Генри Олди - Золотарь, или Просите, и дано будет...

Он принялся шумно лакать кофе. Чистильщик не поскупился — принес «сиротскую» кружку, скорее годную под пиво. Золотисто-алый мак цвел на фаянсовом боку.

— Чем люди друг на дружку воздействуют? Кулаки выносим за скобки, — вынырнув из кружки, Золотарь подмигнул зарумянившемуся Чистильщику. — Словами, ясен пень. Вначале было слово, и по сей день, значит… Минуточку! Эйн, цвей, дрей!

С видом фокусника, собирающегося достать из цилиндра живого кроля, он подскочил к компьютеру. Шевельнул «мышь», пробуждая экран. Сунулся в поисковик — и забарабанил по клавишам, немелодично мурлыча себе под нос: «Я спросил у Яндекса, где моя любимая… Яндекс не ответил мне, дал ссылку на яой. Я спросил у Рэмблера, где моя любимая… обломался Рэмблер, завис, как неживой…»

— Вот. Идите сюда.

Австралийский специалист по «языку телодвижений» А. Пиз утверждает, что с помощью слов передается 7 % информации, с помощью звуковых средств (включая тон голоса, интонацию и т. п.) — 38 %, с помощью мимики, жестов, позы (невербальное общение) — 55 %. Иными словами можно сказать, что важно не что говорится, а как это говорится.

…Наблюдения показывают, что в процессах общения 60–95 % информации передается именно с помощью системы невербалики. Ее составляют: тон голоса, тембр, высота, скорость, интонация и другие различные характеристики… внешний вид, одежда, поза, выражение лица, улыбка или ее отсутствие, взгляд, движения, походка, глубина и скорость дыхания, жесты, кивки и мотания головой… прикосновения…

— Гр-р-ры!

Развернувшись в кресле, Золотарь ткнул скрюченными пальцами в адрес коллег. Чистильщик, занятый чтением «Пизанских выкладок», отпрыгнул позже, чем следовало, споткнулся и чуть не упал. Рита тоже подалась к окну, но не так резко.

— Сдурел?!

— Маленькая демонстрация, — как ни в чем не бывало, сообщил Золотарь. — Видишь, я тебе ничего не сказал, а ты все понял. Значит, если австралиец и привирает, то самую малость.

Пройдя мимо Чистильщика — тот с опаской посторонился — он вернулся на прежнее место, допил остатки кофе и продолжил:

— Но это при разговоре вживую. Вместо «не знаю» — пожимаем плечами. Вместо «неохота» — корчим гнусную рожу. Вместо «я возражаю»… — он рубанул ребром левой ладони по сгибу правого локтя. — Даже по телефону сохраняются интонации, тембр, тон. Паузы, наконец. А если перед тобой экран монитора? Или книга?

— При чем тут книга?

— Очень даже «при чем»! — взвился Золотарь; он словно ждал этого вопроса. — Книга — область моей профессиональной деятельности. Так что слушайте и мотайте на ус. И вы слушайте, — он назидательно ткнул пальцем в камеру. — А главное, записывайте! Пригодится.

…Я с худлом давно работаю. С чем? Ну да, с художественной литературой. Правда, та, которая художественная, к нашему брату-редактору редко попадает. Пришлют текст, смотришь — худло! Натуральное. Ну, садишься. Правишь. Макияжик, причесон. Костюмчик перелицевать. Не есть пальцами. Не сморкаться под ноги. Не хохмить на похоронах. Не лепить по три прилагательных к каждому существительному.

Глядишь — заиграло! Ай да я!

…только не я это. Я так. Обслуга.

Выйдет книжица — начнутся отзывы в сети. Прётся народ. Тащится, добавки просит. Они ведь на самом деле сопереживают! Мысли находят, чувства, страсти. Ну, мысли — ладно. А страсти? Не у Шекспира с Бальзаком, не у Пушкина с Буниным — у Пукина с Букиным. В великой эпопее «Колдуны Черных Земель». Значит, есть там что-то, кроме буковок?

Плюйся, брани графомана — есть, и баста.

У писателя кроме слов этих треклятых, муравьев на снегу — ничего нет. Ни мимики, ни жестов, ни интонаций… Семь процентов полезной информации, если верить Пизу. А читателя на слезу прошибает. Комок к горлу подкатывает. Хохочет в голос, соседей в три часа ночи пугает. Готов в книгу влезть, героя за руку схватить: не ходи в темный лес! Как же так? Откуда?

Если только буквы? Только слова?

Значит, не только. Значит, архив. Жесты, поза, мимика. Тон с интонациями. Запаковано, в книгу вложено и читателю в магазине продано. Именно те жесты и мимика, которые этому конкретному читателю понятны и доступны. На которые у него слюна выделяется, как у собачки Павлова. Лежит архивчик между строк, ждет. Ему бы в чужое сердце влезть. В мозги. В бога-душу-мать. Там он уже сам — раскроется и сработает. Как мэйл-бомба.

Ничего не напоминает?

