Брюс Стерлинг - Схизматрица
— Ну да!
— Может, совсем немного… Хотя это неважно. Абеляр, у тебя глаза отекли. Ты принял ингибиторы?
Линдсей молчал. Опершись на не знающую усталости железную руку, он сел в постели.
— Я смертен, — сказал он. — Когда-то это имело для меня очень большое значение. И это — все, что осталось от меня прежнего, от прежних моих убеждений…
— И что же ты думаешь: старея, ты будешь меньше изменяться? Если хочешь сохранить свои прежние чувства, нужно оставаться молодым.
— По-моему, есть только один способ. Способ Веры Келланд.
Руки ее замерли, коса осталась наполовину нерасплетенной.
— Извини, — сказал Линдсей, — но это все время где-то здесь, рядом со мной, в тени… Я боюсь, Нора. Стань я снова молод, все изменится. Все эти годы, принесшие нам столько радости… Я заморожен здесь, залегши на, дно, с тобой, в счастье и безопасности. Рискнув же снова стать молодым — я буду у всех на виду…
Она погладила его по щеке.
— Дорогой, не волнуйся. Я — с тобой. Я не дам тебя в обиду. Кто бы ни задумал причинить тебе вред — только через мой труп.
— Я понимаю, и рад этому, но никак не могу прогнать это чувство… Может быть, это вина? Вина за то, что все у нас так прекрасно? Что мы любим друг друга, тогда как другие умирают, словно крысы, загнанные в угол? — Голос его задрожал. Он опустил взгляд к пятну света ночника на охряном покрывале. — Сколько еще продлится Замирение? Старики нас презирают, молодые глядят на нас как на пустое место. Все меняется — и вряд ли изменится в лучшую для нас сторону… Милая… — Он взглянул ей в глаза. — Я отлично помню дни, когда у нас не было ничего, даже воздуха для дыхания, и все вокруг нас заполняла гниль. То, что мы приобрели с тех пор, является нашей чистой прибылью, но все это не настоящее… Реальны лишь отношения между тобой и мной — и более ничего. Скажи: если все остальное пойдет прахом, ты ведь останешься со мной?..
Она взяла мужа за руки, положив его протез поверх своего локтя.
— Откуда у тебя эти мысли? Опять Константин?
— Феттерлинг хочет ввести в лигу одного из его людей.
— Так и знала, что тут не обошлось без этого деспота. Значит, это его ты боишься? Вспомнил прежние трагедии… Ну что ж, так-то лучше, теперь я знаю, с кем имею дело.
— Дорогая, дело не только в нем. Видишь ли, Голдрейх-Тримейн не вечно будет на вершине. Замирение Инвесторов рушится; вновь начнется открытая борьба шейперов с механистами. Милитаристское крыло готово снова воспрянуть. Мы потеряем статус столицы…
— Это — безосновательная паника, Абеляр. Мы еще ничего не потеряли. Сторонники разрядки в Голдрейх-Тримейне сильны, как никогда. Мои дипломаты…
— Я знаю, ты сильна. Скорее всего, ты победишь. Но если проиграешь, если придется уйти в бродяги…
— В бродяги? Мы, дорогой, не какие-нибудь беженцы, мы — генетические Мавридесы! При должностях, имуществе и состоянии! Здесь — наша крепость! И нельзя оставить ее просто так, когда она нам столько дала… Ничего, после процедуры ты перестанешь тревожиться. Вернув себе молодость, ты посмотришь на мир иначе.
— Я знаю, — согласился Линдсей. — Это-то меня и пугает.
— Я люблю тебя, Абеляр. Обещай мне завтра же позвонить Россу.
— О, нет, — возразил Линдсей. — Нельзя показывать, что слишком торопишься.
— Но когда же?
— Ну, скажем, лет через несколько. По меркам Росса, это — ничто.
— Но, Абеляр, мне больно видеть, как возраст съедает тебя. Слишком далеко зашло. Это просто неразумно… — Глаза ее наполнились слезами.
Линдсей удивился и даже немного встревожился:
— Не плачь, Нора… Сама себе делаешь больнее…
Он обнял ее.
Она прижалась к нему:
— Неужели мы не сможем удержать, что имеем? Я уж сама засомневалась.
— Я — просто дурак, — сказал Линдсей. — Я в прекрасной форме; нет никакого смысла спешить. Извини, что я тебе тут наговорил всякого…
— Победа будет за мной! — глаза ее снова были сухи. — За нами! Мы оба будем юными и сильными. Вот увидишь.
Государство Совета Голдрейх-Тримейн
16.04.53
Эту встречу Линдсей откладывал сколько мог. Но теперь ему уже недостаточно было одних ингибиторов да диеты. Ему шел шестьдесят девятый год.
Демортализационная клиника располагалась на окраине Голдрейх-Тримейна, в растущей грозди надувных пузырей. Пузыри, связанные между собой трубами, могли возникать либо исчезнуть за одну ночь — идеальное обиталище для Черных Медиков и прочих сомнительных компаний.
