пацифистом. Тогда мне казалось, что он рядом, а он был на другой стороне комнаты. Вероятней всего, это значит, что мой слух и, скорее всего, зрение улучшились. Но толку от этого всё равно мало - я ещё не привык определять расстояние на слух. Поняв это, я решил, что мне стоит потренироваться.
А когда тренироваться, если не сейчас, в темноте, стараясь ориентироваться в основном на слух? Тем более, это занятие наверняка поможет мне избавиться от мрачных мыслей. Так что я навострил уши и двинулся вверх по течению, стараясь определить, рядом ли громкие звуки или далеко. Действительно, звук становился всё громче и громче, но теперь я понимал, что рядом воду едва-едва слышно. Возликовав, я решил добраться до такого места, где звук приобретёт максимальную громкость.
Сказано - не значит сделано. По крайней мере, сделано не сразу. Прошло с четверть часа, а звук всё нарастал и нарастал. Берег пошёл вверх, под ногами пружинила трава, время от времени попадались камни. Здесь уже могли быть мобы, а я один, ночью, почти ни хрена не вижу. Пройдя ещё с полсотни шагов, я решил, что лучше не рисковать, и вернуться под действием Плаща Теней. Но во рту стоял горький привкус соли и, прежде чем возвращаться, я остановился, чтобы напиться. Уж здесь-то вода точно должна быть пресной.
Я встал на колени, сложил ладони ковшиком и потянулся к воде. Едва ладони коснулись воды, в ней появилось узкое бледное лицо с одним глазом. Не успел я дёрнуться назад, как в мой левый локоть вцепилась тонкая сильная рука. Топлюша наполовину вынырнула из воды и пристально уставилась на меня. Моя правая рука метнулась к тесаку, а глаза пристально следили за утопленницей. Я успел рассмотреть, что её одежда и волосы абсолютно сухие, что её одежда в ещё худшем состоянии, чем прежде, а на животе красуется длинный краснеющий шрам.
