Дмитрий Рус - Долг
Однако моя хандра уже практически в прошлом, осталось одно лишь нетерпеливое ожидание. Сегодня утром, я получил приватное сообщение от персонажа-однодневки, замаскированное под обычное попрошайничество:
– Приму в дар три золотых, а то сам по нулям – на пути в столицу остался без средств! Помогите, чем не жалко!
Это был последний кодированный «привет» от Таниной группы подстраховки. Ключевые слова: «3:0» и «на пути в столицу», означали, что все три цели исполнены чисто, девушка успешно выведена из города и сейчас уже по дороге в Москву. Еще сутки – и юная паладинша вновь продемонстрирует мне свои татуировки. Ух!
Выйдя на улицу из полумрака храма, я одобрительно кивнул вытянувшейся в струнку орковской охране, но тут же возмущено засопел при виде открывшегося зрелища. На крыльце сидела чуть сонная и демонстративно растрепанная Макария, нагло дула мой кофе, из моей же любимой синей чашки, сделанной, между прочим, под заказ - точной копией кружки, что подарила мне мама два года назад.
Друмир в этом плане был очень гибок, и достаточно лоялен к мелочам, на которых можно срубить денег, не ломая баланс геймплея и не нарушая игровую атмосферу. Ну а то, что виртуальная кружка обошлась мне раз в пять дороже реальной – так это мой собственный, осознанный выбор.
Тяжело вздохнув, я ответил на едва заметное, одними глазами, приветствие богини и буркнул в артефакт замкового контроля повторный заказ.
В ожидании волшебного напитка, уселся рядом с богиней, и принялся наблюдать за её развлекаловкой. Склонив голову к плечу, Макария гипнотизировала взглядом резвящихся в траве щенят гончих. Силой одного лишь своего желания, она ежесекундно меняла их окраску на абсолютно умопомрачительные кислотные цвета. Полтора десятка щенят едкой расцветки с удивлением гонялись друг за другом, сбиваясь в мини-стаи согласно текущему моменту и масти, выбирая цель из числа окрашенных в особо вызывающий цвет. Как ни странно, сегодня за ними присматривала главгончая, что и сама была оттюнингована под леопарда, при этом с кошачьей невозмутимостью игнорировала перемены в своем экстерьере. Может у нее зрение черно-белое, или понимает что это временно, а богиня просто резвится?
Вообще, этим утром внутренний двор был полон наблюдателей.
В невесть откуда взявшейся песочнице, под присмотром клюющей носом Лены, копошилась подброшенная кукушкой-Доком малышня. Детишки выглядели гораздо активней, чем днем ранее, весело работали лопатками и руками, время от времени норовя расползтись в разные стороны, что немедля пресекалось парой гончих, безмолвными сфинксами застывших на противоположных углах яслей. Во дает, школьница, и этих как-то умудрилась припахать! Надо очень внимательно отнестись к ее талантам, в перспективе – будет у нас отвечать за дрессуру, бестиарий и связи с негуманоидной общественностью, раз уж у них такое взаимопонимание.
Чуть в стороне, в тени мурчащего от удовольствия карликового меллорна, расположился Неназываемый. Божество трансформировало некогда мраморный валун в своеобразное кресло, продавив седалищем анатомическое углубление, организовав подлокотники и превратив поверхность камня во что-то губчато-мягкое. А ведь лет через тысячу, за такую вот мимоходом созданную религиозную реликвию (а как же, походный трон Павшего!), вполне могут кипеть самые настоящие войны… Прикопать его потом что ли, от греха подальше, или наоборот, сохранить и прикрутить памятную табличку?
Поддавшись общему благолепию, я нащупал на шее кожаный шнурок с артефактным свистком и тихонько дунул, призывая Гумугуса. Застоявшийся в виртуальном стойле мишка появился мгновенно, щурясь на солнце чуть обиженными влажными глазами.
– Ну, извини дружище, не до тебя было…
Почесал зверя за ухом, затем звонко шлепнул по мускулистому боку:
– Иди, погуляй! Не обижай только никого, здесь все свои!
Как ни странно, медведь послушался и, смешно взбрыкивая задом, помчался исследовать развалины. Совсем как живой… Интересно, в кого он превратится за тысячу лет?
Наконец примчалась раскрасневшаяся служанка, дразнясь соблазнительно подрыгивающими под невесомым шёлком блузки налитыми грудями и балансируя подносом с кофе. Жадно втянул носом воздух и помимо воли облизнулся, впрочем, косясь при этом совсем даже не в сторону напитка. Ежели в Друмире вдруг объявится кто-то, решивший обогатится на изобретении бюстгальтера – лично похороню его в самом тесном гробу. Нельзя лишать людей мелких радостей и изюминок бытия.
