Уильям Гибсон - Джонни Мнемоник
– Прыгаешь по струнам, Пёс? – Она направила свой фонарь в сторону, и я увидел тонкие канаты, привязанные к крючьям-болтам, тянущиеся к краю платформы и исчезающие за ним в темноте.
– Убери этот чёртов свет!
Она щелчком отжала кнопку.
– Почему тот, кто вас преследует, идёт без света?
– Он в нём не нуждается. Он – плохая новость, Пёс. Если твои часовые попробуют поставить ему подножку, они прибудут домой легко транспортабельными частями.
– Это друг нашего друга, Молл? – Его голос звучал тревожно. Я услышал, как он переступает с ноги на ногу на изношенной фанере.
– Нет. Но он мой. А вот этот, – похлопывая по моему плечу, – он друг. Уловил?
– Конечно, – сказал он без особого энтузиазма, шагая к краю платформы, где были крючья-болты. Он начал дёргать канаты, передавая какое-то сообщение.
Ночной Город простирался внизу, как игрушечная деревушка для крыс; крохотные окошки озарялись светом свечей, и только очень немногие – резкие яркие квадраты, освещённые фонарями на батареях и ацетиленовыми лампами. Я представил себе стариков за их бесконечной игрой в домино под тёплыми жирными каплями воды, падающими с влажного стиранного белья, висящего на жердях между фанерными лачугами. Затем я попробовал представить его, терпеливо карабкающегося вверх сквозь тьму в своих шортах и уродливой туристической рубашке. Легко и не торопясь. Каким образом он нас выследил?
– Отлично, – сказала Молли. – Он нас чует.
– Сигарету? – Пёс вытащил мятую пачку из кармана и выдавил расплющенную сигарету. Я бросил взгляд на торговую марку, пока он зажигал её для меня кухонной спичкой. Йехьян Филтерз. Сигаретная фабрика Бейджинга. Я решил, что Прим Техи работали на чёрном рынке. Пёс и Молли вернулись к своему спору, который, казалось, вращался вокруг желания Молли воспользоваться какой-то специальной частью имущества Прим Техов.
– Я оказала тебе целую кучу услуг, приятель. Мне нужен этот пол. И мне нужна музыка.
– Ты не принадлежишь к Прим Техам…
Так продолжалось, наверное, большую часть скрученного километра, Пёс вёл нас вперёд по качающимся навесным мостам и вверх по верёвочным лестницам. Прим Техи клеят свою паутину и потайные места к ткани города толстыми сгустками эпоксидной смолы и спят над бездной в сетчатых гамаках. Их место обитания настолько шаткое, что местами оно состоит лишь из креплений для рук и ног, выпиленных в опорах геодезики.
«Смертельный Пол», так она его назвала. Карабкаясь следом за ней, мои новые туфли Эдди Бэкса скользили на стёртом металле и сырой фанере; я пытался угадать, каким образом это место может быть более гибельным, чем остальная часть территории. В то же время я чувствовал, что протесты Пса были символическими и что она уже ожидала это получить, чего бы там она не хотела.
Где-то внизу Джонс кружил в своей цистерне, чувствуя приближение наркотической ломки. Полиция докучала завсегдатаям Дрома вопросами о Ральфи. Чем он занимался? С кем он был до того, как вышел из Дрома? Якудзы опускались своей призрачной громадой на городские банки данных, зондируя в поисках мельчайших моих отражений пронумерованные отчёты, протоколы служб безопасности, коммунальные счета. У нас информационная экономика. Этому они тебя учат в школе. Чего они не говорят тебе, так это что невозможно двигаться, жить, действовать на каком-либо уровне, не оставляя следов, кусочков, кажущихся бессмысленными, фрагментов информации личного свойства. Фрагментов, которые могут быть извлечены, усилены…
Сейчас пират уже должен был направить наше сообщение в очередь для закрытой передачи на коммуникационный спутник Якудз. Простое сообщение: «отзовите собак, или мы протранслируем вашу программу во всех диапазонах».
Программа. У меня не было ни малейшего представления, что она содержала. И нет до сих пор. Я пою песню, не понимая смысла. Вероятно, это были исследовательские данные. – Якудзы, попавшиеся на усовершенствованных методах промышленного шпионажа. Милое дело, воровать у Оно-Сендай как-само-собой-разумеется и вежливо требовать выкупа, угрожая затупить исследовательский край конгломерата, сделав продукт достоянием общественности.
Но почему их игра не сложилась? Не будут ли они счастливее, имея что-то для торговли с Оно-Сендай, счастливее, чем они были бы с одним мёртвым Джонни из Переулка Торговцев Памятью?
