Фаза ингибиторов - Аластер Престон Рейнольдс
Сидра протянула мне цилиндр с таким видом, будто тот был воплощением зла, а я – обреченным получателем этого дара.
– Разумеется, мы все это видели, – спокойно ответил я.
– До того, как покинули человеческую цивилизацию, или после?
– Немного и до, и после.
Хотя цилиндр был невесом, я ощущал массу его бронированной оболочки и мощных сдерживающих механизмов. Я сразу же понял, что черная точка – машина ингибиторов, частица волка, или в некотором смысле волк целиком. Если ее увеличить, я увижу идеально черный куб. Точнее, я увижу квадрат или шестиугольник, в зависимости от угла зрения, поскольку трехмерную сущность кубов ингибиторов невозможно воспринять. Их грани и ребра столь же неуловимы для света, как горизонт событий.
– Что такое случилось с «Салмакидой», что вы взяли курс на AU Микроскопа? Вряд ли это планировалось изначально, когда корабль стартовал.
– Да, не планировалось, – осторожно ответил я. – Когда мы улетали, уже ходили слухи о войне, но ею было охвачено относительно небольшое число планет и систем, и многие считали, что скоро она закончится сама собой, поскольку вряд ли какие-то восставшие из мертвых инопланетные машины способны победить цивилизацию, которая уже пережила плавящую чуму и множество собственных войн. Некоторые из нас надеялись, что нужно лишь перегруппировать силы и дать отпор и в этом нам поможет одна из планет, где уже есть люди.
– И тем не менее от этого плана отказались.
– На полпути капитан с командой вывели из анабиоза четверть пассажиров, а остальных пробудили до базового уровня сознания. Нам устроили опрос в лучших традициях демархистов. К тому времени на «Салмакиду» обрушилась целая лавина сигналов, полных тревоги и паники. С разных планет, с разных кораблей. Общим было лишь одно – рано или поздно все эти сигналы бедствия смолкали. Куда бы мы ни бросали взгляд, повсюду появлялись волки, вокруг каждой заселенной звезды. Зачастую становилось ясно, что они с самого начала были рядом с нами: спящие и никем не замеченные, дожидались момента активации. О безопасной гавани в известных системах теперь не стоило мечтать. Требовалось проложить новый курс к какой-то планете, где никогда не ступала нога человека и куда с наименьшей вероятностью могут заглянуть волки. Предложений поступило много, но большинство из них были сочтены неприемлемыми по тем или иным причинам.
Я… выступал за систему Михаила, – продолжал я. – Сперва моя идея встретила сопротивление. Кому охота провести остаток жизни, прячась внутри безвоздушной, выжженной звездным излучением каменной глыбы, бегающей по орбите внутри облака космического мусора? Но возражения отпадали одно за другим. Мы могли добраться до этой системы, не слишком приближаясь к скопищам волков, а метеоритное облако вокруг звезды и ее излучение обеспечивали идеальную защиту, особенно на первых порах, когда мы трудились над разборкой корабля.
– Что ж, хорошо, что твой голос восторжествовал.
– Если бы мы полетели куда-то еще, возможно, точно так же справились бы.
– Но ты этого не знаешь.
– Я знаю, что Солнечный Дол дался нам нелегко и что многие хотели меня линчевать за мое предложение.
– И все же в итоге ты фактически стал их главой. – Сидра посмотрела на меня с холодным восхищением, какое обычно приберегают для хорошо закаленного клинка. – Право голоса имел каждый пассажир, но твой оказался убедительнее.
– Кому-то все равно пришлось бы. Команда корабля передала все полномочия гражданскому совету поселения. Если бы образовался вакуум власти, скорее всего, я помог бы его заполнить. Но я вовсе не принимал решения в одиночку, будто какой-то самодержец. Были еще Морган Валуа и… Рюрик Тэйн.
– Тот, которого ты потом застрелил или пытался застрелить?
– Все, к чему нас вынуждали обстоятельства, Сидра, было связано исключительно с волками. – Я взглянул на предмет у себя в руках, вновь почувствовав его странную и пугающую притягательность. Ни одна ядовитая змея или паук не могли вызвать у меня большего трепета. – Я видел все те передачи. В том, как умирали люди, не было ничего отстраненного или абстрактного. Истребление человечества – не просто некая бюрократическая процедура. Это крики, удушье, отчаяние, ужас, боль и тоска, и ты знаешь, что они не закончатся никогда. Я увидел все это и поклялся, что в Солнечном Доле ничего подобного не случится. – Я сглотнул, ощутив вдруг сухость в горле. – И я сдерживал свое обещание до самого конца.
– Обещание, которое едва не довело тебя до массовой резни. Бедный мой брат Воин.
– Хватит, – со злостью бросил я. – Ты не была там, в тех пещерах. И у тебя нет никакого права меня судить.
– Есть, и более чем. Разве приговоренная не вправе высказать все, что она думает о своем палаче?
– Я сказал, что убью тебя, Сидра, но пока что не убил. – Я вздрогнул, пытаясь выбросить из головы ее безумные вопросы. Кусок стекла с неровными краями, просверленный посередине… – Это… волк, – сказал я, сосредоточиваясь на практических аспектах предмета, который держал в руках. – Как он тут оказался? И в самом ли деле ты уверена, что он мертв?
Сидра вздохнула – то ли с облегчением, то ли с разочарованием из-за того, что я не позволил ей и дальше бередить раны моего прошлого.
– Его обнаружила «Коса». Он упал на корпус корабля и сразу был опознан, помещен в карантин снаружи, а затем доставлен внутрь для исследования. Что касается второго твоего вопроса, то он не мертв. Иначе бы мы его не увидели. Когда волк умирает, куб схлопывается и остается лишь крохотная горстка пыли. Поскольку куб наличествует и корабль на него среагировал, это означает, что волк жив. Но, вероятнее всего, он пребывает в спящем или ослабленном состоянии и потому не представляет для нас непосредственной опасности. Можно? – Сидра осторожно забрала у меня контейнер и что-то проделала с органами управления на его торце. – Смотри, сейчас я уменьшу его сдерживающую силу.
– С ума сошла?
– Я сказала – уменьшу, а не отключу.
Пальцы Сидры забегали по кнопкам, будто по клавишам аккордеона. Машина ингибиторов увеличилась в размерах, превратившись из точки в черное пятнышко величиной с чешуйку кожи. Однако я все так же не мог различить ее структуру, увидеть хоть какой-то намек на глубину. Сидра позволила ей еще немного вырасти – до размеров рисового зернышка, потом изюминки, потом маленькой игральной кости с пустыми гранями.
– Хватит, – прошептал я.
Контейнер дрожал в ее руках. На его концах пульсировали красные огоньки.
– Ага, значит, ты все-таки живой. – Сидра позволила кубику еще увеличиться, так что размерами