Здесь скрывались механисты, желавшие продлить себе жизнь шейперскими способами — и не желавшие при этом попадать под юрисдикцию шейперов. Спрос и предложение порождали коррупцию, а тем временем Голдрейх-Тримейн богател, обрастал жирком и расслаблялся. Столица тратила больше, чем зарабатывала, бреши в экономике латались теневыми деньгами.
Страх вынудил-таки Линдсея пойти на это, страх оказаться в немощи, когда все развалится окончательно.
Росс обещал полную анонимность. Все будет сделано мгновенно, за день, максимум — за два.
— Я не хочу ничего серьезного, — сказал он пожилой даме. — Просто декатаболизм.
— Документация по вашей генетической линии у вас с собой?
— Нет.
— Это осложняет дело. — Теневая деморталистка взирала на него, странно, совсем по-девчоночьи склонив голову набок. — Геном определяет природу возможных осложнений. Старение — естественное или по совокупности повреждений?
— Естественное.
— Тогда можно попробовать процедуру погрубее. Гормонотерапия плюс вымывание свободных радикалов антиоксидантами. Быстро и грязно, зато это вернет вам живость.
Линдсей вспомнил странноватую кожу Понпьянскула.
— А какой процедурой пользуетесь вы сами?
— Это секрет.
— Сколько вам лет?
Дама улыбнулась.
— Не нужно спрашивать о таких вещах. Чем меньше мы друг о друге знаем, тем лучше.
Линдсей послал ей взгляд. Дама взгляда не уловила. Он взглянул снова… И понял: она не знает этого языка. По спине Линдсея пробежал холодок беспокойства.
— Нет, так я не могу, — сказал он. — Я вам не очень доверяю.
Линдсей поплыл к выходу из пузыря, прочь от сканеров и пробоотборников, служивших ядром этого маленького небесного тела.
— Неужели вас смущают наши цены, доктор Абеляр Мавридес? — сказала дама вдогонку.
Сознание заработало в бешеном темпе. Сбылись самые худшие предположения! Он обернулся, решив ее осадить:
— Вас кто-то ввел в заблуждение.
— У нас имеется собственная разведслужба.
Он внимательно к ней пригляделся. Морщинки на лице чуточку не на месте, не совпадают со структурой лицевых мышц.
— Вы молоды, — сказал Линдсей. — Только выглядите старо.
— Значит, мы с вами — собратья по одному и тому же мошенничеству. Впрочем, для вас оно — лишь одно из многих.
— Росс уверял меня в вашей надежности. Зачем же рисковать работой, оскорбляя меня?
— Нам нужна правда.
Он пристально посмотрел на нее:
— И всего-то? Попробуйте дедуктивный метод. А в данный момент давайте говорить разумно.
Молодая женщина разгладила свою медицинскую куртку морщинистыми руками.
— Представьте, что я — зритель в театре, доктор Мавридес, и расскажите мне о своей идеологии.
— Нет у меня никакой идеологии.
— А как же с Замирением Инвесторов? Со всеми этими пацифистскими пьесами? Думаете, это инвесторское мошенничество излечит Схизму?
— Вы, оказывается, еще моложе, чем я думал. Задавать такие вопросы может лишь тот, кто никогда не видел войны.
Она перешла на крик:
— Нас вырастили при Замирении! Нам с детского сада твердили, что война побеждена любовью и разумом! Но мы читали историю! И не в обработке Джулиано — а как все было на самом деле! Вы знаете, что случилось с сообществами, в которых нововведения не прижились? В лучшем случае их загнали на какие-нибудь ужасные аванпосты! В худшем — их травят, уничтожают поодиночке, науськивают друг на друга…
Правдивость этих слов ранила больно.
— Но некоторые живут!
Девушка рассмеялась:
— Вы ведь дикий, для чего же вам заботиться о нас? Жизнь и душа ваши — глупость.
— Вы из людей Маргарет Джулиано, — сказал Линдсей. — Из сверхспособных.
Линдсей с интересом разглядывал ее: раньше он никогда не встречал сверхспособных. Считалось, что они строго изолированы, что их непрерывно изучают.
— Маргарет Джулиано… — проговорила она. — Из вашей Полночной лиги. Она помогла нас сконструировать. Она — за разрядку. Падет Замирение, падем и мы вместе с ней. За нами постоянно подглядывают, шпионят, ищут наши ошибки… — Глаза, обрамленные морщинами, дико пылали. — Вы представляете себе наш потенциал? Ни законов, ни душ, ни границ! Но нас окружили кольцом догм. Фальшивые войны, дурацкие лояльности. Куча хлама, именуемая Схизматрицей. Другие погрязли в ее болоте, прячась от полной свободы, но мы хотим всей правды, без оговорок. Мы принимаем действительность такой, как она есть. Мы должны раскрыть глаза всем, и если для этого потребуется некий катаклизм, то тысячи людей готовы…