Поблагодарил зардевшуюся девчушку и уже привычным жестом вложил в теплую ладошку тяжелый золотой. Не оплаты ради, а желая вновь увидеть вспыхнувший в девичьих глазах огонек истинной радости – ну нужны им зачем-то эти денюжки, а я с десяти центов не обеднею…
Приняв кофе и спотыкаясь о снующих туда-сюда щенков, гоняющих сейчас по кругу одного неудачника с пушистым ультрамариновым хвостиком, направился к Павшему.
– Гутен морген! – выдал я солидную часть из своего немецкого лексикона, усаживаясь в позе лотоса прямо на ласковую эльфийскую травку.
– Гутен абенд, коль не шутишь. – не остался в долгу Неназываемый, не отрывая взгляда от собственных рук, что словно пластилин разминали кусочек мифрила.
– Ась? – не врубился я.
– «Утро доброе» говорю, полиглот…
– А-а-а… Че это ты делаешь? – поинтересовался я, кивнув на фиолетовую лепешечку, куда глава пантеона, с тяжелым вздохом скупердяя, отщипнул и принялся вминать крохотную щепотку адаманта.
На секунду прервавшись, он взвесил в ладони небольшую и явно безумно древнюю адамантовую чешуйку, судя по характерным отверстиям, некогда нашивавшуюся на броню. Вновь горестно вздохнув, Павший отщипнул совсем уж неразличимую крошечку, и добавил ее к общей массе, при этом бережно упрятав в карман остатки драгоценного металла.
Коротко зыркнув на меня, и явно будучи не в восторге от лезущего под руку зеваки, он неохотно буркнул:
– Артефакт делаю…
Мое благостное настроение испортить было не просто – травка, утреннее солнышко, собственный дворик, кофе, детский смех – ну да я говорил уже. Поэтому намеку не внял, продолжил подтрунивать:
– Что-то тесто густовато, может еще адаманта добавить?
Павший поднял на меня тяжелый взгляд, подействовавший, словно ведро холодной воды на голову, и, нехорошо улыбнувшись, ответил:
– Достаточно. Руку дай! Да не бойся, тебе понравится…
Я не очень уверенно протянул ладонь – для мня что-то мастерит, нужна примерка божественного колечка? Ага, как же… Неназываемый больно ухватил стальными пальцами за мышцу предплечья, и коротким рывком бультерьера вырвал кусок плоти!
– Ай, блин! Ты чего?!
Бог, уже значительно повеселевший, многозначительно повел бровью:
– Хороший амулет без магии крови не создать…
– Ты это, подлечил бы меня? – попросил я обеспокоено, с тревогой наблюдая за обильно кровящей, и почему-то стремительно немеющей рукой.
Нанесенная божеством рана, явно не собиралась тривиально регенерировать и затягиваться.
– Потерпи, ты ведь не просто плоть, ты часть сил своих отдаешь…
– Але, не согласный я ничего отда…
Запнувшись на полуслове, я следил за тем, как Павший, чуть скривившись, вырвал солидный кусок мышцы из собственного тела, и торопливо принялся вмешивать его в ставшую почему-то перламутровой массу. Ого, что-то солидное намечается, мифрил, адамант, плоть бога! Надо бы рецептик записать…
Тут я углядел, что скатывающиеся по божественной длани кровавые капли превращаются на лету в крохотные рубины и теряются среди густой травы. Ух, наверняка ценнейшая штука, как бы их подобрать незаметно?! В моей голове уже вовсю гремел хомяк, спешно роясь в виртуальном чулане в поисках самой огромной банки и алчно нашептывая мне на ухо: «божественная кровь! Миллионы, нет – миллиарды золотых!». Ага, блин – триллионы… Сильно сомневаюсь, что Павший обрадуется, если я к нему сейчас с мензуркой полезу… Особенно учитывая то, что онемение уже дошло до плеча, и неотвратимо ползло дальше, на секунду перехватив дыхание и заставив сердце бешено застучать в груди.
– Триста одиннадцатый… - тихонько засипел я. – чего-то мне реально хреново, тело немеет.
Бог внимательно посмотрел на меня, затем кивнул.
– Ты знаешь, так даже лучше. Посиди пока. И кстати, не называй меня так больше. Это звучит как «сперматозоид» или лучшем случае: «эмбрион». И хотя именно им я был на том этапе своего развития, но акцентировать на этом внимание не стоит.
– Гребаный эмбрион… - только и смог я беззвучно прошептать в ответ, ибо мышцы уже окончательно задеревенели и даже собственный язык превратился в тяжеленное бревно и перестал слушаться хозяина.
Тем временем, Неназываемый вылепил из получившегося теста солидный кругляш, размером с крупную монету. Сжав его в кулаке, он обреченно сморщился, словно ожидая каких-то неприятностей, и покосился на небо. Наконец решившись, зачем-то втянул голову в плечи и, поднеся медаль ко рту, вдохнул в нее жизнь.
