Дем Михайлов - Ярость богов
Именно поэтому данный образчик литературы я решил в свою зарождающуюся библиотеку ни в коем случае не включать, иначе вывих мозгов гарантирован. Листы за своей бесполезностью отправились в кучу мусора у двери. Обложку из кожи я хотел было отправить туда же и уже было замахнулся для броска, когда заметил на ее внутренней стороне множество непонятных черных закорючек и символов.
Понять, что это не что иное, как текст, много труда не составило. Скорей всего предмет неопознан, поэтому буквы складываются в непонятные кракозябры. Данная находка настолько меня заинтересовала, что я наплевал на приведение в порядок личной комнаты и, закинув мешок на плечо, двинулся к выходу, не забыв свистнуть прикорнувшему было Тирану.
В спешке распродавшись, я расспросил собравшегося уже закрывать лавку торговца и, следуя его указаниям, вскоре оказался у дома местного писца, картографа и «опознавателя» в одном лице.
Этой уникальной личностью оказался тщедушный старичок, который, несмотря на жаркую погоду, по самый нос закутался в невообразимое количество одежды, сделав себя похожим на пузатый кочан капусты.
На язык просилась фраза «а не жарко ли тебе, старче?», но вслух я произнес совсем другое:
— Добрый вечер, уважаемый.
— И тебе не хворать, любезнейший, — несколько сварливо отозвался старичок. — Чем могу помочь, Росгард? Я уж вечерять собрался, но ради такого человека не грех и обождать. Аль переночевать негде? Так то дело поправимое, чего уж!
О! Заработанная тяжким трудом репутация начала приносить свои первые плоды! Меня уже узнают в лицо.
Ну да — только сейчас пришло в голову, что когда распродался у торговца, то выручил гораздо больше денег, чем ожидалось. Все верно. Чем выше репутация, тем дороже продаешь и тем дешевле покупаешь.
А сварливость в голосе старичка — так, видать, натура у него такая. Не со зла он, а по привычке.
— Благодарствую за заботу, — лучезарно улыбнулся я. — От всего сердца! Но мне бы подробнейшую карту окрестностей купить, уважаемый. Не найдется ли?
— Тю! Как не найтись? Тебе волшебную да заговоренную, аль обычная сойдет?
— И обычная сойдет, — кивнул я. — Лишь бы точная.
— У меня все карты точные, — отрезал старик. — Не заплутаешь! Вот, держи, сынок. Пять серебрушек с тебя. По сути, меньше семи монет за такую карту не возьму, но для тебя… так уж и быть!
— Вот спасибо вам! Не забуду доброту вашу, — вежливо поклонился я и достал из кармана сложенную книжную обложку. — Мне бы еще вещицу одну опознать…
— Ну-ка, глянем, — близоруко щурясь, поощрил меня старичок писарь.
Принял у меня обложку, осторожно развернул ее и, вглядевшись в непонятные символы, внезапно вздрогнул всем телом и тут же словно окаменел.
Внимание!
— 3 доброжелательности к отношениям с жителями деревни Селень!
— Что?! — у меня из горла вырвался приглушенный вопль. — Да как так?!
— Кхм… — в голосе ожившего старичка заметно поубавилось доброжелательности. — Мне удалось опознать эту… вещь… добрый человек.
Твою мать! Он больше не называет меня по имени! «Добрый человек»! Хорошо хоть не чужеземцем обозвал!
— Возьми, — продолжил писарь, поспешно и словно бы с некоторой брезгливостью протягивая мне обложку. — Вещь опознана. Платы с тебя я не возьму. У нас мирная деревня, добрый человек. Мы поклоняемся светлым богам…
— Как и я! — выпалил я, не глядя принимая обложку и торопливо пряча ее обратно в карман, подальше с глаз долой. — Как и я! Поверьте!
— Хм… но эта вещь…
— Попала ко мне случайно! Я ее нашел! — перешел я в наступление. — Абсолютно случайно!
— Что ж… и не такое бывает, — задумчиво пожевав губами, согласился писарь.
Поздравляем!
+1 доброжелательности к отношениям с жителями деревни Селень!
Уф… хоть частично реабилитировал свое доброе имя! Что за фигня на этой обложке написана?
— Раз так, то дам тебе совет, Росгард, — продолжил старик. — Избавься от этой вещи. Ибо текст, начертанный на выдубленной человеческой коже, не может быть добрым. И уж точно не понравится светлым богам нашим.
Человеческая кожа?!
— П-приму ваш совет близко к сердцу, — запинаясь, выдавил я. — Обязательно!
