Drew and Ishtar - МЕТРО. Предыстория
— Это приказ товарища Москвина. Можете попробовать нарушить — но помните о своих семьях. Конец связи!
Командир матюгнулся.
— Огонь не открывать.
Свет прожектора заиграл на стенках делающего поворот тоннеля — и внезапно ударил по глазам.
— Вот и писец…
Внезапно гул мотора затих, а под сводами тоннеля раздался усиленный «матюгальником» голос:
— Внимание! К вам обращается командир отряда специального назначения полковник Мельников! Предлагаю немедленно выслать парламентеров! При невыполнении этого требования будет открыт огонь на поражение.
Один из бойцов «красных» поднял РПГ.
— Сейчас я тебе покажу парламентеров, сука буржуйская!
— Отставить!
— Какого буя., командир! — палец бойца лег на спусковой крючок и напрягся. Раздался хлесткий звук выстрела, боец выронил гранатомет у рухнул у ног командира. Командир, напрягая связки, крикнул:
— Полковник, я — командир поста Наумов, готов выйти к вам!
В слепящих лучах прожектора стояли двое — рослый широкоплечий Мельников и худощавый Наумов.
— Слушай, я не хочу кровопролития… в отличие от моего командования, которое при подавлении вашего… восстания хочет действовать с показательной жестокостью. Более того — я хотел бы независимо от командования встретиться с Москвиным. И ты мне поможешь…
— С самим товарищем Москвиным? Я не имею связи не то что с ним, даже с Советом трудящихся. Я всего лишь младший командир…
— Ты же сам говоришь — у вас приказ первыми не стрелять. Причем действует он только здесь — на «Комсомольской» сейчас стрельба по полной программе. Это — сигнал мне от Москвина, он знает, где действует мой спецназ, и знает, что я не тупой убийца. Сделай так, чтобы твой доклад дошел до Москвина, чтобы тебя с ним соединили!
— Я попробую, полковник. Но не могу обещать…
— А ты попробуй…
10.
— Товарищ Москвин, вас вызывает какой-то командир поста, настаивает, что у него есть информация исключительной важности…только для вас… я подумал…
— Нечего думать… что за пост?
— Передовой пост на «Лубянке»…
— С этого и надо было начинать! Соединяй быстро!
В трубке раздался неуверенный молодой голос:
— Товарищ Москвин?
Председатель представил себе стоящего навытяжку перед телефоном взволнованного командира и невольно улыбнулся.
— Да, это я, товарищ…?
— …Наумов! Командир поста Наумов! Разрешите доложить?
— Да вы не волнуйтесь, товарищ Наумов… рассказывайте спокойно… — мягко произнес Москвин. — Впрочем, разрешите, я попробую угадать — уж не полковник ли Мельников желает со мной поговорить?
— Так точно!
— Вот порадовали, товарищ командир… роты Наумов. Давайте сюда полковника, а приказ о вашем повышении получите в штабе.
— Есть, товарищ Москвин! Служу революции! — изумление и радость Наумова отчетливо слышались в его голосе.
— Александр Николаевич? — это уже голос Мельникова. — Саша, поговорить бы надо…
— Легко. Вот только с «Комсомольской» закончим… Тогда и встретимся с тобой — на «Красных воротах», например.
— А без кровопролития — никак?
— Извини, Серега, это уже не в моих силах… Если помнишь, четыре года назад нас выбросили с «Комсомольской»— а ведь именно там был мой штаб — и тогда пролилась кровь наших товарищей…
— Саша, но это было уже четыре года назад…
— А ты бы простил, если бы четыре года назад убили, например, Хантера? Кстати, Хантер — и еще господин Логинов — у нас в гостях, на тех же «Красных Воротах». Так что… заодно их и заберешь. Я тебе еще перезвоню…
11.
Вися на каких-то осклизлых металлоконструкциях в вентшахте, Хантер, Логинов и Глазов наблюдали за шарящими внизу отсветами фонарей. Конечно, их побег был обнаружен быстро, и теперь их искали.
— Здесь чисто! — раздался голос внизу и свет фонарей исчез.
— Фуф… пронесло. — вздохнул Хантер.
— А дальше? — спросил Логинов.
— У нас две дороги — вверх или вниз. Выбирайте… — в голосе Хантера слышалась усмешка, — Лично я пойду вниз. Наверху без костюмов и серьезного оружия делать нечего…
Идя по тоннелю к «Комсомольской», беглецы слышали впереди интенсивную стрельбу — но все равно, возвращаться к «Красным Воротам» им как-то не улыбалось. В суматохе боя у них был шанс — а вот вернуться через три станции, с постами и всем прочим…
За очередным изгибом тоннеля они увидели подобие госпиталя — стонущие раненые, хлопочущие возле них санитары, груда трупов… Хантер нагнулся над убитыми, немного пошарил и протянул Логинову и Глазову черные береты с красными лентами. Себе на голову он натянул такой же головной убор, после чего все трое уверенным шагом двинулись вперед.
