Как приручить дракона – 2 - Евгений Адгурович Капба
Хорошо, хоть гениталии не понарисовывал, из хулиганских побуждений. Снага есть снага, даже если в хорошей семье воспитывался. Сделать гадость — сердцу радость, это точно один из ментальных столпов зеленокожего племени.
Я подпирал плечом побеленный ствол раскидистого каштана, стоял в тенечке в окружении каких-то бабушек, дядей и тетей, которые пришли проводить в последний путь… то бишь — в школу, конечно — своих ненаглядных чад. Никто не знал меня, я не знал никого, так что можно было слушать бесконечные язвительные комментарии и сплетни по поводу происходящего и почти наслаждаться жизнью. По-хорошему, я вообще мог остаться в кабинете, никто бы и не заметил. Чаю бы попил, в конце концов. Однако руку на пульсе держать стоило: публичные выступления о людях многое говорят. И о нелюдях тоже.
Солнце жарило все сильнее, ветер едва-едва шевелил листья деревьев, в голубом, ясном, без единого облачка небе носились истерические птицы и истошно орали. Джабраилов уже десятый раз крутил свой плейлист, и из колонок снова звучало бессмертное «учат в школе…» В детстве я ни бельмеса не понимал в этой песне и думал, что она про участкового. Ну, знаете: «участковый, участковый, участковый…» Хотя, может быть, причина скрывалась в том, что аппаратура в те далёкие-далёкие времена, когда я в начальных классах учился, в сферу образования поступала дерьмовенькая.
Наконец все, кроме первоклашек, оказались выстроены в свои прямоугольники. Ингрида Клаусовна несколько раз подходила к микрофону, чтобы на всех поругаться и призвать к порядку, бегали вдоль рядов классные руководители и шикали на невиновных, и хвалили непричастных. Гасан за пультом что-то подкрутил, и ведущая — одна из тех самых симпатичных преподавательниц-лингвисток — зачитала некий душещипательный стих про общее душевное единение и прекрасное стремление грызть гранит науки с небывалым энтузиазмом.
— Торжественная линейка, посвященная Дню знаний и началу учебного года, объявляется открытой! — прерывающимся голосом выкрикнула она. — Право поднять национальный стяг предоставляется учащимся десятого класса: Кузевичу Ярославу — чемпиону Великого Княжества по прикладному многоборью — и Легенькой Анастасии, дипломанту второй степени великокняжеской олимпиады по биологии!
Ничего себе у них тут звездочки водятся! Это, получается, биологичка Надеждина такие кадры готовит?.. А спортсмен — понятно, в какой-то сторонней секции занимался.
Нарядные, стройные юноша и девушка встали с двух сторон от флагштока. Грянули первые аккорды гимна. «Творение царево» — вот как он тут назывался. Автор — Иоанн Четвертый Васильевич Грозный, тот самый! Разнообразных талантов был человек… Еще и композитор, как оказалось, вот чего не знал, того — не знал. Никаких бравурных маршей: торжественная, строгая григорианская мелодия. Еще и стяг — алый, с золотым двуглавым орлом! Он взвился в воздух и заполоскался под порывом ветра… И, ей-Богу, все детишки смотрели на него, как завороженные, и не шевелились! Я такого в своей практике ни разу не видал. Конечно, и в Беларуси к государственной символике уважение прививать старались, но дети есть дети: кто-то в носу ковыряется, кто-то жука увидел на асфальте, другой — на одноклассницу пялится, глаз оторвать не может. А тут — прямо стойкие оловянные солдатики! Точно — магия.
Отзвучал гимн. Ведущая снова взяла микрофон в руки:
— Слово предоставляется Такому-то Такомутовичу, начальнику абвгджзиклмнового отдела Управления народного просвещения!
Все жидко похлопали, Такой-то Такойтович принялся пространно рассуждать о важной роли учебного процесса в процессе становления государевых верноподданных и вообще — приличных членов общества. При этом он сопел и отдувался, как паровоз. Следом за ним до микрофона дорвался представитель попечительского совета, потом — шеф из Дорожно-ремонтного управления. Солнце палило нещадно. Ораторы вещали всласть, как будто и вправду верили, что вот сейчас вот дети их словами проникнутся и ка-а-к возьмутся за ум, и как станут учиться не за страх, а за совесть со всем прилежанием.
Те, кому повезло, и их волею Коха, малевавшего те самые прямоугольники, разместили в тени деревьев, чувствовали себя более-менее прилично, но седьмые и восьмые классы стояли на самом тепленьком местечке. Конечно — без головных уборов, кто вообще знает, что это такое — головные уборы, в седьмом или восьмом классе?
— А теперь — наши первоклашки! — обрадованно заявила ведущая. — Встречаем тех, кто впервые перешагнул школьный порог! Первый «а», «бэ» и «цэ» классы со своими классными руководителями!
Изнутри школы, по ступеням крыльца на свои места под веселенькую музыку вышли хорошенькие маленькие детки: зареванные, веселые, озадаченные, растерянные — разные. Все хлопали, особенно — родители. Никто не тыкал смартфонами: в земщине почти ни у кого не было телефонов с камерами, а два-три обладателя цифровых фотоаппаратов погоды не делали.
Для того, чтобы расставить первоклашек на места, понадобилось некоторое время. Солнце жечь не переставало, ученики потели, учителя обмахивались классными журналами, обстановка накалялась.
— А-ы-ы-ык! — в три погибели согнувшись, долговязый худой восьмиклассник от всей души принялся блевать под дерево.
— Марьванна, Буровой плохо! — в этот же самый момент раздался голос с другого конца строя.
— А? — очумело мотая головой, пыталась сориентироваться немолодая уже учительница. — А ну-ка, тихо, Мурашко! Не видишь — Игнатова сейчас тошнит! Причём тут Бурова?
Бурова же — высокая девочка, которая вот-вот превратится в девушку — в этот момент уже очевидно позеленела. Я дернулся — и стремительным броском преодолел семь метров, разделявшие меня и детей. Успел! Подхватил за плечи!
— Бурова, — сказал я. — Сядь на бордюрчик, посиди, а то ты уже не Бурова, а совсем Зеленова.
— Спа-а-асибо… — девчонка и вправду была не в порядке. — У Марьванны та-а-какие духи, просто кошмар, если честно.
Она уселась на беленый бордюр и прикрыла коленки юбкой, пытаясь выглядеть пристойно. С зеленым лицом эта пристойность казалась откровенно вымученной. Наконец и Марьванна сориентировалась, и один из мальчишек побежал за медсестрой, и родители засуетились — у кого-то была вода и даже — наштырный спирт. Игнатова довольно быстро привели в порядок. Бурова, видимо, отдышавшись от зловонных марьваннских духов, тоже довольно быстро пришла в себя. Не беда — бывает. Подростки!
— … йа сиводня учи-ница
Ф первый клас и-ду учица!
И ска-жу йа в эта-а-ат де-е-ень…
Што учица мне ни ле-е-ень! — премиленькая первоклассница, у которой не хватало восемь или десять зубов, на крыльце-трибуне наконец домучила стих и сорвала бурю аплодисментов.
Эстафету подхватил лопоухий мелкий шкет