— Вот и хорошо, — благожелательно улыбнулся старичок, тяжело поднимаясь с места. — Удачи тебе, Росгард. Всего хорошего.
— Всего хорошего, — кивнул я, выдавливая из себя натужную улыбку.
Хлопнула дверь, и я остался в одиночестве.
Отойдя от дома писаря на несколько десятков шагов, я выбрал пустующую лавку и, усевшись, вновь достал чертов предмет из кармана и вгляделся в ставшие понятными слова.
Вгляделся и с недоумением выругался — это было не заклинание или какое-нибудь знание, как я надеялся.
Нет. Это были совершенно обычные, ничем не примечательные, нескладные, длиннющие и абсолютно непонятные стихи!
Тантариалл!Бурлит и кипит веселье лихое!Здесь празднуют жизнь!Здесь славят героев!Здесь хмель будоражит сердца молодые!Здесь пенное пиво льется рекой!Гремят мостовые от танца лихого!Но если взглянуть чуть глубже, чуть дальше…Туда, где никто не бывал уж много столетий…Там ты познаешь древнюю тайну,Там обретешь ты богатства и знанья!Но помнить ты должен!Тут властвует смертьИ живым здесь не место!Скрыты надежно богатства БезумныхПод толщей земной, глубоко в подземелье.И сделав лишь шаг под темные своды,Ты очутишься в царстве могильном.Те, кто когда-то правили миром,Здесь возлежат в роскошных могилах.Тут властвует смертьИ живым здесь не место!Узкие ходы все ниже ведутВ глубины опасные манят, зовут.Ярус за ярусом, штольня за штольнейВсе дальше спускаться дорогою темной.Тут властвует смертьИ живым здесь не место!Факела пламя дрожит и мерцаетВ тщетной попытке тьму разогнатьЛомкие кости хрустят под ногамиВоздух наполнен тленом и прахом.Обломки клинков, доспехи, щиты,Толстым ковром устилают пещеры.Тут властвует смертьИ живым здесь не место!Во тьме раздаются шорохи, звукиВскрики, удары, предсмертные хрипы!Вот кто-то заходится в крике безумном,Прося лишь пощады у стражей гробницы.Тут властвует смертьИ живым здесь не место!Здесь золото свалено тяжкими грудами.Рубины, алмазы, сапфиры, гранатыТускло блестят на надгробьях старинных,Покрытые густо пылью могильной.Богатства глубин возлежат на гробницах.Бери сколько влезет!Мешки наполняй!Все будет твоим!Коль уйти ты сумеешь…Тут властвует смертьИ живым здесь не место!Тот, кто дерзнет нарушить мертвых покой,Подвергнется каре бессмертных созданий.Они охраняют богатства почивших богов.Они и судья, и палач, и могильщик!Горстка героев не вернулась назад,Почила во мраке забвенья навеки.Но не будет покоя их телу и душам.Они лишь солдаты в страже Безумных.Бездумно шагают во тьме коридоровБессмертные зомби на службе титанов.Тут властвует смертьИ живым здесь не место!Стоя пред входом в узилище мрака,Прочти эти строки, коль смел и отважен!Тантариалл! Виэрто герродий!Игаррус! Имортус! Иртезий! Могорто!И дверь загрохочет! И дверь отворится!А дальше решать тебе самому!Но помни!!Тут властвует смертьИ живым здесь не место!
Вот это писанина! Взрыв больного разума! Сжечь к чертям! Или выкинуть куда подальше!
Еще раз выдав цветистую ругательную тираду, я убрал никчемный клочок кожи в карман и, поднявшись с лавки, зашлепал к торговой площади. Пора закупаться необходимым снаряжением.
До заката оставалось всего ничего, и вздумай я добираться до Гнездилища пешком, нипочем не успел бы до темноты. К счастью, этого и не требовалось — был гораздо более быстрый и удобный способ.
В первую очередь я остановился рядом с приземистым игроком-гномом, обладающим солидным выбором осветительного оборудования. Имелось далеко не все из известного мне снаряжения, но этого и не требовалось.
Видать, мое выражение лица было совсем не радужным и уж точно не благодушным, потому что игрок-гном подарил мне широчайшую улыбку и незабвенную фразу:
— Вижу, ты чем-то расстроен, Росгард?
— Да ну? — буркнул я. — Что, так сильно заметно?
— Ну-ну, все случается, — продолжал улыбаться гном, широко разводя руками в стороны. — Я тебя понимаю. Главное, не принимать все слишком близко к сердцу.