— Эй, товарищи! — окликнул их постовой. — Вы откуда?
Первым нашелся, что ответить, Хантер.
— Мы, эта… с «Павелецкой»… Хотим сражаться за дело революции…
— А документики можно?
— А документики у нас на «Чистых прудах» изъяли… сказали, по базе проверить надо… А мы тем временем ноги в руки…
— Та-а-ак! — протянул часовой, — трое вас, значится… Ну-ка руки вверх, нах!
Хантер метнулся вперед, короткий удар в кадык — и боец замертво упал на рельсы. Его автомат перекочевал в руки Глазова.
— Всем лечь! — скомандовал Хантер санитарам, — если никто не дернется, мы вас не тронем.
Настороженно поводя по сторонам стволами, тройка прошла вперед. Санитары вели себя примерно — и Хантер со спутниками добрался до выхода из тоннеля, пройдя через несколько рядов разметанных заграждений, скользя в лужах крови и иногда спотыкаясь о неподвижные тела. У одного из убитых Хантер забрал подсумок с гранатами. Тем временем тональность боя изменилась — стрельба стала реже, зато стали слышаться взрывы гранат. Осторожно выглянув из-за края платформы, Хантер увидел следующую картину: сбившиеся в толпу под лестницей в центре зала женщины и дети, находящиеся под охраной нескольких бойцов с красными повязками, постреливающие куда-то вверх их товарищи, прячущиеся между разметанными палатками и укреплениями, тела убитых, стонущие раненые, падающие время от времени с балконов гранаты… И надо всем — едкий дым.
— Черт, если бы мы были на кольцевой… выбраться было бы проще.
Оставаясь незамеченными, беглецы ползком под платформой пробрались на противоположный конец станции, где стрельба шла менее интенсивно. Здесь десяток «красных», укрывшись за вытащенными на платформу и опрокинутыми набок ручными дрезинами челноков, палил наугад вверх, не высовываясь из-за укрытия.
Хантер открыл подсумок с гранатами, вытащил одну, зачем-то понюхал, осторожно вытащил чеку, сунул гранату обратно в подсумок и забросил его на платформу. Грохнуло на славу, на пути упало колесо от дрезины, стрельба затихла по всей станции. Пока никто не опомнился, Хантер впрыгнул на платформу, одновременно с ним вскочил Глазов, который помог Логинову — и все трое кинулись вверх по лестнице. «Красные» принялись остервенело стрелять вслед бегущим, сверху открыли огонь защитники станции… Когда до верхней площадки оставалось всего пять-шесть ступенек, Глазова отбросило назад попавшей ему в грудь срикошетившей пулей. Хантер толкнул вперед Логинова, который покатился по площадке, а сам нагнулся над упавшим Глазовым, подхватил его на руки и бросился следом.
Навстречу им уже бежали воспользовавшиеся замешательством противника защитники станции, ведя ураганный огонь по красным, сметая их с платформы, отсекая от тоннелей…
Глава 3. Примирение
12.
— Как это сбежали?! Что — прорвались на «Комсомольской» к своим??? Что значит — понесли большие потери и отошли? И Логинов лично возглавил…? Опознали…? Значит так, если не вернете позиции к двадцати двум часам — под трибунал пойдете! И не надо мне ваших оправданий!
Москвин в ярости швырнул трубку на рычаг телефона. Легкий стук — и в кабинет Председателя вошел его личный секретарь.
— Товарищ Москвин, последняя сводка. Противник подтянул оба охранных батальона, они развернуты на «Комсомольской», «Курской» и «Тургеневской». «Кузнецкий мост» и переход на «Лубянку» занял спецназ Мельникова. Звонил полковник Мельников — он ожидает вас на «Комсомольской».
Зазвонил телефон. Москвин поднял трубку.
— Господин Твалтвадзе? Георгий Авросиевич, рад вас слышать! Предлагаете переговоры? А господин Яремчук? Подал в отставку… Полковник Мельников? Более не уполномочен? Хорошо, я готов вести переговоры — место и время пусть согласуют наши секретари. Спасибо, что позвонили, рад был вас слышать!
Москвин не лукавил — он был действительно рад слышать Твалтвадзе. Звонок последнего позволял в, казалось бы проигрышной ситуации, «сохранить лицо» — в первую очередь перед Советом. Да, звонок был не только своевременным и неожиданным, он был поистине подарком судьбы для Москвина.
