Великий и Ужасный 6 - Евгений Адгурович Капба
Поэтому стремление османов разделаться с уруками было вполне понятным. Ну, и отправка сюда янычарских орта тоже казалась объяснимой: кому бодаться с уруками, как не специально обученным воинам-пустоцветам? Обычным сипахам из бронетанковых войск или акынджи из пехоты неодаренных тут мало что светило. Впрочем, и на янычар вполне могла найтись управа, несмотря на их технологичную броню и эти дебильные белые… Колпаки? Бурнусы? Хреновины? Короче — головные уборы у отборных воинов султана выглядели очень по-идиотски, так и манили приложить по кумполу чем-нибудь тяжелым, и я не выдержал: ухватил на обочине хорошую такую каменюку и прицелился…
* * *Псевдоинтерлюдия. Окан Ялабык, коруджи-янычар.
Странное это было чувство — стоять на берегу Адриатического моря, жевать пшеничную лепешку с изюмом и наслаждаться спокойствием. Монтенегро — эта незаживающая рана, гнойник Акдениза, прибежище грязных животных-уруков — вскоре обещала стать безопасным, спокойным местом. Мертвенно спокойным. Он бы даже не отказался поселиться здесь, в этой самой деревушке… Теперь здесь было много вдовиц и много свободных домов. Воины Высокой Порты постарались.
Окан подкрутил длинный, уже седоватый ус и маслено глянул в сторону дома старосты: уж больно хороши у него были дочки! Конечно, настоящий бекташи не должен связывать себя узами брака, но на содержание наложниц нынче смотрели сквозь пальцы, лояльность капы-кулы ценилась дороже древних замшелых традиций…
— Коруджи! — крикнул этот молодой эшкинджи, как его там… Озчивит? — Коруджи, там кто-то на дороге!
Старый янычар лениво обернулся: никто в этих горах не представлял угрозы, вторая орта к этому времени должна была уже разобраться с последней бандой непримиримых уруков, так что можно было спокойно дожевывать изюм: скорее всего, к селению подходил какой-нибудь бродяга в поисках лучшей доли… И его ждало горькое разочарование! Окан Ялабык оскалился:
— Бурак! — вот как звали этого Озчивита. — Бурак, пойди прирежь его. Нам здесь не нужны лишние рты… И не смей использовать Дар — довольно будет и клинка!
Молодой воин султана вытянул из ножен ятаган и решительной походкой направился навстречу бродяге, но, чем ближе он подходил к тому патлатому типу в одних шароварах, тем меньше в его шагах становилось решительности. Бродяга взмахнул рукой и старый Окан даже изюм выплюнул: с чудовищной силой камень врезался прямо в ускюфь — священный головной убор, выполненный в виде рукава султанского халата, и башка молодого красавца Бурака Озчивита разлетелась на куски, а свирепый бродяга заорал вдруг на языке, совсем не похожем на черное наречие, но очень, очень сильно, до боли напоминавшем язык северных варваров, которые уже два раза за последнюю сотню лет сжигали Истанбул:
— Ublyudok, mat' tvoyu, a nu, idi syuda, govno sobach’e, a? Chto, sduru reshil ko mne lezt'? Ty, zasranets vonyuchij, mat' tvoyu, a? — и вприпрыжку помчался к блокпосту .
Это был огромный, жуткий черный урук, и на руке его полыхали золотом иблисовы письмена! Но как? Откуда⁈ Шайтаны из Румелии обещали, что Резчик убит, и уруки не опасны! Глаза коруджи от ужаса расширились, одной рукой он потянул из ножен ятаган, другой — воззвал к Дару, и при этом завопил во всю глотку:
— ТРЕВОГА-А-А-А!!!
* * *Глава 12
Плен
Уруки им явно для чего-то были нужны. Куда-то использовались наша живучесть, наши мускулы, наше упрямство… Именно на это я и рассчитывал, когда тупо лез на рожон и смертным боем бился с дюжиной янычар среди развалин какого-то задрипанного рыбацкого поселка.
Логика была простая: и Шаграт, и Сагдей — оба настаивали на том, что никакого геноцида урук-хая не было. Нет, кого-то убили, это понятно. Но в массе своей тысячи и тысячи орков после смерти Резчика Шарку попали в рабство. На мужчин и женщин надели ошейники, детей и подростков — заперли в вольерах, как диких зверей… Впрочем, по поводу подростков — я бы и сам, наверное, так поступил. Как может работать ментальный артефакт, если у урукского пацана вместо мозга — куча говна, а вместо моральных ценностей — бесконечное желание пожрать, поржать, подраться и потрахаться? Толку отдавать какие-то четкие и злобные приказы, если орчонок их просто забудет, засмотревшись на жопу подружки или увидев кусок вареной говядины?
Поэтому заперли их от греха подальше — и правильно сделали. Я, когда