Мы, редакторы, лезем, правим… Но от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Наш причесон — он для проформы. Никто и не заметит — были мы, не были… Получается, эти чертовы девяносто три процента информации, которые выше слов, неистребимы? В любом случае никуда не деваются? Иначе откуда слезы, смех, душа в клочья? Вживую мы это с ходу выдаем — звуком, движением. Палец показал — дурак смеется. Оскалился — трус убежал. А в книге… Кодируется оно, что ли? Хоть у Бунина, хоть у Букина. Просто мимика у них разная.

Особый дар — гримасу свою за буковками спрятать.

…интернет, спрашиваете? Та же бодяга, только в профиль. Здесь они, эти проценты. Все наши. Родные. Клубятся над текстом. Вокруг картинок. Жесты, мимика, прикосновения. Смайлики, дурацкие знаки препинания — это так. «+1», «пацталом», «ужоснах» — костыли. Главное — между знаками. Давление среды. Посредник между нами — и нами. Инфосфера второго рода. Едва заваривается срач, в ней собирается гроза. Народ звереет, страсти накаляются; копится критическая масса… Спектр узкий, эмоции примитивные, мощные. Клубятся тучи: косматые, в каждой — Зевсова эгида.

Бац! — молния.

Переход количества в качество.

Дикари рисовали на стене пещеры мамонта. Прыгали вокруг, орали, копьями размахивали. Верили — поможет! На стене кремневыми остриями истыкали — на охоте удача будет. Мы, просвещенные «юзвери» — дикари XXI века. Скачем перед изображением врага, ритуальные пляски устраиваем, бранимся — ни дна тебе, вражина, ни покрышки… Гримасничаем, жестикулируем — в душе. Никого мы «в реале» мочить не пойдем. Но в неосознанной глубине встает память предков: сейчас мы их копьем на стене — завтра в натуре заколбасим, изжарим и съедим! Не я, так Сын Голубой Устрицы добудет гада!

Шумим по-черному.

А СФ — виртуальная невербальная аура — реагирует. Слова — формальная программа. Все же остальное, кипящая надстройка — главный посыл. Гримаса, жест, поза. Взмах копья перед символом. «Вброс» — архивчик между слов. СФ его распакует и под козырек: принято к исполнению! Для начала — сверхпороговые агрессивные посылы в конкретный адрес. Самое простое. Самое понятное.

Что дальше? Не знаю.

…Теракты? Потому и не получаются, что посыл на человека нужен. Внятный. Персональный. От сердца к сердцу. Кто ж к президенту, премьеру, губернатору относится, как к человеку? Можно ли с таким взаимно разосраться? Лицом к лицу сойтись? Морду ему набить?

Дудки!

Это не люди — символы. Тотемы. Духи, если угодно. Вкопал шаман идола перед пещерой. Все чурбану молятся, морду жиром мажут. А меня чурбан обидел. Жена от меня к Могучему Медведю ушла! Кто виноват? Дух, зараза! Что я ему сделаю? Жира пожалею? Углем рожу разрисую? Топором изрублю? Ну, допустим. Отведу душу. А толку?

Я ж нутром понимаю: он — дух. Не такой, как я.

Не от мира сего.

Можно страстно ненавидеть президента. Он страну развалил, все деньги украл и вообще урод. Можно горланить на форуме: «Ах вы чмошники толстожопые во главе с вашим ублюдком-гарантом! Сосатели народных сил! Попадитесь вы мне в темном переулке…» Слова есть. А с гримасой — плохо. С жестами — не очень. И поза не слишком грозная. Унылая поза, скажем прямо. Потому что в глубине, где живет дикарь, знаешь — нет шансов. Не достанешь, не испугаешь и даже не обидишь. Это ж не мамонт, и не Васька из соседнего подъезда…

Для охоты на духа нужен сильный шаман.

…что вы смотрите? Что?! Какого черта я битый час перед вами распинаюсь? Руками размахиваю, глаза таращу, клоуна из себя корчу?! Цирк, блин… Чтоб поняли, осознали, чтоб до печенок проняло! Нет, ничего… все нормально. Да, хорошо. Я тут полежу немного, и все пройдет.

Не надо врача…

ДЕНЬ ВТОРОЙ

ГОСТИ СЪЕЗЖАЛИСЬ НА ДАЧУ

Никогда раньше не ездил в джипах. Сегодня — впервые. И сразу понравилось. В салоне пахнет кожей. Места — завались. Откинулся на спинку с подголовником — гляди, брат, на мир сквозь тонированное стекло. Поплевывай с колокольни на «Жигули» с «Ауди», мелочь пузатую.

Наверное, я в душе олигарх.

За рулем — Натэлла. Матрешка: бегемоточка в бегемоте. Сидит, как влитая, будто в джипе родилась. «Они нашли друг друга!» А потом они нашли меня. И Риту с Чистильщиком. И все вместе мы поехали за город, на дачу. Чья дача, не знаю, но Чистильщик обещал шашлыки.

И велел одеться поприличней.