Великая Восьмёрка - Данил Манонин
Федя с Борей выбежали через заднюю дверь, захлопнув её перед самым моим носом. Меня это не остановило. Сгруппировавшись, на бегу я влетела прямо в дверь. Дерево хрустнуло, петли звякнули. Дверь оторвалась от петель и вылетела вперёд, словно пробка от шампанского. Следом за дверью вылетела и я.
Парни уже лезли через забор. В последний момент Федя зацепился за заборную пику пиджаком. Воспользовавшись этим, я схватила его за шиворот и попыталась перетащить обратно.
– Отвянь! – заорал он.
Боря подбежал к Феде, обхватил его за ноги и потянул на себя. Вдруг Федя резко двинулся вниз, упав прямо на Борю. В моих руках остался лишь снятый пиджак. Озлобленная, я дёрнула за него. Пиджак с треском разорвался по спине.
Парни продолжили побег, направились в лесок, находящийся прямо за участком. Я ухватилась за железные решётки забора, оттолкнулась от нижней перекладины ногой и вмиг взмыла вверх, сразу нащупав второй ногой уже верхнюю перекладину. На этот раз я пролетела над забором, приземлилась на ноги и сразу, не теряя ни секунды, продолжила преследование.
Лесок сперва казался небольшим. Но, забежав туда, я встретила далеко не одну линию посаженых сосен. Федя с Борей постоянно виляли, убегали из стороны в сторону, заставляя меня сворачивать за ними. Однако, из-за моего роста и ширины плеч я была крайне неповоротливой в этих лесных условиях. Пару раз я врезалась в тонкие, однако, крепкие сосновые стволы. Но не сдавалась, теперь стараясь вилять всё меньше. Пробегая большое расстояние напрямик, я перемещалась в другой лесной ряд, не задевая сосны. Парни были в панике. До них мне оставалось всего несколько метров. В некоторые моменты казалось, что вот: я сейчас же схвачу их. Но только я протягивала руку, как их будто ошпаривало кипятком. Так что они сразу подпрыгивали, уходя от моего хватка.
Лесок закончился. Следом шла поляна, застланная цветущими кустами и травой. Здесь-то им не уйти. Минута, две, три… Наконец, я сбила Борю с ног. Федя даже не оглянулся. Этому эгоисту не было дела до кого-то ещё. Только до себя. И если ему пришлось бы выбирать между своей жизнью и жизнью сотни человек, он без раздумий выбрал бы себя любимого.
Я нависла над лежащем Борей. Словно грозовая туча, закрыла для него небо. И схватила его за щёки, сжав их так сильно, что предатель застонал от боли.
– Как ты посмел? – рычала на него я. – Как посмел врать нам? Мне и… Алине! Ты для неё образец доброты! – из глаз покатились слезинки. – И всё это время ты врал? Был с этой… «Элитой» …
Он не ответил. Лишь одобрительно покачал головой. В его лице не было никаких чувств. Он не был расстроен, раскаян. В то же время не был рад своему идеальному обману. И даже, вопреки моим наблюдениям, не был напуган. Будто знал, что всё будет хорошо. Но с чего бы вдруг?
Резко в плече что-то кольнуло. Я хлопнула по плечу, чтобы убить насекомое… Но поняла, что это было не насекомое…
Я выдернула из себя короткий дротик. Не успела его толком рассмотреть, как второй дротик прилетел мне прямо в шею. Всё поплыло. Глаза перестали слушаться. Как и всё остальное тело. Я свалилась на траву, слыша напоследок только голоса приближающихся полицейских.
На следующий день меня судили. Все доказательства против меня. Меня бы и так посадили за избиение, так ещё приплели торговлю наркотиков и допинга. Полицейские вломились в качалку, арестовали тренера. Изъяли кучу стероидов. Это конец.
Боря с самого начала нас обманывал. Он был поставщиком наркотиков для «элиты», но занимался этим очень скрытно – передавал наркотики в виде конфет. Об этом, скорей всего, знала лишь меньшая часть «элиты». Поэтому нас по-прежнему доставали, даже в его компании. Чёрт! Я не замечала его обмана с самого начала! Теперь Алине конец! Он уничтожит меня в её глазах, а после сможет делать, что захочет.
Озвучили приговор. Мой срок – пятнадцать лет, несмотря на возраст. Еще через день меня привезли в полицейской машине к воротам тюрьмы и ввели внутрь. У входа я столкнулась с папой. Его, наконец, выпустили. Мы с удивлением посмотрели друг на друга.
– Дочь! Но, как? За что?
– За дело, пап… За дело.
– И на сколько?
– Пятнадцать лет. Не беспокойся за меня. Лучше думай о маме. Ей очень сложно.
– Но…
– Я всё сказала, прощай.
– П-Прощай…
Меня толкнули полицейские. Приказали двигаться. Моим сокамерником оказался мой тренер. Ну, хоть кто-то знакомый. Так, может будет веселее. Похоже, свободу я не увижу до тридцати…
***
Я сижу здесь уже четвёртый год. Мы с тренером надоели друг другу, поэтому постоянно ругались. Ни о какой дружбе речи уже не шло. В тюрьме нас боялись заключённые, ведь я была сильней их вместе взятых, но не полицейские. Со мной обращались особенно строго. Это просто отвратительно!
Меня навещали родители. Они еле-еле выбирались из задницы, более-менее вставали на ноги. Рада за них. Они не сломались, упорно двигались вперёд. Я спрашивала про Алину. Мне сказали только, что у неё обнаружили бесплодие. Для них это была несчастная случайность. Но я то знала, что, скорей всего, это работа Бори. Этот сукин сын опять накачал её какой-то химией, чтобы без последствий трахать. А когда она заговорит о женитьбе, бросить её. Я бы сказала про это, но мои слова покроют целой сотней других слов. Надо признать: я проиграла эту войну.
Этой ночью я не могла уснуть. Как закрывала глаза, сразу видела Федю и Борю, смеющихся над плачущей Алиной. Меня больше всего волновала её судьба. Она была, есть и будет моей единственной подругой. Я поклялась, что когда-нибудь доберусь до Бори, Феди и других уродов. Доберусь до них, и тогда они заплатят за всё. С этой мыслью я попыталась уснуть, но вдруг к двери камеры подошёл тюремщик.
– Ты, на выход. – приказал мне он.
– Куда?
– Увидишь. Идём уже.
– Ладно…
Он надел мне