Их программа была на своём пути к адресату в Сиднее, к месту, где держали письма для клиентов и не задавали вопросов, если ты внёс скромную предварительную плату. Наземная почта, четвёртый класс. Я стёр большую часть второй копии и записал наше сообщение в образовавшийся промежуток, оставляя ровно столько от программы, чтобы можно было определить её подлинность.
Моё запястье болело. Я хотел остановиться, прилечь, уснуть. Я знал, что я скоро потеряю хватку и упаду, знал, что острые чёрные туфли, купленные для вечера как Эдди Бэксом, потеряют точку опоры и понесут меня вниз в Ночной Город. Но он возник в моём воображении как дешёвая религиозная голограмма, светящаяся увеличенная микросхема в своей Гавайской рубашке, точно разведснимок какого-то обречённого городского микроорганизма.
И я следовал за Псом и Молли через небеса Прим Техов, – наскоро собранные и построенные из мусора, который не был нужен даже Ночному Городу.
Смертельный Пол был квадратом со стороной в восемь метров. Какой-то гигант продел стальной трос через свалку и туго её натянул. Она скрипела, когда двигалась, а двигалась она постоянно, качаясь и осциллируя, пока собирающиеся Прим Техи размещались на окружавшем Пол фанерном карнизе. Древесина лоснилась от времени, полированная долгим использованием; глубоко изрезанная инициалами, угрозами, проявлениями страсти. Она поддерживалась отдельным набором тросов, теряющихся в темноте за резкой границей конусов света от двух древних прожекторов, висящих над Полом.
Девушка с зубами, как у Пса, приземлилась на Пол на четвереньках. На груди вытатуированы синие спирали. Затем она пробралась по нему, смеясь, борясь с парнем, который пил тёмную жидкость из литровой фляжки.
Мода Прим Техов тяготела к шрамам и татуировкам. И зубам. Электричество, которое они воровали для освещения Смертельного Пола, было, казалось, исключением в их эстетике, созданной для… обряда, спорта, искусства? Я не знал, но мог догадываться, что Пол был чем-то особенным. Он выглядел так, словно собирался на протяжении поколений.
Я держал бесполезный дробовик под курткой. Его твёрдость и тяжесть успокаивали, хотя у меня больше не было патронов. До меня, наконец, дошло, что я совершенно не понимаю, что на самом деле произошло, или должно было произойти. И это и было природой моей игры, потому что я провёл большую часть своей жизни как слепое хранилище для заполнения знаниями других людей, – чтобы выплёскивать синтетическую информацию, которую сам никогда не понимал. Техничный малый. Профессионал. Точно.
И тут я заметил, как притихли Прим Техи.
Он был там, на границе света, разглядывая Смертельный Пол и галерею молчащих Прим Техов со спокойствием туриста. И когда наши глаза встретились, мы узнали друг друга; в мозгу сразу возникла картина. Париж, длинный электробус Мерседес, проплывающий сквозь дождь в сторону Нотр Дама; оранжереи на колёсах, японские лица за стеклом, и сотни Найконов, поднимающиеся в слепом фототропизме, цветы из стали и стекла. За его глазами в момент, когда они нашли меня, были те жужжащие затворы.
Я поискал глазами Молли Миллионс, но она исчезла.
Прим Техи раздвинулись, позволяя ему шагнуть на скамью. Он поклонился, улыбаясь, и легко вылез из сандалий, оставив их лежать абсолютно ровно, а затем шагнул вниз на Смертельный Пол. Он двинулся ко мне через движущийся конвейер хлама так же легко, как любой турист, прогуливающийся по синтетическому ворсу в любом заурядном отеле.
Молли приземлилась на Пол.
Пол взвыл.
Он был снабжён микрофонами и усилителями; регуляторы, двигавшиеся по четырём толстым спиральным пружинам в углах, и контактные микрофоны, приклеенные лентой в произвольных местах к ржавеющим частям механизмов. Где-то у Прим Техов были усилитель и синтезатор, и теперь я мог разглядеть колонки над головой, над жестокой белизной прожекторов.
Раздался мерный электронный рокот ударных, как пропущенное через усилитель сердцебиение, ровное, как звуки метронома.
Молли сбросила кожаную куртку и ботинки; футболка была без рукавов, слабые следы имплантированных в Чиба Сити проводов бежали вдоль её тонких рук. Её кожаные джинсы блестели под прожекторами. Она начала танцевать.
Она согнула колени, белые ступни ног напряглись на расплющенном бензобаке, и Смертельный Пол начал вздыматься в ответ. Звук, который он издавал, был словно глас Армагеддона, как будто канаты, поддерживающие небеса, лопались и скручивались.
